— Эй, туша! — гаркнул ведьмак, перекрыв своим голосом окружающий шум. — А ну пойди сюда!
Дита не могла себе представить, что возможно такое сражение. Геральт уверенно двинулся на великана, который, казалось, опешил от такой наглости. Впрочем, монстр быстро пришел в себя и попытался расплющить ведьмака жерновом, но Геральт оказался не так прост. Ловко поднырнув под ручищей чудовища, ведьмак полоснул его по голому брюху мечом, а еще спустя миг, возник у великана за спиной. Дита не видела, что сделал Геральт, но разозлил он монстра не на шутку. Забыв о невезучем рыцаре, великан с утроенной яростью бросился на ведьмака, который принялся кружить вокруг чудовища в диковинном танце. Клинок Геральта сверкал на солнце и двигался так быстро, что превращался в сплошной золотой вихрь, несущий смерть всякому, кто попадет под него.
Мильтон и Пальмерин тоже схватились за мечи. Они то и дело пытались атаковать великана, сбивали его с толку криками, грохотали рукоятками клинков о золоченые нагрудники. Монстр терялся, крутился на месте, не понимая, кого из врагов убивать первым.
А потом случилось невероятное: Геральт подпрыгнул, как дикий кот, оттолкнулся от полусогнутой ноги великана, в полете уклонился от взмаха чудовищной ручищи и вогнал клинок в шею противника по самую рукоять.
Из горла чудища вырвалось клокотание, и великан рухнул, как подкошенный. Геральт покатился по земле, но тут же вскочил, готовый продолжить бой. Вот только противник был уже мертв.
Дита легонько ткнула свою лошадь пятками в бока, но кобыла наотрез отказалась идти туда, где лежал труп чудовища. Тогда женщина слезла с нее и, прикрутив поводья к ближайшей изгороди, подошла к мужчинам сама.
— … Это не обычный великан, а знаменитый Голиаф! — рассказывал Геральту Мильтон, в то время как Пальмерин помогал подняться рыцарю, который был бы мертв, если бы не подоспевший вовремя ведьмак. — Он отступил от рыцарских обетов, за что Владычица Озера прокляла его и превратила в великана… Он спускался с гор и прежде, но довольно редко…
— Как-то самонадеянно выступать в одиночку против великана, — заметил Геральт, разглядывая слегка перекошенное лицо храбреца, которое едва угадывалось из-за погнутого забрала.
Дита тоже взглянула и подивилась тому, насколько рыцарь был молод и, судя по всему, хорош собой, хотя впечатление слегка портил разбитый нос и кровь, в которой был измазан храбрец.
— Я выступил против него ради любви прекрасной дамы, — высокопарно заявил юноша и пошатнулся. Пальмерин крепко ухватил парня за плечи.
— И кто же счастливица? — полюбопытствовал Мильтон, стягивая с головы шлем, в котором рыцарю было жарковато. Пот стекал по лицу, из-за чего роскошные усы барона пообвисли.
Парень страдальчески отвел глаза и попытался стянуть шлем, но погнутое забрало зацепилось за окровавленный нос юноши и никак не хотело поддаваться. Рыцарь чертыхнулся.
— Отстань от него, Мильтон, не хочет говорить, ну и не надо, — Пальмерин похлопал юношу по спине. — Давай, Гильом, проведу тебя до города… Тебе еще на турнире сражаться, поэтому нужно привести тебя в порядок. Кстати, благородный господин, что помог тебе с Голиафом, это Геральт — мастер ведьмачьего цеха, которого благодетельная графиня пригласила, дабы изловить и уничтожить бестию!
— Так вы не знаете? — Гильом печально покачал головой, оставив попытки снять шлем. — Сегодня нашли еще одно тело… В излучине, рядом с «Куролиском». Там сейчас гвардейцы Дамьена де ла Тура ищут следы…
— Гвардейцы? — насмешливо переспросил Геральт. — Тогда надо спешить туда, пока они все следы не затоптали.
— Тогда вас проводит Мильтон, — Пальмерин приобнял молодого рыцаря, — а я помогу Гильому, тем более, что у меня еще есть дела в городе. До встречи Геральт, Мильтон, — рыцарь кивнул мужчинам и повернулся к Дите. — Всего доброго, милая барышня. Думаю, что мы еще увидимся, а пока я отправлюсь в Боклер с храбрым Гильомом.
— Всего доброго, — женщина улыбнулась Пальмерину, а затем перевела взгляд на Гильома, которого все еще слегка пошатывало. — Вы храбро сражались, рыцарь.
Гильом с живым интересом осмотрел Диту с головы до ног и попытался обворожительно улыбнуться, что ему удалось лишь немного, поскольку впечатление здорово портила льющаяся по бледному лицу кровь:
— Благодарю вас… — юноша замялся и еще раз окинул Диту оценивающим взглядом. — Благодарю вас, госпожа…
Расположение Диты к парню как-то сразу уменьшилось. Она, конечно, не претендовала на звание прекрасной дамы, но после обходительных обращений Мильтона де Пейрак-Пейрана и Пальмерина де Лонгфаля, вымученное “госпожа” показалось совсем обидным. «Хотя, чего ты ждала, — осадила саму себя женщина, наблюдая за тем, как Пальмерин помогает Гильому взгромоздиться на своего коня. - Сутки без ванной, макияж давно смылся, а еще пыльная дорога и нелепый наряд, конечно, тут и “милая” — дивный комплимент».
— Ну, раз Гильому трофей не нужен, — раздался из-за спины женщины голос Геральта, — то возьму-ка я его себе, может, в городе кто-то и заплатит…
— Давай, друг, и поедем к «Куролиску», — выдохнул де Пейрак-Пейран, — проклятая бестия, скорее бы ты ее прикончил.
Раздался неприятный хруст, и обернувшись, Дита увидела, как ведьмак мастерски орудуя ножом, отделяет голову великана Голиафа от остального тела. Подавив рвотный позыв, женщина спешно отвернулась. Великаны, разбойники, рыцари, какая-то бестия — до сих пор Дита даже не представляла в какой переплет она угодила.
========== 3. День забот Геральта ==========
Голова великана Голиафа болталась, прикрученная к седлу Плотвы, а Геральт и Мильтон де Пейрак-Пейран обсуждали, кому можно выгоднее сбыть сей весьма неординарный трофей. Дита же ехала молча, больше слушая, рассматривая и мотая на ус.
Туссент был красив и не похож ни на одну страну, что довелось повидать Дите. Здесь было тепло и очень солнечно. На покатых боках холмов ровными рядами росли виноградные лозы, а в буйной зелени садов и рощиц угадывались крыши поместий и виноделен. По лазурной ленте извилистой реки курсировали рыбацкие лодки, легкие суденышки под белыми парусами, неспешно плыли баржи и паромы. Выбеленные стены каменных домов украшали яркие лиственные узоры, а с открытых террас и балконов выглядывали загорелые лица. Горные массивы, словно вечные часовые, берегли эту удивительную страну от холодных ветров и неприятеля, охраняя мир в Туссенте лучше, чем это смогла бы сделать любая, даже самая большая армия.
— Еще немного, и будем у «Куролиска», — Мильтон ехал без шлема, но золоченый нагрудник не снял, и доброжелательно улыбался босоногой ребятне, которая повисла на низеньких заборах, любуясь сверкающим рыцарем. — Эх, не подумал я сразу, надо было, Дита, вас вместе с Гильомом и Пальмерином отправить в Боклер. Глядишь, к вечеру вы бы уже разгуливали в новом шелковом платье, а не в этих обносках.
Женщина покосилась на Геральта, который, казалось, не слушал рыцаря: он всматривался в даль, поэтично приподняв заросший серой щетиной подбородок.
— Барон, признаюсь, что после всего случившегося я предпочту любому обществу компанию Геральта, пусть для этого мне придется остаться в рваных штанах и вашей рубахе, — Дита попыталась сказать это мягко, дабы не задеть благородного рыцаря. Было заметно, что свою княгиню и традиции в этих местах чтут больше всего, и любое неосторожно брошенное слово могло здорово задеть Мильтона.
Скосив глаза, женщина заметила, что ведьмак едва заметно кивнул ей.
— Бросьте, милая, — рыцарь поправил усы и приосанился, насколько это возможно было сделать сидя в седле лошади, бойко идущей по неровной дороге. — Вы просто не знавали истинного туссентского гостеприимства. Поверьте, Дита, стоит вам раз побывать при дворе досточтимой княгини — и вы больше никогда не захотите его покинуть!
— Охотно верю, — женщина изо всех сил старалась перенять манеру речи Мильтона, как минимум потому, что рыцарь не сквернословил, в отличии от Геральта, который то и дело вспоминал то «суку», то «курву», то «холеру», а то и вовсе слал все куда подальше, не стесняясь в выражениях. — Не терпится поскорее увидеть княгиню и ее двор.
