Таким образом, хирурги научились не допускать инфекции в рану. Однако не менее важным было научиться бороться с инфекцией, которая все же оказывалась в ранах или в организме человека. Но это случилось позже, в 1928 году, когда Александр Флеминг открыл пенициллин. В конце XIX века идея уничтожать микробы продуктами жизнедеятельности других микробов казалась еще слишком невероятной. Хотя Р. Эммерих и О. Лоу описали антибиотическое соединение, которое они назвали пиоцианазой, еще в 1899 году.

«Я решила сочинить… такую повесть, которая обращалась бы к нашим тайным страхам и вызывала нервную дрожь; такую, чтобы читатель боялся оглянуться назад; чтобы у него стыла кровь в жилах и громко стучало сердце», – признается Мэри в предисловии. Но одно дело решить, а другое – написать. Сколько начинающих авторов останавливались на этом этапе – возможно, к лучшему? Но, к счастью для нас, Мэри пошла дальше. В разговоре Шелли и Полидори она уловила имя английского естествоиспытателя Эразма Дарвина, деда прославленного Чарльза Дарвина, и историю о том, как он, по словам Мэри, «будто бы хранил в пробирке кусок вермишели, пока тот каким-то образом не обрел способности двигаться». «Я не имею здесь в виду того, что доктор действительно сделал или уверяет, что сделал, но то, что об этом тогда говорилось, ибо только это относится к моей теме», – делает Мэри оговорку, и она права. Потому что Эразм на самом деле не проводил «ужасных опытов по оживлению вермишели», а только описал в своем трактате «Храм природы» наблюдения своего коллеги Джона Эллиса, согласно которым «в клейстере, состоящем из муки и воды, если дать ему закиснуть, в большом количестве наблюдаются микроскопические животные, называемые угрицами, их движения быстры и сильны, они живородящи и через известные промежутки времени производят на свет многочисленное потомство».

Это был отголосок древних споров о самозарождении жизни, сторонником которого оставались на протяжении веков множество естествоиспытателей и философов. В их число входил и Эразм Дарвин. Они считали, что жизнь не только появилась на Земле сама собой, без вмешательства Бога, но и что переход из неживой материи в живую происходит постоянно на наших глазах. Впоследствии развитие науки показало, что они ошибались, принимая за самозарождение стремительное размножение микробов и простейших на портящихся продуктах до такой степени, что они становились видимы в световые микроскопы XIX века. Современная эволюционная теория считает, что самозарождение жизни из неживой материи было возможно лишь при формировании планеты, когда условия на ней в корне отличались от тех, которые мы наблюдаем сейчас.

Но это не имеет отношения к сюжету романа, так как разговор в тот день шел, по свидетельству Полидори, о том, «можно ли считать человека всего лишь механизмом». Беседующие припомнили опыты Гальвани по воздействию электричества на мертвые тела. Как мы знаем сейчас, нервная система способна проводить электрические сигналы независимо от их источника, на чем, в частности, основан эффект электрического разряда, вновь «запускающего» сердце при реанимации. Опыты Гальвани давали естествоиспытателям надежду на то, что они когда-нибудь смогут воскрешать мертвых. Этот разговор взволновал Мэри, и ночью ей приснился кошмар.

«Глаза мои были закрыты, – рассказывает она, – но я каким-то внутренним взором необычайно ясно увидела бледного адепта тайных наук, склонившегося над созданным им существом. Я увидела, как это отвратительное существо сперва лежало недвижно, а потом, повинуясь некоей силе, подало признаки жизни и неуклюже задвигалось. Такое зрелище страшно; ибо что может быть ужаснее человеческих попыток подражать несравненным творениям создателя? Мастер ужасается собственного успеха и в страхе бежит от своего создания. Он надеется, что зароненная им слабая искра жизни угаснет, если ее предоставить самой себе; что существо, оживленное лишь наполовину, снова станет мертвой материей; он засыпает в надежде, что могила навеки поглотит мимолетно оживший отвратительный труп, который он счел за вновь рожденного человека. Он спит, но что-то будит его; он открывает глаза и видит, что чудовище раздвигает занавеси у его изголовья, глядя на него желтыми, водянистыми, но осмысленными глазами.

Тут я сама в ужасе открыла глаза. Я так была захвачена своим видением, что вся дрожала и хотела вместо жуткого создания своей фантазии поскорее увидеть окружающую реальность. Я вижу ее как сейчас: комнату, темный паркет, закрытые ставни, за которыми, мне помнится, все же угадывались зеркальное озеро и высокие белые Альпы. Я не сразу прогнала ужасное наваждение; оно еще длилось. И я заставила себя думать о другом. Я обратилась мыслями к моему страшному рассказу – к злополучному рассказу, который так долго не получался!

О, если б я могла сочинить его так, чтобы заставить и читателя пережить тот же страх, какой пережила я в ту ночь!»

Идея поразила Мэри, как пресловутый электрический разряд. В тот же день она записала свое сновидение и представила его своим друзьям. Те сочли рассказ превосходным. Шелли заинтересовала судьба «безумного ученого»: кто он такой, как решился на подобный эксперимент и что случилось с ним дальше. Воодушевляемая мужем, Мэри садится за подробное изложение сюжета.

Тем временем погода налаживается, Байрон и Шелли отправляются в путешествие по горам, и у Мэри появляется время, чтобы отдаться работе. Забегая немного вперед, скажем, что она закончит роман в мае следующего, 1817 года, то есть потратит на написание чуть меньше года, а издан он будет в июне 1818 года.

Действие романа начинается в Санкт-Петербурге, откуда некий английский путешественник, мистер Уолтон, отправляется к Северному полюсу, чтобы найти за «поясом льдов» страну вечного лета, «царство красоты и радости».

Пересекая Северный Ледовитый океан, моряки внезапно видят на ледяном поле «низкие сани, запряженные собаками и мчавшиеся к северу; в санях, управляя собаками, сидело существо, подобное человеку, но гигантского роста. Мы следили в подзорные трубы за быстрым бегом саней, пока они не скрылись за ледяными холмами». После чего на дрейфующей льдине они находят человека, от которого убегало странное существо, – ученого Виктора Франкенштейна. Едва оправившись от усталости, Франкенштейн рассказывает Уолтону, что чудовище, а точнее, «the daemon», которого тот только что видел, – творение его рук. Франкенштейн, изучая химию, анатомию и физиологию, постиг тайну жизни, открыл «жизненное начало» и мечтал о создании бессмертных людей и о том, как «новая порода людей благословит меня как своего создателя, множество счастливых и совершенных существ будет мне обязано своим рождением». В качестве первого опыта он сшил чудовищного восьмифутового гиганта из частей мертвых тел и оживил его. Но тут же почувствовал жгучее раскаяние из-за того, что посягнул на прерогативу Бога, работа ему опротивела, и когда ночью «демон», после впечатляющего явления в спальню к своему «родителю», сбежал, Франкенштейн почувствовал лишь облегчение.

В убежавшем в лес «демоне» постепенно пробуждается сознание. Наблюдая за животными, он учится добывать пищу, скрываться, искать убежище от непогоды. Наблюдая за людьми, живущими на опушке леса, изучает язык и даже учится читать. Слушая их рассуждения, усваивает основы морали и добродетелей и мечтает подружиться с подобными себе существами и вместе с ними творить добро и красоту. Но люди в ужасе разбегаются, едва он пытается выйти и заговорить с ними. В «демоне» просыпается гнев на своего творца за то, что тот обрек его на вечное одиночество. Встретив в горах младшего брата Франкенштейна, «демон» убивает его. Затем он разыскивает самого Франкенштейна и требует, чтобы тот создал ему подругу, и обещает после этого удалиться в Южную Америку. Поначалу горячие просьбы «демона» трогают сердце Франкенштейна, и он обещает не оставить его без пары. Для этого он отправляется на Оркнейские острова, чтобы повторить сотворение. И снова ему приходят в голову мысли о новом бессмертном человечестве, но теперь эта перспектива его пугает. Он воображает, как в джунглях Амазонки парочка начнет размножаться, и орды восьмифутовых монстров сотрут человечество с лица земли. Чтобы избежать этой ужасной опасности, он уничтожает начатую работу.