Зал мгновенно разразился бурной овацией.

– Принято единогласно! – прогремел верховный магистр. – На этом внеочередное заседание считаю закрытым! А вы, магистр Щековских, загляните ко мне через час. И не вздумайте опаздывать!

* * *

Здание университета славного города Лупхоллена разительно отличалось от остальных незамысловатых строений. Присмотревшись, внимательный глаз наверняка заметил бы, что университет будто разрастается кверху, а пытливый глаз (особенно если ему приходилось раньше заглядывать в учебники точных наук) непременно отметил бы, что подобная конструкция, вероятно, не отличается устойчивостью. Однако в природе много загадок. Так, к примеру, шмель ввиду своего тучного телосложения, и сообразуясь с законами воздухоплавания, не должен летать. Хрупкая же кувшинка, страдающая от нападок гусениц и прочих вредоносных тварей, может выдержать вес взрослого человека. Что ж, видимо, ни шмель, ни кувшинка точных наук не изучали. Как, судя по всему, и зодчий, возводивший университет…

Приёмная верховного магистра Триангулюра Эксесса располагалась в башне южного крыла университета, и добраться туда стоило большого труда. Сейчас уже не известно, кто и когда занимался её возведением, но фантазии зодчему было не занимать. Кажется, что он предпринял всё возможное, чтобы проход в башню больше напоминал поиск выхода из лабиринта: крутые лестницы, неожиданно упиравшиеся в глухие стены, бесконечные арки и неизвестно каким образом умещавшиеся в башне широкие залы со сводчатыми потолками.

По жестокой иронии магистр Эксесс терпеть не мог опозданий, которые (по вполне понятным причинам) случались с его посетителями регулярно. Кара следовала незамедлительно. Убедиться в этом успел и магистр Майнстрем, поэтому на сей раз он предусмотрительно обосновался в приёмной за полчаса до назначенного времени. Юноша ёрзал на жёстком неудобном стуле, теребил манжету и не без трепета прислушивался к трубному басу верховного магистра за тяжёлыми дверями.

– Мозет быть, чаю, магистр Майнстрем?

Жакулюс Диподикай был секретарём верховного магистра и полной его противоположностью. Маленького роста, щупленький, немного шепелявый человечек неопределённого возраста был всегда любезен и внимателен. Не понятно, как Жакулюсу это удавалось, но только его никогда не касалась карающая длань верховного магистра, более того, Триангулюр даже никогда не повышал на него голоса. Возможно, конечно, магистр по достоинству ценил расторопность и исполнительность своего секретаря (хотя такая способность у начальствующих особ представляется весьма маловероятной), однако куда более вероятным видится поистине «волшебное» воздействие на верховного магистра чая, которым регулярно потчевал его заботливый Диподикарий.

– Спасибо, господин Жакулюс, но беспокоиться не стоит…

– Не стоит? Вы думаете? – секретарь внимательно посмотрел на руку магистра Щековских, которая безуспешно пока пыталась оторвать хлипкую петлю на мантии. – Ну что з, вам лучше знать.

Майнстрем занервничал ещё больше, если, конечно, такое в принципе было возможно. Пальцы всё энергичнее теребили тесьму. Наконец, их старания увенчались успехом и петля оторвалась. Магистр озадаченно посмотрел на оставшуюся в ладони петельку, зажал её в кулаке, а потом спешно сунул в карман.

– А что? Вам что-то известно, господин Жакулюс? – спросил он наконец.

– О, не перезывайте! Так, мозет быть всё зе чаю? Знаете ли, магистр Папавер дал мне соверсенно замечательный успокаиваюсий сбор.

– Спасибо, но всё же не надо, – Майнстрем принял расслабленный вид.

В его представлении это выглядело так: сесть, закинув ногу на ногу, обхватить колени руками, сцепленными в замок, подёргивая при этом ногой, словно пытаясь сбросить с неё сапог.

– Что зе, как знаете, магистр…

Жакулюс отодвинулся от своего стола и мгновенно пропал из виду. На долю секунды Майнстрему показалось, что секретарь просто провалился.

– А я себе позалуй сделаю… – он появился из-за стола и оказалось, что массивная столешница очень точно отмеряет его рост, – Тут есть специальная приступка! – ответил на вопросительный взгляд магистра секретарь.

– Это недопустимо! – послышался громовой голос из-за дверей.

Майнстрем вжался в стул, а его нога задёргалась, словно в лихорадке.

– …У этого чая такой… – секретарь не договорил. Майнстрем рывком выхватил чашку из его рук и сделал большой глоток, – …Вкус…

– Благодарю, Жакулюс! Премного благодарен!

– Вон! ВОООН! – прогрохотало за дверью.

Майнстрем в два глотка допил чай и сунул чашку оторопевшему секретарю.

Тем временем дверь кабинета верховного магистра распахнулась, и оттуда буквально вытек магистр растениеводства Папавер Сомниферум. Его состояние определить было сложно, но оно точно не подходило под определение твёрдых веществ.

Диподикай мгновенно проскользнул в кабинет. Всё стихло.

– Приветствую, Папавер… – нерешительно начал Майнстрем.

– А? – взгляд магистра явно блуждал в мирах, куда как далёких от осязаемости.

– Здравствуйте, господин Сомниферум! – более уверенно повторил магистр изящной словесности, поднимаясь.

– А! Магистр Майнстрем, очень рад! Очень! – Папавер схватил Майнстрема за руку на чал трясти её с таким остервенением, что господин Щековских всерьёз усомнился в надёжности крепления последней к туловищу, – Вас ждут, магистр.

– Ждут?.. – с наивной надеждой переспросил Майнстрем.

– Проходите! – Жакулюс выскользнул из кабинета Триангулюра Эксесса.

– Уже?..

– Конечно. Проходите, позалуйста, – уверенный спокойный тон секретаря не оставлял и тени надежды.

Если бы кто-то много позднее спросил Майнстрема Щековских, как выглядят половицы в приёмной верховного магистра, он не только смог бы описать их с фотографической точностью, но при необходимости зарисовал бы каждую от руки. Первая. Гладкая и стёртая. Вторая. Срезанный сучок с левого края. Третья. Чуть светлее остальных. Четвёртая. Сколота на конце. Пятая. Трещина посередине. Шестая…

– Присаживайтесь, магистр Майнстрем, – голос верховного магистра звучал на удивление ровно.

– Благодарю, магистр Триангулюр, но я лучше…

– Садитесь, Майнстрем, разговор будет долгим…

Магистр Щековских спешно рухнул на предложенный стул.

Позднее Майнстрем ни раз возвращался в те мгновения, но, если половицы кабинета чётко отпечатались в его голове, то сам разговор всякий раз расплывался в какой-то студень из фраз и впечатлений.

– Уважаемый магистр Майнстрем… Несмотря на… недопустимое! Не держите… зла… Вы же понимаете, Майнстрем? Ужасающие события… Вероломное, низкое предательство… Поймите, мы были вынуждены… Никто из нас не был допущен к, так сказать, вещественным материалам кафедры, тогда как, учитывая специфику последней… Именно поэтому так важно очень, я подчёркиваю, очень аккуратно отнестись… А, кроме того, могут встретиться различные (как бы поточнее выразиться?) артефакты… Именно вы, с вашими знаниями в области языков и… Вы, как человек передовых взглядов…И кто как ни вы должны… понимать всю силу слова. Под силой я имею в виду… Вы же слушаете меня, магистр Майнстрем? Так вот, я жду от вас… Полный… Исчерпывающе, понимаете?… Необходимо совершенно, абсолютно точно доказать… Поэтому список… и это крайне важно, Майнстрем, чрезвычайно! И особенно… так сказать вещественные…Так вот, хочу спросить, могу ли я на вас положиться, магистр Майнстрем? Могу ли положиться на вас, как на своего соратника в борьбе с глупыми страхами и суевериями? Могу ли я рассчитывать на вас, Майнстрем?

– Конечно, верховный магистр! Вы можете полностью довериться мне, – собственный голос показался Майнстрему чужим и далёким.

– Спасибо. Приступайте к работе завтра же.

– А как же?..

– Занятия? От них я вас освобождаю! – верховный магистр сделал неопределённый жест рукой, который должен был, вероятно, показать Майнстрему, насколько ничтожны лекции в сравнении с его, верховного магистра, поручением.