Девушка смотрела на Хавина, губы ее дрожали:

– А вы почему тут?

Павел сел, опустил ноги с кровати.

– Почему? – выкрикнула она. – Кто вы такой?!

Обида захлестывала ее. Юлия никак не ожидала увидеть в постели со своей матерью Павла. Кого угодно, но не его. Проведенная с ним ночь разбудила в ней волнующее и теплое чувство. И вдруг. Неужели он любовник матери? Эта мысль ударила ее. И хотя ночь с ним ни к чему не обязывала никого из них, все же Юлия была огорчена увиденным.

Павел все еще путался в своих мыслях. Вероника, Юлия, Юлия, Вероника. Они были обе красивы, и обе безупречны в постели.

Хавин видел, как дрожали губы Юлии, и хотел прекратить эту дрожь, но не знал – как. Сказал первое, что пришло на ум:

– А сколько времени?

Юлию вспыхнула и покраснела:

– Что? Вы издеваетесь надо мной?!

Вероника сползла с кровати и схватила со стула платье:

– Успокойся, Юлия, не надо так волноваться – Платье скользнуло по красивому телу женщины. Она подошла к дочери, дотронулась до нее рукой.

Но Юлия отшатнулась:

– Мама, как ты могла с ним? С этим! – В эту секунду она испытывала вражду к Хавину, но глубоко в душе понимала, что просто ревновала. – Он твой любовник? Скажи правду, мама!

Вероника оглянулась на Павла, который торопливо натягивал на себя брюки:

– Нет, Юлия, он не любовник, хотя я бы не возражала против этого.

– Не любовник?! – Юлия смотрела недоверчиво. – Тогда почему он в твоей постели?

– Так получилось, Юлия, так получилось, – Вероника сказала это таким тоном, словно сожалела, что все уже закончилось.

Юлия вздохнула, как будто свалила с души груз.

Павел собрался и стоял молча, не вмешивался в разговор между дочерью и матерью.

Юлия снова спросила:

– Так он не к тебе приехал?

– Я была бы рада, если б ко мне. Но нет, – в голосе Вероники звучала досада.

– Ты давно его знаешь? – допытывалась Юлия.

– Несколько часов, – сказала мать. – И не учиняй мне больше допроса, Юлия, это некорректно в присутствии чужого человека.

– Чужого? – усмехнулась Юлия. – Да какой же он нам чужой, мама. Совсем он уже не чужой! – в ее голосе вдруг появились веселые язвительные нотки.

Вероника не поняла сарказма, подумала, что не чужим Юлия назвала Хавина потому, что увидала его голым в ее постели:

– Твоя ирония неуместна, Юлия.

– Я не иронизирую, мама, – хмыкнула дочь. – Я его ненавижу. Кстати, он понравился тебе в постели?

Веронику рассердил вопрос Юлии. Дочь влезала в запретную зону. Мать могла бы не отвечать и отчитать ее, если бы здесь не было Павла. Но при нем уйти от ответа не хотела.

Этой ночью она добилась от Павла того, чего хотел от нее муж. Но теперь была недовольна, что так быстро все получилось. Лучше бы Хавин отказал ей и тогда был бы повод продолжать удерживать его возле себя.

Она чувствовала, что этой ночью с нею произошло нечто такое, от чего не могла остыть и чего хотела еще и еще. Хотела, чтобы все повторилось неоднократно, и надеялась, что повторится. В ней вспыхнула страсть, повлекло к Павлу уже во время торжества. А в постели с ним ощущала в себе клокочущий вулкан. Поэтому на вопрос Юлии, Вероника сказала:

– Он мне понравился.

Девушка вздрогнула, как от пощечины, ибо мать вслух выразила ее мысли. Мать смотрела на Хавина такими же глазами, какими смотрела на него дочь. Юлия прикусила губу:

– Как его зовут?

– Павел. Павел Сергеевич Хавин.

Юлия глянула ему в глаза и резко выговорила, вздрагивая от собственных слов:

– Вот что, Павел Сергеевич, убирайтесь из этого дома вон, и чтобы духу вашего больше тут не было! Никогда! – Юлия выпалила не те слова, какие рвались у нее из груди, но все так перепуталось и превратилось в какое-то дикое недоразумение, что в этом положении было уже не только трудно контролировать себя, но и невозможно понять, какие же слова ей хотелось произнести.

Мать схватила дочь за руку:

– Юлия, как ты смеешь? Это мой дом и мне решать такие вопросы! Павел Сергеевич остановился в нашем доме на неделю! Не слушайте ее, Павел Сергеевич!

Хавин не собирался останавливаться здесь на неделю, но он понял, почему Вероника сказала это. Однако его больно резанули слова Юлии, и он шагнул вперед, сбивчиво проговорив:

– Простите, Вероника, но на утро у меня назначена встреча. К тому же ваша дочь, наверно, права. Я не должен был здесь останавливаться. Я немедленно покину этот дом, как хочет Юлия. – В душе он остро сожалел, что все так получилось.

Вероника не знала о случайной связи Юлии с Павлом, а потому была обескуражена поведением дочери и конфузом Хавина.

Павел растерянно шагнул к двери. Юлия отступила от проема, пропуская.

У Вероники на мгновение будто затмило рассудок, она едва не сорвалась с места, чтобы остановить Хавина, не выпускать из спальни. Ее мечущийся взгляд осуждал Юлию, а на Павла смотрел с немым укором.

Юлия злилась на Хавина, она в этот миг ненавидела себя за вырвавшиеся слова и ненавидела Павла за то, что тот был неразборчив в связях с женщинами. После ночи с ним в ней жил восторг, для нее было бы дикостью представить Хавина в постели матери. Но эта дикость произошла. Он разрушил ее восхищение. И увеличил боль в душе, ибо сейчас она поняла, что ее терзало чувство ревности. Это было ужасно скверно и невыносимо.

Хавин молча вышел из комнаты. Вероника и Юлия с тоской посмотрели ему вслед. После хлопка входной двери мать и дочь уныло глянули друг на друга. Мысли их были схожи.

Веронике было жаль себя. И жаль, что вот так в глазах дочери разрушился миф об их счастливой семье. Миф, который они с мужем создавали годами и на котором воспитывали дочь.

И Юлии было жаль себя, лучше бы она ничего не видела и ничего не знала.

Вероника первая прервала молчание: – Почему ты здесь очутилась?

– Я не думала, что увижу это. – Юлия почувствовала себя виноватой перед матерью, она представила вдруг, как бы она сама была ошарашена, если бы оказалась на месте матери и в комнату ворвался, например, ее отец и нарушил идиллию.

Вероника увидала на стуле свои трусики, которые впопыхах не успела надеть, и потянулась за ними.

Юлия вздохнула: ее муж в гостинице оказался умнее. Ведь он застал ее в постели вместе с Хавиным, но не вошел в номер и не поднял шума. А она разбудила мать и Павла и развязала язык. Зачем, кому от этого легче? Ведь видела чужую машину во дворе. Нет бы повернуть назад. Не догадалась. Не сообразила. Теперь ругала себя. И, пытаясь объяснить матери свою вспышку, ошарашила:

– Я ушла от Валентина.

У Вероники расширились глаза. Минуту она стояла, оглушенная таким известием, забыв о Павле. Уж не ослышалась ли?

– Так получилось, мама, – добавила дочь и безрадостно улыбнулась, ибо повторила недавние слова матери.

– Но так не должно получаться, – убежденно произнесла Вероника.

Юлия могла бы и эти слова вернуть матери, но увидела мученическое выражение на лице той и развела руками, мол, что ничего изменить нельзя.

– Ты же понимаешь, что папа этого не допустит, – обреченно произнесла мать. – Ты знаешь, у него с отцом Валентина общий бизнес. Ты хочешь разрушить все?

Светловолосая голова девушки непокорно дернулась, и Юлия прошла к окну.

– Нет, я, конечно, уважаю твое решение, – сказала Вероника, быстро надевая трусики, – но поймет ли тебя папа? И что думает по этому поводу Валентин? Ты заставляешь его страдать. Ведь он любит тебя.

Юлия безразлично пожала плечами. Выглянула во двор, увидела, как за ворота выехала машина Хавина. Повернулась лицом к матери:

– Ничего страшного, скоро забудет.

– Ты красавица, таких быстро не забывают, – возразила Вероника.

Дочь усмехнулась:

– Забывают всяких, мама, всяких.

Вероника с досадой поморщилась, она должна была согласиться с дочерью, ведь ее опыт подтверждал слова Юлии:

– Но что скажут родители Валентина, когда узнают? – обронила она задумчиво.