— Ага, и дойдет до честного пирка со свадебкой. Только не моей, а Саскиной. Вот скажи ты мне, к чему ты сюда эту дракониду приплел?

— К тому, что для затравки нужно что-то такое, что интересует твоего клиента. Как вы не можете взять себе в голову такую простую вещь: это их мир, они тут дома, и не вы им здесь нужны, а они — вам. Эти ребята без вас жили, живут и жить будут долго и счастливо, а вот вы, напротив, без их помощи и поддержки и пяти минут тут не протянете. Вот и делай выводы.

— Но как же… — начала было Охренэль, но рыжий тут же ее оборвал:

— И не надо мне сейчас по стопицот кавырнадцатому разу повторять эту глупость, что кто-то там что-то написал или прочитал. Ты сама-то не первый день здесь. Уже могла бы сообразить, что не работают вычитанные тобою схемы ни хрена. И единственное место, куда эта инструкция приводит гарантированно, это погост. Согласна?

— Ну, типа, да, — вздохнула Охренэль, вынужденная признать, что мелкий рыжик прав на все сто процентов.

— Хорошо. Тогда, переходим к изучению второй попаданской аксиомы. Для лучшей усвояемости приведу наглядный пример: вот идешь ты по своим важным делам, и вдруг перед тобой откуда ни возьмись появляется незнакомый типус и заявляет: «Слышь, чувиха, бросай-ка все свои делишки и метнись птицей в тридесятые ебиня да сделай для меня то и это, а еще пятое и десятое, кароч, вот те список, чтоб не забыть». И как, надо мне гадать с трех раз, куда ты этого типуса пошлешь?

— По всем трем любимым маршрутам нашего диспетчера Сусанина, — проворчала Охренэль.

— Угу. И будешь абсолютно права. Так почему же ты думаешь, что местные не должны поступать с тобою так же? Или они тебе чем обязаны? Погоди-погоди, я кажется знаю ответ. Перед ними ведь ткется из воздуха не просто какой-то непонятный чувак, а ТЫ, сама великая госпожа перекрестков, королева неторных дорог и владычица нелегких путей. Так вот учти, никто не будет исполнять твои желания за твои красивые глаза, местные герои — мужики бывалые, видали и красивее. Никто не будет решать твои проблемы из восхищения пред твоим великим умом, встречались им и поумнее. И уж тем более никто не проникнется важностью твой миссии, сраженный и покоренный красотой и широтой твоей души, потому как этих-то качеств у тебя и отродясь не было. А если ты рассчитываешь поразить взрослых, серьезных и занятых мужиков своими детскими выходками, закосом под ненормальную, хитрозакрученностью своего характера и шутками, над которыми вы ухохатываетесь в своей школе, оставь упованья. Ничегошеньки у тебя не выйдет.

— Во-первых, я давно не школьница, — обиделась Охренэль. — И потом, Ленку-то они не послали почему-то. Геральт, вон, нянькался с ней.

— А что, твоя Ленка демонстрировала им высоты упоротости и прелести попаданской тупизны?

— Да не, она не такая.

— Отсюда мораль. Ленку никто не послал, потому что она не требовала, чтобы все немедленно бросали свои дела и исполняли ее желания. Напротив, она сама пыталась оказать посильную помощь своим знакомым. Почему? Потому что только так можно доказать свою полезность в чужом для тебя мире, где никто и ничего тебе не должен. Ты не рулишь, ты плывешь по течению просто потому, что у тебя нет никакой реальной возможности заставить остальных делать то, что нужно тебе. Твоя подруга поняла это сразу, а ты до сих пор не можешь.

— Эх, если б я владела магическими способностями или мечом махала так же ловко, как Геральт, они бы у меня, как миленькие, забегали, я б им показала!

— Та-ак, ладно, вторая аксиома пока не пошла у нас, — констатировал рыжик. — Вообще-то ожидаемо. Значит, насчет махания мечом — забудь. А вот по поводу магии у меня для тебя две новости. Первая: способностей к магии у тебя нет и быть не может. Вторая: местные маги мало что могут против тебя. Фактически только физически уничтожить.

— Ничего себе мало! — возмутилась Охренэль.

— Да подумаешь, слетаешь лишний разок в диспетчерскую — и всего делов. По-твоему было бы лучше бесславно бегать здесь в облике, к примеру, крысы?

— А-а! — глаза Охренэль заблестели. — Значит, превратить меня во всякую дрянь им не по силам?

— Не по силам. Но ты особо не радуйся. И вообще постарайся не связываться с магами. Они, помимо того, что владеют силой, хитрющи, злобнющи, вреднющи, завидущи. В общем, держись от них подальше. У тебя и так здесь проблем хватает.

— Ладно, не учи ученого, — отмахнулась Охренэль.

— Вон они, — пискнул мелкий, ныряя в нагрудный карман Охренэлевой куртки. — На наше с тобой счастье решили сначала в корчму зайти. Там мы их и накроем. Теперь смело иди за ними, но помни, чему я тебя учил. Только, я тебя умоляю, без воплей, дурацких острот и ехидства. Иначе спугнем клиента.

— Не дура — поняла, — проворчала Охренэль, которой уже начало надоедать менторство вредного лилипута. — Мужчины, стойте! — тут же закричала она, пытаясь привлечь к себе внимание и при этом, видимо от того самого нежданного счастья, внезапно перестав ориентироваться в ситуации.

— Чё ты сейчас-то орешь! — зашипел из кармана рыжик. — Пусть сперва зайдут и сядут. Тогда появишься и привлечешь их внимание.

— Поздно! Вон, они столпились на пороге и смотрят!

— Тогда уж договаривай!

— Постойте, мне нужно вам кое-что сказать. Точнее, не вам, а Йорвету!

— Опять эта бесноватая, — скривился эльф.

— Меня Лена прислала, — пропищал подсказку из кармана рыжик.

— Меня прислала Ленка, — повторила Охренэль. — Зачем? — зашипела она в карман.

— Велела передать, — ответил рыжик.

— Передать велела! — выкрикнула Охренэль. — А чё передать-то?

— Одну вещь.

— Вещь, там, одну, в общем, — она перешла на шаг. — А какую?

— Да жопяную! — рассердился рыжик. — Сама мозги включай, с конца в конец!

— Так ты все-таки Ленкина знакомая? — при упоминании о Машиной подруге Йорвет даже немного подобрел. — А чего сразу не сказала?

— Дык я это…

Сколько раз Маша-Охренэль представляла себе эту судьбоносную встречу с Йорветом. Сколько диалогов она сочинила на тему их знакомства. Ее реплики всегда были убийственно остры, ее слова жалили, как пчелы, повергая эльфа в шок, вызывая у него приступы ярости и негодования. Он раз за разом проигрывал ей в словесных поединках, до тех пор, пока, окончательно выведенный из себя ее саркастическими и язвительными замечаниями, вгорячах не признавался ей в любви. И вот, Йорвет стоял перед ней, а Охренэль не знала, что сказать. Не то что блистать остроумием, у нее вообще не получалось выдавить из себя что-либо членораздельное.

— Давайте уже зайдем да сядем, — спас ситуацию Роше. — Чё на пороге-то стоять.

Так они и сделали. Охренэль, впрочем, слегка задержалась у порога, сделав вид, что завязывает шнурок.

— Чё теперь? — шепотом спросила она свой карман.

— Садись с ними, ешь и пей.

— А деньги у меня на это где? — сердито зашипела Охренэль.

— Карманы куртки проверь. Там на всю вашу компанию, если что, хватит.

— Чтоб тебе пораньше мне попасться, когда я пробовала Геральта на поиски Йорвета нанять. Не пришлось бы всякую порнографию ему предлагать.

С этими словами Охренэль выпрямилась, зашла в корчму вслед за своими новыми знакомыми и смело подсела к ним за стол.

— Значит, вы знаете Лену, — напомнила она (а то мало ли кто забыл) тему их беседы.

— Да-а, подруга твоя девка дельная, — похвалил Лену Роше. — Пару раз она нас очень выручила.

— Если б не ее предупреждение, по крайней мере с Дийкстрой вляпались бы мы точно, — припомнил Талер. — А там кто знает, как пошло бы. Все-таки очень вовремя она к Геральту в Зимородок попала.

— А самое главное, она точно знала, когда надо говорить, а когда молчать. И язык за зубами держать умела, — добавил Йорвет. — Очень редкое и ценное качество.

— Но она же dhoine, — удивленно пролепетала Охренэль. — Разве нет? Разве ты не ненавидишь всех людей?

— Что за бред? — хмыкнул Йорвет. — Я не питаю к вам теплых чувств, это правда. Но ненавидеть всех и каждого мне больше нет смысла. Я говорил это ей и скажу тебе: однажды наступает момент, когда устаешь от ненависти. И понимаешь, что в ней нет ничего, только пустота. Ненавидя, перестаешь жить своей жизнью, тебя нет, есть те, кого ты ненавидишь. Они проживают твою жизнь за тебя. Ненавидя, можно красиво, но бессмысленно умереть, как это сделала Аэлирэнн. А можно забыть наконец про ненависть и создать что-нибудь полезное, попробовать жить и уживаться, как это сделала Саския.