— Призрак, призрак! — Пробубнила я подражаю зайцу из мультика "Ну, погоди". — Чего надо? — Я лениво, почти по-кошачьи, разлепила второй глаз.

На тонкой длинной шее висел кулон в виде небольшого сердца, сделанный из дешевого металла. Раньше такие кулоны продавались в "Прессе" на остановке. В них еще можно было разместить две небольшие фотографии. У меня тоже такой был. Я еще долго мучилась, не могла решить какие фотографии туда вставить: своих родителей, какой-нибудь знаменитости или фотографию совершенно незнакомого мне парня. Первый вариант я отметала сразу. Подростковое бунтарство кричало во мне, что это глупо. Третий вариант меня привлекал больше всего. Хотела вставить фотографию какого-нибудь симпатичного парня и говорить всем одноклассницам, что это мой любимый молодой человек. Но страх быть пойманной на вранье, быстро пресек эту идею. Поэтому я остановилась на втором варианте. Издевалась я над журналами несколько вечеров. Но так и не смогла засунуть вырезку в кулон при этом, не помяв ее. Как сейчас помню, выбрала я фотографию актера, игравшего главного героя — Зака в фильме "Это все она" — Фредди Принц. В итоге, я оставила эту глупую затею и стала носить простой кулон без фотографий, пока металл не почернел. А потом и вовсе оказался в одном из мусорных школьных ведер.

— Поговори со мной!

Это была не просьба. Это был приказ. Я встала напротив женщины и протянула ей руку.

— Я Маша. — Тонкие пальцы коснулись моей ладони. Такими пальцами обладают музыканты. Но руку мне так и не пожали. Меня схватили и притянули в крепкие объятия. Если бы я была живая, ребра бы уже хрустели. И мне стало как-то грустно за эту бедную женщину. Какой же нужно быть одинокой, чтобы бросаться с объятьями на первого попавшегося духа.

Но удивительно было не это. Я ощущала ее. Как когда-то я обнимала маму, чувствуя тепло ее тела. Также и сейчас. Только вместо тепла меня окутывает прохлада. Не могу сказать, что это приятно, но и отвращения не вызывает. Я чувствую женщину, как живого человека.

— Я Алла Петровна, но ты можешь звать меня просто Аллой или Аллочкой. — Воскликнула моя новая знакомая, выпуская меня из объятий.

— Хорошо. — Согласилась я. Как будто у меня есть другой выбор. Она же меня задушит. — Я вас чувствую.

— А как иначе? Ты раньше никогда не обнималась с себе подобными? — Я отрицательно покачала головой. Ильич не был сентиментальным. Поэтому обниматься никогда не лез.

— Мы можем чувствовать друг друга также, как и они. — Она указала на болтающих ребят. — Потрясающе, правда? Сколько тебе лет? Почему в сорочке? — Поинтересовалась Алла Петровна, осматривая мою одежду.

Вот и я по этому поводу негодую. Все божественная канцелярия. Аллочка же была одета в строгое черное платье футляр и черные туфли на небольшом каблучке. Руки ее украшали часы и золотые цепочки.

— Канцелярия, видимо, напортачила. Переодеться не получается. — Шумно выдохнула воздух, представляя, как улетает моя агрессия.

— Так сколько тебе годиков говоришь? — Женщина прищурила глазки, как хищник.

— Год. Всего лишь год.

По меркам духов, я еще малышка. Меня надо холить и лелеять. Но почему-то все повстречавшиеся до этого духи, пытались от меня избавиться как от надоедливой мухи. Думали, что я претендую на их жилье. Пффф…больно надо.

— У тебя есть наставник? — Я отрицательно покачала головой.

Единственный призрак, который относился ко мне более или менее доброжелательней был Ильич. Но его тараканы меня пугали. И когда он начал выпроваживать меня из логова разврата, я с радостью согласилась не нарушать больше его личного пространства. Только, если очень заскучаю и захочу попугать местных жителей.

— Бедное дитя. — Женщина расплылась в довольной улыбке и стала хлопать в ладоши. Напрашивается вопрос о ее адекватности.

— А я уже около десяти лет не встречала никого из наших. Последний мой ученик решил, что ему пора найти свое призвание. И ушел. Пару раз всего заглядывал.

Аллочка скривилась, пытаясь выдавить слезы. А у меня, кажется, задергался глаз. Она очень странная.

— Эх, при жизни плакать не умела и сейчас не получается. — Грустно прошептала она, смахивая невидимую слезу. — Кто из них твой? — Алла указала на столик, за которым все также сидели Костя и Олег, не подозревавшие об присутствии еще одного призрака.

— Никто. — Прошипела я сквозь зубы.

— Что же мы стоим? — Алла замахала руками, будто пытается взлететь. — Пойдем, попьем чайку и познакомимся поближе.

Я кинула быстрый взгляд на парней. Они все продолжали болтать о каких-то близняшках, которых Олег совсем недавно встретил.

— А еще говорят женщины — сплетницы. — Фыркнула и поспешила за своей новой знакомой, ловя на себе недоуменный взгляд Кости. — Скоро вернусь.

Мы пронеслись через весь зал подобно урагану и остановились около массивной деревянной двери. Повторяя маневр Аллы, прошла сквозь дверь и оказалась в небольшой коморке. На полу стояли ведра и швабры с вениками. На небольшой полке валялись тряпки и чистящие средства. По всем стенам были расклеены плакаты разных знаменитостей. На одной стене висело зеркало. Две табуретки и маленький столик, на котором стоял электрический чайник, подключенный к розетке, несколько одноразовых стаканчиков, пачка чая и металлическая банка с кофе.

— Смотри, чему я могу тебя научить.

Алла указала рукой на пол рядом с собой напротив зеркала. Отражений наших мы не увидели. Зато был виден плакат с Земфирой на противоположной стене. Тело женщины содрогнулось и в зеркале появилось ее отражение. Я ахнула. Стать видимой для всех. Да, это же потрясающе! Убедившись, что я пришла в себя, дух женщины вернулся к первоначальному виду. И в зеркале можно было наблюдать лишь плакат и грязные стены.

— Как? Как вы это сделали? А как вы понимаете, что опять обрели тело? Не всегда же зеркало под рукой. А я так тоже могу? — Вопросы лились из меня рекой.

— Ты сразу это поймешь. Кажется, будто через твое тело проходит ток. От пальчиков на ногах до самой макушки. Поначалу это неприятно. Но постепенно привыкаешь. Начинаешь ощущать легкость во всем теле. — Она одарила меня нежной улыбкой.

— И как долго вы так можете? Я имею ввиду, оставаться видимой для окружающих.

— Сколько захочу. Деточка мне уже сто восемьдесят лет. Но в первую очередь я научу тебя переодеваться. На тебе слишком вызывающая одежда. В приличном обществе в таком нельзя показываться. Про тебя могут неправильно подумать. А еще хуже, если начнут шушукаться за спиной. И ноги. Кто же ходит босиком?! — В конце Алла Петровна начала тыкать пальцем в мои ноги, выражая свое негодование.

Я с ней полностью согласна. Мне бы какую-нибудь футболку, шорты и кеды. И удобно и на людях, как она выразилась, показаться не стыдно. А еще бы новое нижнее белье. Кружевное хочу.

— Вы абсолютно правы. — Решила подмазаться я. Ведь именно это она хотела услышать. Я права?

— Рада, что у меня появилась такая здравомыслящая ученица. Начнем заниматься с тобой с завтрашнего дня. А пока деточка расскажи мне, как это произошло?

Мы разместились на небольших табуретках, сев лицами друг к другу.

— Что произошло? Вы про сорочку? — Решила прикинуться дурочкой. Хоть и прекрасно понимала, о чем она говорит.

— Нет, что ты. — Наставница махнула рукой в мою сторону. — Я прекрасно понимаю, что не ты выбирала себе гардероб. Я про твою смерть.

— Ах, вы об этом. Меня застрелили. Один псих решил пострелять в ночном клубе, где я отдыхала с подругами. Ну, и я попала под раздачу.

Свою смерть я старалась не вспоминать. Мне кажется, это уже таким не важным. Ну, жила была Маша, схлопотала пулю и теперь Машеньки нет. Теперь есть дух Машенька. Лучше оставить все в прошлом.

— А почему мы тут? Почему застряли с людьми? Как же ангелы и демоны?

— Понимаешь милая мы души, которым не нашлось предназначения. — Одна моя бровь поднялась от удивления.

— То есть мы беспризорники?