— Будто мне нужно будет звать, — улыбка тронула губы. — Ладно, Арэйон, пойду спать. У Крыс завтра трудный день.

Арэйон не ответил. Кирилл лишь почувствовал, что ментальная связь исчезла, оставив в голове лёгкое гудение и звон. Парень в последний раз взглянул на луну. Волки вновь завыли уже совсем рядом. Ухнула сова, внимательно наблюдая за человеком, который тенью проскользнул под своды пещеры, исчезнув во мраке холодных стен.

***

Всадник влетел на пригорок, сдержал и развернул коня, схватившись рукой о ветку дерева. В селе, что растянулось под песчаной грядой обрыва, выли и надрывались собаки, хриплыми от страха и ярости голосами вторя музыке, что лилась по деревне из набитой людьми корчмы. Он прищурился, всматриваясь в тени, что плясали вокруг уличных факелов. Банда гуляет — в этом не было сомнений. Конь всхрапнул и ударил копытом, нетерпеливо мотнув головой. Наездник удовлетворённо присвистнул, пустив лошадь вдоль края обрыва. Перешёл на галоп, помчавшись в сторону темнеющего за пригорком леса. Через несколько минут верховой влетел в рощу, осадив коня возле атамана.

— Они там, как и было обещано. Гуляют вовсю, словно и не боятся ничего. Совсем ошалели видать от водки-то и фисштеха.

— Вот и настал час расплаты, — едва ли не прорычал атаман, развернувшись к своей ганзе. — Нас больше. Возьмём их числом! Всей бандой навалимся и отвоюем наконец свою территорию! Пусть всем остальным это будет примером.

Громкое улюлюканье эхом прошлось по лесу, когда банда сорвала коней с места, выскочив из объятий лесной тьмы. Ветер выл. Выли собаки, словно почуяв неладное. Кони вылетели из-за пригорка, на полном скаку грудью вспороли речной брод, ворвались в село. Копыта зазвенели в ночи, и музыка, всё это время доносившаяся из корчмы, захлебнулась в фальшивой ноте, мгновенно затихнув. Атаман соскочил с коня и схватил факел, прикреплённый к частоколу деревянной изгороди. Короткий взмах руки — и факел упал на крышу корчмы. Язычки пламени лизнули сухую солому, взметнулись в стороны, раздуваемые порывами ветра. Черный дым взвился вверх, проник в помещение. Банда вновь торжествующе закричала, гремя мечами о мечи.

— Выходите, вы! И лучше по-одному, чтобы сразу на пороге вам кишки пустить! — во всё горло заорал атаман.

— Сейчас будем Крыс изничтожать! — вторил ему другой бандит, улыбаясь во все свои двадцать гнилых зуба.

— Дааа! Девок оставим на потом. А после забавы пустим кровь, чтобы по своим хахалям не тосковали, — гадко рассмеялся третий, и вся банда захохотала в голос.

Из корчмы донёсся надрывный кашель и хрип. Упали стулья, разбилась глиняная посуда, которую смахнули со стола.

— Не убивайтееее! — запричитала бабка, кубарем выскочив наружу. За ней, всё так же хрипя и потирая глаза от дыма, выбежали еще с десяток кметов, ошалелыми от ужаса глазами уставившись на своих мучителей. — Спаситееее! Пощадитееее! Убиваююююют!

— Заткни хайло, старая ведьма! — рявкнул атаман и пнул бабку носком сапога, вызвав у той ещё большую волну криков и причитаний. — Где они?! Где вы их спрятали?! Я вас всех сейчас на куски изрублю и вашим же псам скормлю. Где они!

По банде прошёлся возмущённый ропот и разочарование. Никто из них не ожидал, что банды Крыс не окажется там, где её планировалось перехватить. Атаман схватил одного из кметов за грудки, потащил по земле и перекинул через изгородь. Тот свалился на пыльную дорогу и глухо застонал, схватившись за вывихнутую руку. Кинжал, приставленный к горлу, не вселил в его душу ничего, кроме боязни близкой смерти.

— Начну с него! — обратился атаман к трясущимся в страхе кметам. — Где вы их спрятали?!

Но никто так и не успел ничего ответить. Крестьяне бросились врассыпную, когда на краю деревни раздался громкий клич. Стрела, со свистом разрезавшая воздух и насквозь прошившая горло одного из подручных Цепкого, словно послужила сигналом к бегству. И крестьяне не стали испытывать судьбу, бросившись наутёк. Прочь от корчмы, которая уже вовсю полыхала, окутывая округу смрадом горящего дерева. Прочь от смерти, которая уже кружила между двумя бандами, выискивая новую жертву.

Очередная стрела вспорола воздух, выбив из седла ещё одного бандита. Но третьей никто не услышал. Искра уже гнала коня вперёд, когда Гиселер, Ассе и Мистле и Цири ворвались в деревню со стороны реки. Кайлей, осыпая Цепкого не самыми лицеприятными словами, влетел в село с другой стороны. Рееф и Кирилл гнали коней вслед за ним. Некуда было бежать. Атаман понял это слишком поздно. Слишком поздно осознал, что ловушка захлопнулась. Узкая дорога, с двух сторон окружённая одними лишь домами, не позволила всадникам развернуться вволю. Их зажали с двух сторон, отрезая пути к отступлению. Гиселер налетел на крайнего, ударил мечом, вышиб из седла. Бандит захрипел, вспорол сапогом землю. Вскрикнул. Крик оборвался, когда копыто одурманенной битвой лошади раскроило ему череп. Кирилл и Рееф ударили почти одновременно, прикрывая друг другу спины. Кровь брызнула из разрубленной руки бандита, когда Кирилл, выгнувшись к крупу лошади, уклонился от удара и ударил сам, с хирургической точностью полоснув кончиком меча под локтем атаковавшего. Человеческий вой смешался с завыванием собак. Несколько прихвостней Цепкого соскочили со своих лошадей, перепрыгнули через изгородь, бросившись в спасительные щели между домами. Их нагнали уже спешившиеся Рееф и Ассе.

Кирилл увидел, как два атамана сошлись один на один. Видел, как Кайлей налетел на убегающего бандита. Мольбы не спасли его от смерти, и последнее, что видел в мгновение конца несчастный подручный Цепкого — пылающие лютой злобой и ненавистью глаза светловолосого чудовища, которое улыбалось ему в лицо.

— Ты считал себя самым умным? — прошипел Гиселер, парировав удар Цепкого. — Ты забыл, чья банда вселяла страх в людей ещё до твоего здесь появления?!

— Нет, стой, — Рееф схватил Кирилла за плечо, когда тот сделал было шаг в сторону дерущихся. — Это только между ними. Мы своё дело сделали — перебили банду. Гиселер справится сам.

И он справился, не оставив даже малейшего шанса своему противнику. Видимо, ярости и опыта у Гиселера было больше, нежели безрассудной бравады и кровожадности, которой был знаменит его противник. Крысы победоносно закричали и через несколько минут уже наспех перевязывали раны друг друга, и ловили своих коней, желая поскорее умчаться прочь. Едва ли не спятившие от страха кметы видели, как в мареве корчмы, объятой огнём, диким пламенем горели глаза Крыс. Вой собак смешался с воем ветра. Кони захрапели во тьме, протяжно заржали. Звон копыт и мечей было последнее, что видели крестьяне перед тем, как банда исчезла в густом дыме, который клубился со стороны горящей корчмы.

***

Лютик вскочил, вцепился рукой в край плаща Мильвы, когда сквозь сон услышал крик, сорвавшийся с губ ведьмака. Лучница возмущенно ругнулась, когда поняла причину сего переполоха. Геральт сел, запустив пятерню в волосы. Лютик невольно вздрогнул, когда в отблеске костра сверкнули ведьмачьи зрачки.

— Меня чуть удар не хватил, — выдохнул поэт, плотнее укутавшись в дорожный эльфийский плащ.

— Кошмары? — поинтересовалась Мильва, взглянув на ведьмака с какие-то сочувствием. — Да, скверно это.

— Что тебе снилось? — встрепенулся Лютик и громко зевнул, вздрогнув от холода. — Снова Цири? Если ты сейчас в очередной раз отмахнешься от меня, я тебя просто прибью. После такого отрезвляющего пробуждения ты просто обязан мне всё рассказать!

— Отстань от него, мастер, — вступилась за ведьмака лучница.

— Ну уж нет! Я же не смогу заснуть теперь, не узнав правды. Он никогда раньше не кричал во сне. Уж я знаю, Мильва.

— Твоё любопытство тебя когда-нибудь точно погубит, — пробормотал Геральт, подсев ближе к костру. Он подбросил несколько поленьев в огонь и уставился в темноту ночи перед собой. — Мне снились они оба.

— И Кирилл тоже? — Лютик притих, когда услышал недовольное фырканье Мильвы.

— Да. Он был вместе с Цири. Образы мелькали слишком быстро. Они поссорились. Потом был огонь, небольшая схватка между двумя бандами и погибшие. А затем…