ˮМэтр фехтинга? Мелковато для барона. А для бедного унгрийца?ˮ − сомневался, но не отказывался Колин от своеобразно поданного предложения.
− Что еще благословенная Унгрия привнесла значимого в размеренную столичную жизнь? — захотелось ему получить более заманчивое предложение.
− Зрелище, как кастрируют жеребцов, − ответ Эции.
− Не состязания менестрелей в изящной словесности, но некоторым забавно, − согласился Колин с Бюккюс. От него не ожидали открытой насмешки. Никаких насмешек не ожидали!
ˮСукин сын!ˮ − запоздало согласилась Эция с сестрой, уже наградившей унгрийца подобным эпитетом. Но злости вложено больше.
− Поллак, жеребцом ты себя еще не зарекомендовал, − извернулась Лисэль разрядить обстановку. Ей унгриец нужнее, позволить распнуть парня двум полоумным приживалкам. То, что за ними обязательно король, камер-юнгфер не остановило. Наоборот, подталкивало действовать, немножко попортить кровь венценосному хряку.
Разнесли горячее вино со специями, наполнив Сомон-холл ароматами солнца, лета и беззаботности. Гаус вдохновился на здравницу. Отполированную велеречивость гостьи благосклонно приняли.
ˮОстальным сдохнуть,ˮ — извратил Колин цветастое суесловие маршалка. Здравствовать он старухам не желал. После всего то?
Вино, тепло жаровен, дымка березовых улей, разговоры….. О погоде. Её принято ругать вне зависимости ясное ли небо, пасмурный ли полдень, подозрительно алый закат или горизонт затянули тучи. Ругали. Раз принято. За погодой мало-помалу подобрались к столичным новостям. Без всяких имен и титулований. Намеки, полунамеки. Многословные пассажи. Сладкая патока, которой скоро не наесться. За столом собрались гурманы и сладкоежки.
Колин, вертит головой обозначить заинтересованность слушать, но сосредоточен исключительно на Бюккюс. Очень уж занимали (и донимали) его сестрицы. Впрочем, он их тоже.
ˮКак тебе нахальный уродец?ˮ
ˮХочешь подобрать?ˮ
ˮНе моя очередь. А ты?ˮ
ˮЧто с ним делать? Кусач, что овод перед заморозками.ˮ
ˮОн старается.ˮ
ˮОни все стараются.ˮ
ˮНо не у всех выходит.ˮ
ˮБарона он выторговал. Если ты про это.ˮ
ˮТак и выторговать не у всех получается.ˮ
ˮПолучилось и что?ˮ
ˮСлышала он подобрался коленкам нашей Сатеник.ˮ
ˮКороля это ничем не обяжет.ˮ
ˮОбяжет других.ˮ
ˮСомневаюсь, что Даан по достоинству оценит любовника своей сестрички. Поскольку сам девчонку не ставит ни в грош. А при возможности за грош и уступит. Тому же Гусмару.ˮ
ˮСолер сам все усложнил. Пришли он среднего, Гектора, получился бы совершенно другой расклад.ˮ
ˮТы же знаешь Гусмара. Габор для него все!ˮ
ˮПоэтому нашего барона и пригласили в Крак.ˮ
ˮА мне интересней, зачем приглашение принято. На дурака уродец не похож.ˮ
ˮСкажу, он совсем не дурак.ˮ
ˮЭто-то и плохо. С дураком проще договориться.ˮ
Взгляды старух прилипли к Поллаку колючкой чертополоха. Не стряхнуть.
ˮКакой оригинальный крой,ˮ − моментально сделался привлекательным унгрийцу открытый лиф камер-юнгфер.
Подали сладкое. Под звяканье чашек и бульканье кипятка над столом растекся жиденький травяной дух.
ˮНадо было супом облиться,ˮ − поздновато спохватился Колин покинуть застолье.
− Говорят, ты отменный рассказчик, Хирлоф, − приняла Лаурэ наполненную чашку, и, жмурясь, окунула лицо в легкий парок.
Выжидательное затишье. Согласится? В противном случае кому-то из сидящих достанется почетная миссия занимать слушателей. То еще удовольствие.
− Из всех косноязычных рассказчиков, вы выбрали самого косноязычного. Уверен, мне легко найти замену. Давайте попросим рассказать эсм Кэйталин, − перенаправил Колин внимание Бюккюс, подглядывая за камер-медхин. — Ни часто встретишь девушку, посвященную в рыцарское достоинство.
Вряд ли Иллз благодарна ему за столь лестное предложение. Не больше благодарности и у Гё.
− Давайте, попросим, — согласна Эция. Кэйталин она невзлюбила и нисколько не скрывала своей предвзятости. Молодость и красота достаточная причина относится к уроженке Шлюсса плохо. А то, что из Шлюсса, а не иного места — дополнительное обременение вины.
− Боюсь вас разочаровать, − извинилась Кэйталин. И разочаровала. Теперь уже и Лаурэ. Старшая Бюккюс предпочитала иметь дело с бойцами, а не хлюпиками. И не имеет значения в шоссах они или в юбках.
− Берите пример с барона. Он ничего не боится, − издевалась старуха над растерянной девушкой.
Когда вокруг избыточно лжи, твоя собственная, может не выручить. Кэйталин не сомневалась вредные ведьмы распознают обман по звуку её голоса, вздумай она поделиться выдумками о своем обретении рыцарства.
− И не разочаровывает, − похвалила Эция унгрийца поддеть Иллз.
− О чем бы ты послушал, Поллак? — провоцируют унгрийца добить неудачницу.
Все строго персонифицировано. Спросила Лаурэ — отвечать обязательно ей. Спроси Эция, ответ получит она. По итогу, два совершенно разных ответа.
− Мне не дает покой цеп на поясе эсм Кэйталин.
− Не сам пояс? — извратила Бюккюс, нагнать красок щечкам Кэйталин.
ˮЛисэль переплюнет,ˮ − не жалко Колину похвалы натасканности старухи изыскивать и переходить на двусмысленности.
− Или все-таки цеп? — добивались честного ответа от унгрийца. Вода в пустыне попадается чаще. А тут честность! На те, берите!
− Цеп. Всегда пригодится опыт обращаться с оружием. Особенно, столь редким.
− Поверьте, он крайне ничтожен, − поспешила отговорилась Кэйталин.
− Будь опыт большим, шоссы маршалка достались бы тебе, милочка, − заставила Лаурэ обмереть незадачливую эсм-рыцаря. — Поллак у нас барон, ты маршалк! О Серебряном Дворе заговорили бы как о месте, где мечты сбываются и возможны чудачества.
ˮВот так. Не чудеса, но чудачества. Ославили гранду, выставив Кэйти деревенской дурой,ˮ − выслушал унгриец, шпилькуˮ в речи Бюккюс. Носить полосатые штаны, не решались самые махровые и отъявленные адепты старины и традиций. Гаус, избегал выглядеть столь вызывающе и старомодно. А с провинции (в данном случае с Иллз) какой спрос. Патриархальность в крови.
Заговорили о Серебряном Дворе, но гранду не вывести из созерцательного состояния, привносящего в её душу елей и умиротворяющее успокоение. Вчера, она получила родительское благословление и верительные бумаги отправляться в Анхальт. Опережая её бунт, Моффет грозно поднял палец.
− Только вякни мне, мокрощелка. Пошлю в казармы солдатиков ублажать!
Благородным обхождением Моффет окружение не баловал. Ругал и колачивал и слуг, и любовниц и покойную жену, а уж родной кровиночке оплеуху выпросит − отвесит. Про казарму может и ляпнул в сердцах, но ведь мог и поступить в соответствии с ляпом. Ошпаренная унижением душа зашлась болью и спастись от нее, избавиться, никакого средства не найти. Но если поискать…. Хорошенько. Не отказываясь ни от чего. То тогда…. Обещание Поллака добыть голову Исси. Подобное лечить подобным. И вот уже в бухающем кровотоке слышны другие имена и представляются иные лица. Чьи? Ненависть обязана вызреть. Подобно хорошему яблоку. Налиться соком, напитаться ароматом, набрать тяжесть, чтобы однажды смело быть сорванным, утолить мучительный голод. Это сосущее тоскливое чувство, можно спутать с голодом, который не отпустит до того момента, когда плод будет искусан, изгрызен и поглощен без остатка. С кожурой, семечками и хвостиком.
Чтобы не происходило за столом, сколь не надоедливы и прилипчивы старухи, Колин держал гранду на глазу. Союзник остро нуждался в поддержке. Не в жалости, не в успокоении, а в нечто способном вытащить из колодца отчаяния. Возможно, со дна различишь звезды и небесные планеты, но своей судьбы по ним не прочитаешь. Если, конечно, хоть кто-то в состоянии прочесть её по звездам, руке, и дате рождения.
− Так мы услышим новую историю саин Поллак? — вернулся к первоначальному посылу Гаус. Маршалк умел лавировать, предугадывать и обходить опасности. Его осведомленность простиралась гораздо дальше, чем могли о том подозревать и представлять. От Бюккюс лучше держаться в сторонке. Даже с его деньгами.
