Литмир - Электронная Библиотека

– При необходимости случается.

– Я спрашиваю потому, что, когда Майрон – мистер Вайдетт – сообщил, что мне следует как можно скорее поговорить с вами и что просьба исходит от шефа полиции, я был удивлен.

– Почему, сэр?

– Мистер Вайдетт подчеркнул, что шеф полиции очень благодарен Академии за все, что мы сделали для его сына Чарли. Если вы не в курсе, тот оканчивает школу в этом году.

Майло промолчал.

– До сих пор родители Чарли, шеф полиции с супругой, не принимали активного участия в жизни Академии.

То есть – не собирали и не платили пожертвований и вообще не лизали задницу руководству школы.

– Вы знакомы с Чарли, лейтенант?

– Нет, сэр.

– Он не слишком общителен, но очень одаренный парень.

Одаренностью нас не удивить, так что передайте боссу, чтобы не слишком высовывался.

Майло вытащил блокнот.

– Выходит, насколько вам известно, у Элизы Фримен не было никаких жалоб на учеников или учителей Академии.

– Лейтенант, такое чувство, что мы застряли на одном частном вопросе, и наша беседа никуда не движется. Вы хотите сказать, что узнали о какой-то жалобе? Нет, подождите, я обещал не задавать вопросов, поэтому сделаю утверждение: по-моему, вы хотите выразить сомнение в правдивости моих слов о том, что у Элизы Фримен не было никаких связанных с работой неприятностей. – Глаза Хелфготта за стеклами очков теперь сверкали холодом.

– Никоим образом, сэр, и приношу извинения, если дал основания для такого вывода. Вы же сами сказали, что не занимаетесь вплотную делами учителей. К сожалению, именно этим в ближайшее время предстоит заняться нам.

Бледно-восковая кожа Хелфготта стала белей бумаги.

– Объясните, что именно вы имеете в виду?

– В нашем распоряжении находится сообщение от Элизы Фримен, в котором она утверждает, что подвергалась сексуальным домогательствам со стороны других учителей Академии.

На впалых щеках Хелфготта проступили красные пятна, губы дернулись.

– Это абсурд!

Майло принялся листать блокнот.

– Троих учителей, если быть точным. Энрико Хауэр, Джеймс Уинтерторн, Пат Скэггс. Они работают в Академии?

– Совершеннейший абсурд! – Хелфготт по-прежнему не повышал голоса, чтобы не привлекать излишнего внимания к нашему разговору, но что-то в его мимике все же заставило одного из пилотов посмотреть в нашу сторону.

– Я уверен, что вы правы, однако смерть Элизы Фримен не позволяет нам игнорировать эту информацию, – сказал Майло.

– Энрико, Джим… нет, невозможно!

– Итак, они всё еще в Академии?

– Разумеется, в Академии, у нас не было ни малейшей причины… – Хелфготт вскочил на ноги, покачнулся и ухватился за ручку кресла, чтобы удержать равновесие. – Прошу прощения, лейтенант. Я понимаю, что вы выполняете свои обязанности, но у меня тоже есть обязанности перед Академией. Как следствие, я не имею возможности поддерживать беседу в таком ключе, не посоветовавшись с юристом. И дело здесь не в том, что я считаю эти вздорные обвинения чем-либо помимо клеветнической чуши, которой они, безусловно, и являются. – Пауза, чтобы подчеркнуть последнюю фразу. – А в том, что моя ответственность перед Академией не позволяет мне делать школу мишенью для столь безосновательной клеветы… без консультации юриста.

– С точки зрения закона, организация не может быть мишенью клеветы, сэр. Только частные лица.

– В таком случае мишенью клеветы являются Энрико, Джим и Пат. И я этого не потерплю!

Майло тоже встал.

– Никто не утверждает, что обвинения имеют под собой хоть какую-то почву; тем не менее ответственность перед обществом не позволяет мне их игнорировать. Я совершенно уверен, что все три упомянутые персоны будут только рады возможности опровергнуть эти обвинения.

– Не понимаю, почему они должны…

– Сэр, целью нашей встречи в первую очередь было оказать услугу вам, а равно и Академии. Этим троим учителям придется побеседовать с полицией, и мне казалось, что будет намного лучше организовать эту беседу за пределами школы, тогда и там, когда и где это не вызовет ненужного интереса. – Майло шагнул вплотную к Хелфготту; рядом с его тушей тот даже стал ниже ростом. – А еще крайне важно, чтобы за счет этой услуги Энрико, Джим и Пат не получили возможности отрепетировать свои показания. Иными словами, я ожидаю, что они не узнают от вас, о чем нам предстоит с ними разговаривать.

Хелфготт отступил на два шага. Его ноздри раздувались, за стеклами очков под оправой виднелись капельки пота.

– И вы получили на это одобрение шефа полиции?

– Шеф полиции очень серьезно относится к своим обязанностям.

– Как… любопытно. – Хелфготт вдруг протянул руку, положил ее на плечо Майло и слегка похлопал. – Я уверен, что вы – прекрасный лейтенант полиции и всего лишь выполняете свою работу. Но я тоже должен выполнять свою. Я не могу ничего обещать, пока не посоветуюсь с профессионалами. После этого мы поговорим опять.

Хелфготт направился к дверям, которые вели на взлетную полосу. Девушка за стойкой предупредительно нажала на кнопку, двери открылись, и Хелфготт прошествовал к «Кадиллаку». Шофер, выскочив наружу, торопливо распахнул перед ним пассажирскую дверь.

– А еще говорят, что у учителей неблагодарная работа, – заметил Майло.

Когда мы проходили к выходу мимо стойки, девушка, поглощенная чтением «Элитного путешественника», подняла глаза, улыбнулась и проворковала:

– Всего вам доброго, господа.

Впрочем, во взгляде ее читалось, что после нашего визита неплохо было бы почистить мебель.

Глава 8

Пока мы пробирались из Санта-Моники на запад Лос-Анджелеса, Майло набрал номер офиса шефа, но так и не сумел прорваться через первую линию секретарш и дал отбой.

– И что ты думаешь о господине президенте?

– Обожает свою работу. Готов на все, лишь бы ее не потерять.

– Работа дает ему доступ к такой роскоши, Алекс, что он за нее глотку перегрызет. – Майло побарабанил по рулю. – Жалко, что в уголовном кодексе нет статьи за надменность.

– Мне понравилась твоя аналогия с говядиной.

– Ну да… с этой точки зрения, моя школа готовила фарш для гамбургеров. Знаешь, Алекс, что в нем больше всего бесит? Его высокомерная, насквозь фальшивая скромность. Дескать, особых способностей у меня никогда не было, только старание и настойчивость, и как-то вот в результате получилось окончить с отличием Браун.

– Другой Браун, – уточнил я. – Может, он не так уж кривит душой. Шеф был прав: большинство заведений, которые сейчас составляют Лигу плюща, начинали как духовные училища, но быстро превратились в питомники для отпрысков богатых семей. Потом времена опять изменились, и туда стали принимать в основном отличников и вундеркиндов. Хелфготт не слишком молод; скорее всего, в его время еще зачисляли не по оценкам.

– Кстати, ты же у нас – вундеркинд; почему же не поступил в Лигу?

– Я окончил школу в рабочем предместье, как и ты. Нас нацеливали на технические училища, мало кто из моих друзей вообще задумывался об университете. Я метил выше в первую очередь для того, чтобы оказаться подальше от родителей. Убрался из Миссури, даже не попрощавшись, втихаря купил себе колымагу, сел за руль и уехал.

– В шестнадцать лет… Храбрый был парнишка.

– Речь шла о том, чтобы выжить, – сказал я. – Есть еще одна вещь, о которой я до сих пор никому не говорил, – пришлось пойти на обман, чтобы меня взяли в университет. У матери была подруга, которая тоже в свое время покинула родительский дом; она переехала в Окленд и стала учительницей, так что ей были хорошо понятны мои проблемы. Она подписала документы, что приходится мне тетей и опекуншей и что я долгое время прожил в Калифорнии. Без этого мне было бы не получить калифорнийскую стипендию, а другого источника дохода у меня не было. Я прожил у нее две недели, косил для нее траву по утрам, красил водосточные желоба. Через две недели купил букет ромашек, оставил записку и во второй раз сбежал посреди ночи – уехал на машине в Лос-Анджелес и не возвращался в Окленд до тех пор, когда, уже после защиты диссертации, получил место в психиатрическом институте «Лэнгли Портер».

13
{"b":"665756","o":1}