Да, в ОВД их города многих сменили после того, как раскрылась история с «гладиаторскими боями», но ведь коррупция – вещь практически неистребимая. И порой честность или пугливость очередного чиновника зависит лишь от суммы, которую ему предложили за закрытые глаза. Денег же у этой секты должно хватать, в том числе и на взятки, иначе для чего бы ее было организовывать, если не для прибыли? Точно уж не ради того, чтобы спасать этот мир! В такое могли верить только Ланочка и ей подобные. Но Роман в их число не входил.

– Брат Роман, – между тем тихо окликнула Ланочка. – Мне скоро уходить. Готов ли ты продолжить нашу беседу или нам лучше ее отложить до следующей встречи?

– А если я попрошу отложить, ты не уйдешь прямо сейчас? Можешь просто посидеть со мной рядом эти оставшиеся минуты?

– Зачем? – она снова как-то вся напряглась.

– Просто так. Просто потому, что мне очень хорошо, когда ты рядом. Не пытайся снова искать в этом моем желании какой-то подвох, его нет! Я никак не могу понять, почему тебе так трудно в это поверить. – Заметив, что его слова снова чем-то ее смущают, он отвернулся и бросил взгляд на солнечный диск, сулящий ему скорую разлуку с этой дикой девчушкой.

По мере того, как солнце все ближе склонялось к горизонту, его заслоняли высокие кроны растущих поблизости старых ясеней. И при этом казалось, сам воздух начинал темнеть, сгущаясь перед грядущими сумерками. От этой агонии уходящего дня на душе становилось то ли тоскливо, то ли тревожно. И не только у него – у Ланочки тоже.

Он понял, что их мысли созвучны, сразу, как только снова повернулся к ней и увидел ее широко распахнутые глаза, в которых отражались лучи скрывающегося за ветками солнца. Почувствовав, что он на нее смотрит, она тоже перевела взгляд на него. Их глаза встретились, и по ощущениям это вдруг оказалось даже сильнее, чем недавнее соприкосновение рук. Ланочка побледнела, дыхание у нее сбилось, но, как под гипнозом, она продолжала смотреть Роману в глаза. А он, безжалостно подавив в себе вдруг вспыхнувшее желание поцеловать ее, тихо сказал:

– Давай с тобой просто помолчим и посмотрим на солнце. На то, как оно уходит, прямо как ты от меня каждый раз. Ты тоже не любишь закат, да? Я его с некоторых пор терпеть не могу, хотя им и невозможно не любоваться. Он прекрасен. Но неспособен ранить лишь тогда, когда за ним наблюдаешь не в одиночку.

Лана ничего ему не сказала, но ее глаза сделали это за нее. И слезы, вдруг навернувшиеся на них. Не смея ее обнять, как ему хотелось, Ромка опять дотронулся до ее руки, лежащей на скамейке. Легко, едва касаясь, провел пальцами по тыльной стороне Ланочкиной ладони. Она отвела свою руку, но опять не сразу, а с некоторым опозданием. А потом и сама отвернулась, замерла, не глядя больше ни на Ромку, ни на солнце, а только прямо перед собой.

– Ланочка, малыш, – тихо позвал он.

– Пожалуй, мне стоит уйти, – выдавила она с трудом.

– Нет! Ну побудь еще немного со мной, куда ты спешишь?

Однако девушка решительно поднялась со скамейки. Протянула ему очередную книгу:

– Вот. Ознакомься с текстом, а в следующий раз мы с тобой обсудим его.

– Завтра, в это же время? – повинуясь неизбежному, он поднялся вслед за ней и принял книгу из ее рук.

– Нет, – поколебавшись, ответила она. – Завтра я не смогу. Пусть это будет в четверг.

– Почему так долго? Сегодня только понедельник.

– Потому что я принадлежу не себе, а богу, – ответила она, отворачиваясь. И почти кинулась прочь.

Выйдя из-за сосен, Роман провожал ее взглядом до тех пор, пока она окончательно не скрылась из вида. Потом вернулся на скамейку и еще долго сидел там, воображая, что Ланочка рядом. И только когда день окончательно угас, стерев за собой последнюю полосу света над западной частью горизонта, Роман отправился домой. Очень медленно, потому что даже на ходу всеми своими мыслями вновь и вновь возвращался к пережитым сегодня минутам.

Оказавшись дома, Айка обвила руками мощную Генину шею и заглянула мужу в глаза. Гена был из тех людей, красоту которых невозможно было увидеть, потому что ее попросту не было, – нет, в этом человеке ее можно было только почувствовать. Внутреннюю красоту.

Вот и глаза у него были небольшие, почти утопающие в тени надбровных дуг, но умные и внимательные. А если вглядеться в них получше, так еще и добрые, очень.

Но сейчас они глядели тревожно. А еще, отвечая на Айкин взгляд, Гена удрученно вздохнул. В отличие от Ромки, после своих свиданий еще долго засиживающегося на скамейке под соснами, Айка с Геной уже вернулись домой, только что, окончательно все выяснив и расставив все точки над «и».

Они своими глазами видели, как сектантки, собираясь после своих дневных проповедей, садились в тот микроавтобус, что увозил их на территорию общины. А потом, спустя пару часов, отследили обратный путь микроавтобуса, тайком сопровождая его на своем мотоцикле от ворот бывшего пионерлагеря снова на набережную. И с трудом верили сами себе, когда наблюдали за высаживающимися из него преобразившимися проповедницами.

Днем скромные и незаметные, с распущенными волосами и в нелепой одежде, в ночное время девицы выходили из автобуса с ярким макияжем и с затейливыми прическами. Ну и, разумеется, в совершенно другой одежде и даже на каблуках.

В отличие от обычных проституток, «падшие ангелы» выходили на панель не в коротких юбках, а в длинных вечерних платьях, только с разрезами до верхней части бедра, а еще с глубокими декольте или с открытыми спинами.

Одежда совершенно преображала девиц, придавая им даже некий налет аристократичности. Правда, была не самой удобной для того, чтобы дефилировать в ней по набережной, но многим сектанткам и не приходилось этого делать: подавляющую часть девиц мужчины уже с нетерпением ждали возле микроавтобуса. Так что от точки прибытия расходилось меньше половины, и то, как правило, недалеко, потому что их быстро перехватывали: как выяснилось, «падшие ангелы» пользовались большим спросом у мужской части населения.

– Даже не знаю, как мы Ромке сообщим эту новость, – выдохнула Аглая. Они с Геной до последнего надеялись на чудо: что Ланочка среди сектанток является исключением и не принимает участия в торговле собой. Поэтому тайком следили за «падшими ангелами» не один, а несколько вечеров, чтобы твердо во всем убедиться. Ведь хоть Айка и знала Лану в лицо, но девиц очень трудно было опознать после их разительного ночного перевоплощения. И вот сегодня Аглае все-таки удалось это сделать: рассмотреть из своего укрытия злополучную Ланочку так, что сомнений в ее участии в ночной деятельности больше не оставалось. – Может, пока промолчать?

– Нет, Айка, это не выход. Все равно ведь он рано или поздно узнает. Так лучше пусть от нас, чем от кого-то чужого, да еще и, по закону подлости, в самый неподходящий момент. И главное, чем раньше мы ему это скажем, тем лучше. Он и так уже к этой девице успел прикипеть, его же не узнать в последнее время. Добросовестно изучает всю ту муть, что ему эта Ланочка подсовывает, а каждую свободную минуту витает где-то в облаках. Да что я тебе расписываю, ты же сама все это видишь не хуже! Так что пусть Ромка сейчас перебесится, пусть даже в запой уйдет на несколько дней, но с этой Ланой надо кончать.

– Надо, – согласилась Айка и содрогнулась. – Только ты уж сам начни разговор на эту тему, ладно? Потому что, боюсь, у меня на это духу не хватит.

Айка с Геной встретили припозднившегося Романа дома, выглядели они мрачнее тучи.

– Привет! – бросил он им, ни о чем не спрашивая. Знал уже, что они не в восторге от его отношений с Ланой. Опасаются! За него! Да надо совсем его не знать, чтобы думать, будто он может быть втянут в какую-то секту! Но это были его близкие и любимые люди. Поэтому, ненадолго оторвавшись от своих грез, Роман все-таки поинтересовался:

– А вы чего такие хмурые-то?

– Сейчас все узнаешь, брат, – ответил Гена как-то уж слишком серьезно. – Иди на кухню. Садись, и поговорим.