Проблема в том, что в начале пути от абстрактного к конкретному сознание имеет только бытие предмета, например, бытие «товар», то есть отсутствие дальнейших определений кроме «Товар – это продукт труда, предназначенный для обмена». Дальше начинается путь духовного освоения предмета в форме развития логической идеи содержания предмета. На пути от абстрактного к конкретному последующие определения предмета познания содержат в себе предшествовавшие как снятые. Так, определение «товар – это продукт труда, производимый для обмена» является формой выражения материального богатства общества в снятом виде присутствует во всей системе экономических отношений. В снятии одних определений другими заключается смысл движения предмета познания в логически определенной форме. В этом заключается истинное значение пути от абстрактного к конкретному, при котором одни определения в снятом виде переходят в другие определения, предшествующие системы предмета познания снимаются последующей и входят в нее составной частью. Стакан, до середины наполненный водой, наполовину пуст или наполовину полон? Пустая половина стакана воды есть другое определение второй половины, заполненной водой. Обе они суть одно и то же. Пустая половина есть просто другая сторона половины, наполненной водой. Истину пустой половины стакана и второй половины, наполненной водой, составляет их единство, а это единство есть становление истины. Различие между ними есть абстрактное различие и как таковое не имеет общей почвы. Оба определения: стакан наполовину пуст и стакан наполовину заполнен водой в рассудке представляют одну и ту же беспочвенность как представление о «бытие» и «ничто». В обыденном сознании «бытие» представляется как абсолютное богатство, а «ничто» – как абсолютную бедность. Если, рассматривая весь мир, мы говорим: «все есть» – и не говорим ничего больше, то мы опускаем все определения и имеем вместо абсолютной полноты, абсолютную пустоту» [13, c.222]. Пустая половина стакана есть то же самое, что и вторая половина, наполненная водой. Для рассудка это кажется парадоксальным, потому что он проводит разделение, фиксирует ее, но не видит что это разделение есть только различие внутри тождества «стакан».

Природа познания такова, что созерцания и представления могут быть чувственными, то есть сознание воспринимает их извне, а рассудок придает им форму мысли и тем самым становится формой непосредственного знания. «Без чувственности ни один предмет не был бы дан, а без рассудка ни один предмет нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерцания без понятия слепы» [31, с.53]. Для рассудка источником мысли являются чувственные восприятия, без которых не образуются понятия. Тем не менее «рассудок ничего не может созерцать, а чувство ничего не может мыслить. Только из их соединения могут возникнуть знания» [31, с.83]. Посредством чувственного восприятия рассудок формирует непосредственное знание. В сознании непосредственное знание еще не есть познанное, а только мысль. Как говорит Стендаль «…мыслей … хороших или плохих … достаточно. Трудность состоит в том, что их надо передать на расстояние 400 лье и выразить словами» [57, с.48]. Передать мысль словами всегда сложно, потому что «созерцающее лишь как непосредственное знание … ничего не познает и созерцаемое им есть не некое познанное, а самое большее прекрасные мысли, но не познание» [15, с.569].

Непосредственное знание можно только зафиксировать в рассудке как источник мышления. В повседневной жизни непосредственное знание и мышление отождествляют друг с другом и мышлением называют даже то, что является представлением воображения. Деятельность воображения состоит в том, что созерцание какого-нибудь предмета вызывает образ другого предмета. Расстроенному воображению Дон Кихота всегда и всюду мерещились битвы, чары, подвиги, поединки. Увидев вдали два облака пыли, его воображению они представились как двигающиеся навстречу друг другу две враждебные армии. На самом деле эту пыль подняли два больших стада баранов, которых перегоняли с одного пастбища на другое [45, с.80].

На почве бурного развития капитала во второй половине ХХ века воображению экономистов мир Запада представился как «общество всеобщего благоденствия». Западный мир вплотную подошел к двери «Общества всеобщего благоденствия», но не вошел. Кризис, разразившийся в 2008 г., захлопнул двери в воображаемое общество. Воображение рисует идеалы общества, материальные, экономические, культурные, духовные предпосылки которых не соответствуют реалиям действительности. В начале XXI в. четко обозначился разрыв между материальным и духовным богатством, отмеченный Даниилом Андреевым в «Розе мира»: «Я был бы очень заинтересован, если кто-нибудь сумел убедительно показать мне, что … общество, достигшее высокого уровня общего материального благосостояния как-то: Швеция, Голландия, Швейцария – проявили одновременно также и подлинно духовное богатство» [1, с.446]. Воображение Даниила Андреева нарисовало будущее общество как «Розу мира» в виде Всемирной Федерации Государств, которые будут духовно преобразованы изнутри.

Воображение не связано с конкретным предметом, о котором мы знаем непосредственно. Так, о «деньгах» как конкретной вещи мы знаем непосредственно. Деньги – это вещь, которую мы созерцаем, ощущаем, чувствуем. Деньги – это всеобщее абстрактное опосредствованное представление. О деньгах мы знаем благодаря абстрагированию, то есть опусканию многих определений и выявлению общего. Деньги – это мера стоимости, которая объединяет мир вещей в единое целое. Если мы не раскрываем суть денег через развитие форм стоимости и т. д., то деньги остаются непосредственным знанием без формы и без содержания. Это просто мысль. Мышление через непосредственное знание о деньгах добирается до его внутренней природы. В этом случае непосредственное знание о деньгах приобретает иной характер. Мышление познает деньги не как непосредственное знание о вещи, а выявляет сущность денег путем восхождения от абстрактного к конкретному. «Вступая в науку, необходимо одновременно отказаться от всех других предпосылок или предубеждений, почерпнутых из представления, ибо лишь в науке должны подвергнуться исследованию все … определения, лишь в науке мы познаем, что такое определения и их противоположности» [13, с.201].

Противоположностью посредственного знания является опосредствованное знание, которое показывает, что знание, которым мы обладаем непосредственно в сознании, есть самое маловажное знание, это иллюзии и заблуждения. В чувственных вещах, каковым является непосредственное знание, нет никакой истины. Непосредственное знание есть лишь видимость. Форма непосредственного знания – конкретное духовное усвоение форм непосредственного знания. В рассудке непосредственное знание фиксируется как нечто противостоящее опосредствованному знанию. Непосредственное знание как абстракция вызывает в сознании психологическую рефлексию, например, о «полезности денег». Психологическое восприятие денег как непосредственно звонкая монета исключает опосредствованного выявления сущностт денег. Если сознание останавливается на том, что непосредственное знание должно брать понятие «деньги» как факт их наличия в кошельке, то тем самым сознание переносится область психологического феномена и не хочет идти дальше, чтобы достичь истины денег, которая является результатом в высшей степени сложных, в высшей степени опосредствованных размышлений. Такое опосредствование является результатом диалектического сознания, потому что сама форма непосредственного знания предполагает форму опосредствования как условия дальнейшего процесса познания.

Непосредственное знание о такой вещи как «деньги» говорит нам лишь о том, что деньги есть, но не отвечает на вопрос «Что есть деньги?!. Вопрос «что есть деньги?» заставляет сознание использовать систему опосредствованного знания, чтобы понять природу «денег» как непосредственного знания. «Деньги» как вещь непосредственного знания ограничены по содержанию, соответственно, и по форме. Ответ на вопрос «что есть деньги?» предполагает опосредствование его формы через развитие форм стоимости. Лишь знание о развитии форм стоимости позволяет рассматривать «деньги» не как предмет непосредственного знания, а как систему опосредствованного познания сущности денег. «Познать … означает знать предмет соответственно его определенному содержанию, который заключает в себе многообразную связь и служит основанием связи со многими другими предметами [13, с.201].