Николай Бенгин
Моей маме посвящается
АГЕНТ САНИТАРНОЙ СЛУЖБЫ
Двигатель умер, чуть-чуть не дотянув взятую напрокат колымагу до вершины холма. За стеклом было темно и сыро, потому что стояла ночь и накрапывал дождик. В желтеющем свете фар мерцали лужи, покачивала ветвями чахлая берёзка и вылезать из машины страшно не хотелось. «Потому что осень, – думал я, нашаривая на соседнем сидении шляпу, – потому что приличное место «Красным логом» не назовут, потому что давно пора менять работу».
Через пять минут я целеустремлённо шагал по бетонке, светил по сторонам фонариком, старательно обходил лужи и прикидывал, что пансионат «Красный лог» вот-вот должен уже показаться. Удобный, безо всяких глупых колёсиков, чемодан почти не обременял. Я мысленно хвалил себя за умение не брать в дорогу лишнего. Дождик всё ещё накрапывал.
Через двадцать минут дождь припустил сильнее, и я начал сомневаться, что иду в правильном направлении, что в чемодане только нужные вещи, что «Красный лог» существует в природе. Фонарик потух.
Ещё через пятнадцать минут лило как из ведра, проклятый чемодан весил не меньше центнера, но я уже открывал стеклянную дверь пансионата.
– Добрый вечер! – строго одетый человек с роскошными усами и огромным чёрным зонтом учтиво посторонился, пропуская меня, и исчез в ночи, прежде чем я нашёлся с ответом.
***
Я уронил на пол теоретически непромокаемый чемодан, стянул с плеч истекающую водой куртку и огляделся. Таких излишеств, как вешалка при входе, здесь не держали, зато неподалёку от двери желтел старый эмалированный таз. Я бросил в него куртку, сверху – то, что раньше называлось шляпой, утёрся мокрым платком и перевёл, наконец, дух. Возможно, «Красный лог» не лучшее место во Вселенной, но, по крайней мере, я добрался.
Широкий и пустынный, как заброшенная взлётная полоса, гостиничный холл наводил на мысли о бренности сущего. По окнам глухо барабанил дождь. Где-то жужжала одинокая муха. Пахло старым деревом, недорогим антисептиком и хризантемами. Обереги безмятежно молчали.
Судя по всему, швейцаров здесь тоже не держали. А жаль. Тихо выругавшись, я направился к маячившей у дальней стены стойке администратора. В ботинках хлюпало и попискивало. Брюки издавали странные лязгающие звуки.
– Человек-оркестр на гастролях, – злобно бормотал я, разглядывая невысокий потолок, глухие, обитые бардовым шпоном стены с одной стороны и тёмные окна с другой. – Где же аплодисменты?
Единственным украшением интерьера, если не считать чахоточной люстры, с трудом разгонявшей мрак, оказалась большая чёрно-белая фотография Альбера с траурной ленточкой через угол. Сия фотография чинно стояла на узком столике посреди холла за графином с тёмно-красными гвоздиками. Я знал эту личность и могу смело утверждать, что фотография явно льстила оригиналу.
По мере приближения к местному «ресепшену», стал слышен и постепенно обрёл членораздельность тихий, убедительный мужской голос. Где-то там за стойкой следователь склонял злодея к чистосердечному признанию, или врач увещевал душевнобольного не отказываться от медицинской помощи, или…
«Всегда мыслите позитивно», – одна из девяти категорических директив моего руководства.
За стойкой ни следователя, ни доктора не оказалось. В кресле модельного ряда «Офисный планктон» очень прямо сидел молодой темноволосый субъект и разговаривал по телефону. Трубку он держал довольно странно – двумя руками и не около уха, а прямо перед собой, как микрофон.
– Разумеется, – ровным голосом вещал он, – мы сразу вызвали… вызвали скорую помощь… разумеется, бригада скорой… скорой помощи… вполне квалифицирована.
Его собеседник, по-видимому, был не в себе: из телефонной трубки доносились приглушённые крики, поток проклятий перемежался жалобными вопросами. Темноволосый вставлял реплики в промежутки тишины с хирургической точностью и хладнокровием.
«Тут либо обширный опыт работы с буйно-помешанными, либо врождённый талант, – размышлял я, глядя на мерно покачивающийся безупречный пробор. – В любом случае, субъект достоин внимания. Что же, пора начать рекогносцировку».
– Извините, – в моём голосе не было и намёка на извинения, – Вы администратор?
Темноволосый покивал и, не выпуская трубки, вытащил откуда-то снизу блеснувшую медью табличку с выгравированной надписью «Дежурный администратор».
– Этого я не знаю, – всё так же размеренно продолжал он. – Думаю… думаю, за разъяснениями… вам следует обратиться в полицию. Да, я хорошо вас слышу.
Тут он точно не врал – теперь и мне было прекрасно слышно его собеседника.
– Простите великодушно, – с вежливой улыбкой я перегнулся через стойку и выхватил трубку.
– А ну, заткнись!! – заорал я в телефон. – В тюрьму захотел?! Специально работу срываешь?! Объяснять потом будешь! Не отходи от аппарата, сейчас тебе позвонят.
– Ну вот, – я протянул пикающую короткими гудками трубку, – он сам закончил разговор.
– Да – да, я слышу. – Молодой человек поставил телефон заряжаться и, наконец, взглянул на меня безмятежно голубыми глазами. – Вы что-то хотели?
– Разумеется. Во-первых, я хотел бы знать, с кем разговариваю. Во-вторых…
– Минуточку, – он выудил из ящика полоску бумаги и начал аккуратно вставлять её в специальный кармашек на медном Дежурном администраторе. «Баклаковский Админ Ерофеевич». Чёрным по белому, безо всяких завитушек. Аккуратно, как причёска самого Админа.
– Во-вторых, – неумолимо продолжал я, – мне необходим ном…
– Это ка-ак же-е?!!
Женщина кричала из-за моей спины. Я не заметил её появления, а вот это уже никуда не годилось.
– Опять помойка, да?! Ноги вытереть неохота?!!
– У вас есть курортная карта? – молодой человек завершил процесс вставления бумажки и смотрел на меня с доброжелательностью мраморной кариатиды.
– Минуту, – я всем телом развернулся на вопящую бабу и сразу увидел её слабое место. Пятая чакра просто умоляла, чтоб по ней кто-нибудь врезал…
– Наталья Игнатьевна. – Голос администратора лишь чуть повысился, но тётка сразу перестала орать. – Где товарищ Калинин?
– Да где же ему быть? Здеся он.
Из-за её спины показался невзрачный человек, с печатью виноватости на челе и готовностью услужить в остальном теле.
– Пожалуйста, принесите сюда вещи нашего гостя, – распорядился Админ.
Что поразительно – обереги молчали. Я, в общем, не новичок в своём деле и могу отличить вурдалака от малярийного комара или, например, смекнуть, что пора вызывать подкрепление. Ну, допустим подкрепление пока ни к чему, но чего обереги-то молчат?
– Так у вас есть курортная карта?
– Нету. – Я ещё раз взглянул на тётку. Та остервенело орудовала шваброй у дверей. Непосредственной угрозы оттуда не исходило. Допустим. А что – товарищ Калинин?
– Хотите оформить карту?
Пришлось снова поворачиваться к Админу. Подо мной натекла уже порядочная лужа. Будь ботинки посуше, я бы ни за что в ней не остался, да и так противно.
– Не уверен. Я здесь в командировке дня на два-три, как получится. У вас ведь можно остановиться?
– Да, в этом смысле вам повезло. Только сегодня после ремонта мы ввели в эксплуатацию третий этаж. Любой из двенадцати номеров в Вашем распоряжении. Безусловно, они различаются по цене и комфорту.
– Очень хорошо. Комфорт меня интересует, цена – нет.
Из-за спины Админа послышался негромкий металлический шелест, и один из моих оберегов ощутимо дёрнулся. Звук шёл из настенных часов. На первый взгляд обычные старо-советские канцелярские часы в большом деревянном футляре с толстым маятником внизу. Но бдительность – это наше всё. В таких артефактах встречаются разные начинки, в том числе ядовитые. Как-то раз пришлось удирать, причём самым недостойным образом, от проклятия, которое жило в древнем измельчителе бумаг. Тут главное – вовремя среагировать.
Пошелестев, часы скромно тренькнули. Стрелки на циферблате показали половину двенадцатого. Ничего не произошло.
