«Наконец все гости улетели.
Оставшись одни, молодые полетели на вершину высокой горы, и мы не сомневались, что людо-лунка избрала себе сожителя.
Такая торжественность нас удивила, потому что, как нам известно из многократных и весьма точных наблюдений, супружеская верность отнюдь не составляет добродетели женщин спутника нашей планеты. Они, вообще, более ищут любовников, чем мужей. Мы заключили из этого их обычая, что природа действует в лунном законодательстве сильнее, нежели нравственность: это не делает чести их просвещению. Однако, подле этой предосудительной свободы, я примечал у них столько благопристойности, столько простоты и вместе похвальной таинственности, что мне совестно было иметь об них дурное мнение.
Наши молодые избрали себе убежище на самой вершине горы. Вершина была пуста. Здесь, перед лицом неба и нашим, он…
— А! несчастные, — вскричал мой сотрудник, г. Грент. — Они искали уединения, а не думают о том, что с другого света…
Это замечание возбудило в нас род угрызения совести, что мы мешаемся в их домашние дела; но астронома, верного своему долгу, не должны устрашать подобные мысли. Со всем тем, из уважения к приличиям, мы решили, что я один останусь наблюдать эту тайну. Брак двух лунных существ представил мне много любопытных обстоятельств, которые, без сомнения, будут очень занимательны для физиологов».
Но полно этих вздоров! Мы, кажется, сказали, что переводчик знаменитой брошюры не умеет писать по-русски: ежели только мы это сказали, мы это и докажем. Вот один из его периодов:
«Месяц стоял низко и начал заходить. Доктор Гершелль заметил, что увеличивавшееся переломление лучей будет препятствовать удовлетворительному дальнейшему продолжению занятий, и наши умственные силы были так утомлены от постоянного напряжения и возвышенного наслаждения, чувствованного нами, что мы взаимно согласились призвать наших товарищей, бывших у выпуклого стекла, и наградить их за беспрерывное внимание несколькими полными бокалами лучшего ост-индского вина».
Впрочем, этот период не дает еще полного понятия об изящности слога и красоте языка перевода: здесь еще нет ни сего, ни оного, ни посему, ни почему, ни упомянутых, ни сказанных, которые, свидетельствуя с одной стороны о тонкости его вкуса, с другой придают его sesquipedalibus verbis невыразимую прелесть.
Что касается до обширности и разнообразия его сведений, то мы выпишем только два места. Вот пример того, как он понимает свой подлинник при помощи своих познаний в минералогии и географии: «Спустя несколько секунд появился отдельный обломок в пять или шесть столбов, в виде шестиугольника, и в связи с другими частями, похожий на базальтовые горы в Стаффе». А вот, по части ботаники, описание пальмового цвета: «Здесь увидели мы в первый раз лунное пальмовое дерево, которое отличается от растущего в наших тропических странах только той особенностью, что имеет большие темно-красные цветы вместо лоз (spadix), выступающих из обыкновенной чашечки».
Библиотека для чтения. 1836. T. XVI.
КОММЕНТАРИИ
Сочинение, вошедшее в историю журналистики как «Великая лунная мистификация», было опубликовано 25–31 августа 1835 г. в шести номерах нью-йоркской газеты The Sun под заголовком «Великие астрономические открытия, недавно совершенные сэром Джоном Гершелем, доктором права, членом Королевского общества и т. д. на мысе Доброй Надежды (из дополнения к Edinburgh Journal of Science)». Медийный розыгрыш, предпринятый 185 лет назад, до сих пор остался непревзойденным по масштабности и влиятельности и оставил далеко позади другие знаменитые мистификации, основанные на научно-фантастических предпосылках — к примеру, радиопостановку О. Уэллса «Война миров» (1838) или открытие Атлантиды «внуком Генриха Шлимана» (1912)[15]. «То определенно был величайший успех в области сенсации — лишь популярной сенсации — когда-либо достигнутый подобным вымыслом в Америке или Европе», — писал Э. По[16], сам ставший невольной жертвой розыгрыша. «Сенсация, вызванная этим гигантским надувательством не только в Соединенных Штатах, но и во всех уголках цивилизованного мира, и виртуозное мастерство автора будут привлекать внимание, пока остается жив наш язык» — так отозвался о «Великих астрономических открытиях» антрепренер и заслуженный мастер мистификаций Ф. Т. Барнум[17].
Барнум оказался провидцем: и сегодня «The Great Moon Hoax» продолжают изучать в академическом мире (можно было бы привести целую библиографию посвященных этому вопросу статей) и цитировать в популярных публикациях, хотя чаще как исторический курьез. Одаренному автору очерков, Ричарду Адамсу Локку (Locke), не так повезло: имя это, правда, можно встретить в тех или иных энциклопедиях НФ, но мало кто назовет его в числе ранних и, заметим, наиболее успешных для своего времени писателей-фантастов.
Локк родился 22 сентября 1800 г. в состоятельной дворянской семье, жившей в деревне Ист-Брент в британском графстве Сомерсет. Он приходился племянником в пятом поколении знаменитому философу Д. Локку (1632–1704) и получил домашнее образование, показав себя способным учеником. Уже в США Локк утверждал, что являлся выпускником Кембриджа, однако в полном списке студентов университета (включающем даже поступивших и не начавших учебу) его имя не значится. В действительности Локк, не желавший по примеру деда и отца становиться сельским сквайром и землемером, уехал в Лондон, где стал сотрудником газеты Republican и занял, таким образом, радикально левую для Англии политическую позицию. В последующие годы Локк сотрудничал в ливерпульском издании The Bee, Imperial Magazine и недолговечном журнале Bristol Cornucopia, затем стал редактором газеты Bridgwater and Somersetshire Herald в родном Сомерсете, откуда — под давлением мелкопоместного дворянства и церковных кругов — был в конце концов уволен в связи с политическими взглядами. В своих статьях и анонимно публиковавшихся памфлетах Локк последовательно отстаивал республиканские убеждения, выступал против религиозного контроля над гражданской жизнью и выказывал себя сторонником науки как освобождающего и облагораживающего начала, позднее же, в США, защищал аболиционистов.
В 1826 году Локк женился на 15-летней Элизабет Боуринг и вернулся под родительский кров; в следующем году умер его отец, а в 1830 г. жена подарила ему дочь Аделаиду (еще пятеро детей родились в США). Все эти годы Локк работал как журналист-фрилансер и анонимный автор научных текстов. Однако будущее сулило ему мало перспектив, тем более что он был лишен наследства — и в ноябре 1831 г. Локк решился на эмиграцию в Америку, которую считал страной экономических возможностей и олицетворением своих республиканских чаяний.
Единственный известный портрет Р. Локка, выполненный нью-йоркским гравером А. Робином.
В январе 1832 г. Локк с женой и малолетней дочерью на руках прибыл в США и обосновался в Нью-Йорке. В 1833 г. он опубликовал отдельной брошюрой отчет об уголовном процессе священника-методиста Эфраима Авери, обвинявшегося в убийстве, в 1834 г. — памфлет История польской революции с рассказом о последних зверствах русских завоевателей. Образованный (Локк уже выдавал себя, по-видимому, за выпускника Кембриджа), хорошо владевший пером и изучивший стенографию англичанин быстро завоевал себе имя в журналистских кругах и около 1834 г. стал криминальным репортером коммерческой газеты Courier and Enquirer. Именно к нему обратился основатель и редактор The Sun Бенджамин Дэй: его газета срочно нуждалась в журналисте для освещения громкого процесса основателя религиозного культа Ричарда Мэтьюса («Пророка Матфия»), проходившего в Уайт-Плейнс. Статьи Локка, печатавшиеся анонимно, были изданы затем в виде брошюры, тираж которой составил более 40,000 экз. и принес Дэю небольшое состояние; сам Локк получил 150 долларов, что все-таки заметно поправило его материальное положение. К лету 1835 г. он занял редакторский пост в Sun с жалованьем в 12 долларов в неделю.
