— А про накеров-то Геральт не упоминал, — сказал сам себе Йорвет, глядя, как обе половинки убитого монстра оседают на землю, одна заваливаясь влево, другая — вправо. — Видимо, в то время, когда он проводил тут зачистку территории, их еще не было, а может, они от него сбежали и попрятались в свои норы. Впрочем, это уже не важно. Главное, что после них мне тут делать нечего. Охота похерилась. Придется лезть дальше.

Сначала Йорвет учуял запах дыма, а потом, осторожно прокравшись поближе к тому месту, откуда этим самым дымом тянуло, рассмотрел и лагерь. В центре поляны, весело потрескивая, горел костер. Рядом с ним на поваленном дереве сидели двое эльфов. Вообще-то Йорвет не испытывал желания являть свой лик сородичам, но чертов накер все-таки сумел достаточно сильно поцарапать ему спину, поэтому эльф решил все-таки завернуть на огонек, чтобы перевести дух и заняться своими ранами в более-менее спокойной обстановке. Однако, когда Йорвет вышел из-за деревьев на поляну, его поджидал сюрприз.

— Стой, bloede dhoine! — раздался пронзительный вопль и перед эльфом откуда ни возьмись нарисовалась тощая девица с татуированным лицом.

— Ты охуела, сука! Какой я тебе dhoine? Из меня человек такой же, как из тебя император Эмгыр! Или уже совсем от фисштеха глаза не разводишь?

— Dana Meabdh, Верноссиэль, ну зачем так орать? — спокойно встал навстречу Йорвету высокий и степенный эльф. — Ты же видишь, что это никакой не dhoine, а одноглазый Йорвет. Уж хотя бы его-то ты знать должна.

— Йорвет? — истерически взвизгнула Верноссиэль.

— Да, Йорвет. Его трудно с кем-то спутать. Хотя тебе это удалось, да еще не просто, а феерически. Обозвать bloede dhoine одного из самых известных и непримиримых борцов за права эльфов, это надо уметь.

— Этот дхойнячий подвывала — лучший дружок моего смертельного врага Геральта из Ривии, — начала обличительную речь эльфка.

— А Геральт-то знает, что у него в смертельных врагах завелась такая лютая воительница? — с издевкой спросил Йорвет.

— Узнает, когда я убью тебя и…

— Ну хватит молоть эту пафосную чушь, — прервал экзальтированную эльфку Йорвет. — Филавандрель, — обратился он к степенному эльфу, — можно сделать так, чтоб она заткнулась? А то от ее воплей аж в ушах звенит. Да и орет она так, что ее наверное в Оксенфурте слышно.

— Можно, только…

— Умри, мерзкий предатель! — возопила Верноссиэль и попыталась выхватить то ли меч, который за что-то зацепился, то ли лук, которого у нее не было. Йорвет же по понятным причинам не стал ждать, пока девица наиграется в игру «я мстю и мстя моя страшна», и просто засветил ей кулаком в плотной кожаной перчатке в челюсть. Горе-мстительница от удара лишилась чувств, упала в траву и затихла.

— Здравствуй, Филавандрель, — наконец смог нормально поздороваться Йорвет. — А чего это ты тут делаешь? Я спрашиваю в том смысле, что уж кого-кого, но тебя-то я тут встретить точно не ожидал. Что побудило тебя покинуть благословенную Дол Блатанна, поменяв ее на сомнительный комфорт веленских лесов?

— Ни для кого не секрет, что я всегда чтил Владычицу. Францеска, увы, ни в одном аспекте ее не напоминает.

— Ну ты сравнил! Целую Богиню с какой-то чародейкой, — фыркнул Йорвет.

— С очень могущественной чародейкой. Властолюбивой, авторитарной…

— Лживой и мстительной, — закончил мысль Филавандреля Йорвет. — Не вдаваясь в детали, по сути я прав?

— Да, Дол Блатанна с Францеской и я — сущности с некоторых пор несовместимые.

— И поэтому ты торчишь в лесу?

— Я бы с удовольствием поменялся местами с Францеской, но, боюсь, она будет против, — пожал плечами Филавандрель.

— Я имел в виду, почему ты не подался в какой-нибудь город?

— Новиград?

— Как вариант.

— Ходят слухи, что для нелюдей сейчас даже веленский лес предпочтительнее, чем сия жемчужина Севера, а лесные чудища более дружелюбно настроены к нам, чем иные представители силовых структур Новиграда. К тому же после смерти Радовида там стало еще хуже. Боссы криминального мира Новиграда ополчились друг против друга и делят власть, причем — не сферы влияния, а именно воюют не на жизнь, а на смерть. Радовидовы питомцы или любимцы — я имею в виду охотников за колдуньями — лишились поддержки и материального довольствия, потому что преемник Радовида Дийкстра не считает их деятельность нужной для своего правления и не желает тратить на них деньги, которых и без того у него немного, к тому же, как оказалось, у новоиспеченного канцлера Редании и Каэдвении к ним есть какие-то претензии и он вспомнил про несколько неоплаченных долгов. Сейчас они в опале, их преследуют ровно так же, как совсем недавно они тиранили магов и нелюдей.

— Охотники оказались в роли жертвы? Вот народец-то наверное радуется, глядя на такое.

— Народец радуется всегда. По большому счету, им наплевать, кто нынче в козлах отпущения: чародейки, нелюди, вчерашние палачи… Хотя, пожалуй, видеть палачей в роли жертв бывает особенно радостно. Но мы отвлеклись от темы. В общем, в Новиграде сейчас все очень шатко и зыбко, и поэтому находиться там опасно. А ведь с юга еще подпирает армия нильфов.

— Я слышал, что одно из самых спокойных мест на Севере — это Каэр Морхен.

— Ну-у, поскольку ты — друг ведьмака Геральта, тебя, возможно, туда и пустят пересидеть смутные времена.

— Будь я, как раньше, сам по себе, пожалуй, наплевал бы на гордость, и поступил бы так, как ты советуешь, но увы, теперь не могу.

— Ты обзавелся семьей?

— Хуже! Я обзавелся домом, страной и королевой. Как я могу все это бросить?

— Вот поэтому я зарекся к чему-то или к кому-то привязываться, — грустно сказал Филавандрель.

— Эти эльфы с тобой — беженцы?

— Да. Ты знаешь, я никогда не был эльфом-воителем, в отличие от вас с Исенгримом. Стезя скояʼтаэля точно не для меня.

— А кто эта блажная дура, которая сначала проспала меня, стоя на страже, а потом еще и перепутала с dhoine?

— Верноссиэль? Несчастная дурочка. Ей не повезло встретиться с Геральтом. Что-то они там не поделили, и он вырезал весь ее отряд. Сама она выжила чудом. Теперь считает ведьмака своим персональным врагом.

— Думает, что второй раз ей снова повезет? Или ей просто надоело жить? Кретинка, лучше бы сразу пошла и повесилась или устроила себе передоз, так как эти способы самоубийства более просты и менее болезненны. Кстати, чтобы довести Геральта до состояния, когда он начинает кромсать всех направо и налево, надо очень постараться. Ведьмак вообще-то мужик спокойный, если его не злить.

— Я бы так о нем не сказал. Впрочем, наверное, ты знаешь его с другой стороны, чем я. Вы ведь даже смогли подружиться. Хотя… Ты слышал Верноссиэль. Я ничуть не удивлен тем, что она довела его до белого каления или просто спровоцировала.

— Что она делает в вашем лагере?

— Восстанавливает силы после встречи с Гвинблейдом. А потом она намерена найти Яевинна, чтобы вместе с ним биться… Не знаю, за что он там бьется столько лет.

— Подозреваю, что Яевинн и сам уже об этом забыл. Для него и таких, как он, главное не результат, а сам процесс. А я всегда считал, что такой подход к борьбе и вообще к жизни — верх идиотизма. Поэтому мы с ним никогда терпеть друг друга не могли.

— Подозреваю, что он считает тебя предателем идеалов борьбы за свободу эльфов.

— За свободу от чего или от кого? Если он хочет истребить всех людей до единого — у него не выйдет, и даже такой ортодокс, как он, должен это понимать. Если же он всерьез думает, что это возможно, то этот эльф просто опасный псих, одержимый навязчивой идеей.

— Возможно, он просто хочет красиво умереть, борясь за свои идеалы?

— Да за какие идеалы-то? За эфемерную свободу, достижение которой невозможно? — Йорвет скривился. — Лично я боролся за вполне конкретную цель — свободный Верген, то есть место, где я мог бы жить долго и счастливо. Жить, Филавандрель, а не красиво умирать. К тому же мы-то с тобой знаем, что смерть практически всегда — вещь паршивая, сколько ни обманывай себя пафосными байками.