Мы продвигались вглубь скалы все дальше от пляжа. Небольшие волны омывали песок, с тихим шелестом возвращаясь обратно в море. Камни были скользкие. Удержать равновесие, перескакивая с одного на другой, было непросто. Внезапно Арина пошатнулась, я подхватил ее, чтобы не упала. И понял, что не хочу убирать рук.

За нашей спиной была каменная ниша, засыпанная песком и с двух сторон ограниченная выступающими скальными участками. Иллюзия полного уединения. Я развернул девушку лицом к морю и обнял сзади, негромко спросив:

- Тебе нравится?

Даже и сам затрудняюсь уточнить, имел ли я ввиду Испанию вообще, конкретно это место, море с огнями кораблей у горизонта, черное полотнище неба с разбросанными звездами и светящей голубоватым светом луной, или мое присутствие рядом.

- Да, здесь очень красиво, – поняла вопрос по-своему девушка.

- А я? – затаил дыхание в ожидании ответа.

- Что ты?

- Нравлюсь?

Почему-то мне было очень важно услышать это от нее. Важно ее мнение, позволение. Я развернул Арину в кольце своих рук, пытливо вглядываясь в глаза.

Она нерешительно кивнула, неосознанно облизнув губы и привлекая к ним внимание. Мне жутко, просто нереально сильно захотелось ее поцеловать. Познать вкус этой притягательной девушки, ощутить ее ответ, робкие касания языка. И я не удержался, притянув Арину ближе и шепча ее имя. Коснулся губами шеи, чувствуя биение крови под тонкой кожей. Лизнул мочку уха. Девушка не отталкивала, и это придавало смелости.

Я чувствовал себя, как будто в первый раз. Какая-то несвойственная робость, нерешительность. В данный момент чужие желания для меня были превыше собственных. Я не хотел торопиться, желал растянуть миг до касания губ, поскольку отчетливо понимал, что, почувствовав их притягательную мягкость, сдержаться уже не смогу. Желание бурлило в теле полноводной рекой, затмевая разум. Где-то на задворках сознания билась мысль, что стоит остановиться. Сейчас. Сию же минуту. Но… возбуждение оказалось сильнее разума.

Наши губы встретились, столкнулись в едином порыве, чтобы тут же попасть в притяжение друг друга. Я завоевывал ее рот языком, жадно, неистово, как в первый и последний раз. Так умирающий от жажды в пустыне путник приникает к живительному источнику, не имея возможности напиться, насытиться единственно важным вкусом. Целовал так, как будто она единственная женщина на Земле, и больше уже не будет. Да она и была для меня в эти минуты единственной, самой желанной.

Мы полностью были заняты друг другом, увлеченно целуясь в каменной нише под прерывистой подсветкой маяка, когда компания решила окончательно разбрестись по номерам. Нашел нас Сашка. Многозначительно хмыкнул, увидев не предназначенную для чужих глаз картину. Арина смущенно спрятала голову на моей груди, не делая, впрочем, попыток покинуть уютные объятия. Так что об отказе уходить вместе со всеми я ответил за нас двоих. Саня явно хотел прокомментировать, но под моим предостерегающим взглядом осекся и оставил нас одних.

- Расскажет твоим, еще и от себя подробностей добавит, – глухо и как-то испуганно проговорила Арина. – Может, пойдем, догоним?

- Ариш, ты еще не поняла? Я не с ними. Мы с другом приехали, русский я.

- А почему не сказал? – удивленно воззрилась на меня девушка.

- Так ты не спрашивала.

Слукавил немного. Я старался строить фразы так, чтобы не понятно было, что мои немногочисленные рассказы не касались остальной группы. А вчерашние знакомые просто негласно поддержали игру, не задавая наводящих вопросов, раскрывающих инкогнито. Да и как-то так получилось, что представляться сегодня новым знакомым мне не пришлось, парни вели себя так, как будто уже знакомы со всеми. То ли не разглядели в полутьме, что знают не всех, то ли просто не посчитали нужным выяснять кто таков.

Не знаю, зачем мне была нужна эта таинственность. Может потому, что немецких мальчишек Арина явно не воспринимала серьезно, как мужчин, которых следует опасаться. Хоть и разница в возрасте у нас с ними была небольшая, я и сам ощущал некую инфантильность в бывших соотечественниках. Некий налет детства, еще не покинувший буйные головы. По своему развитию воспитанные в другой стране парни отставали от россиян как минимум на пару-тройку лет. Да и привычка подчиняться правилам и законам не дала бы пойти на какие-либо противоправные действия. Сбежать ночью от наставников – запросто, а вот напасть на девушку – уже нет, не посмели бы. Да и соблазнить тоже, нет необходимого опыта и знаний.

А вот я бы мог, но в кои-то веки не стремился форсировать события, оставляя решение за девушкой. Отстранилась бы – не стал удерживать, совращать и раскручивать на нечто большее. Но она не оттолкнула, наоборот прижавшись ближе и робко коснувшись моих губ своими, безмолвно прося продолжения прерванного поцелуя. И крышу снесло напрочь.

10

Я целовал ее увлеченно, без остатка отдаваясь нежным губам, позволяя языком проникать в мой рот, вызывая собрата на извечную битву, где нет и не может быть победителей. Сплетаться в экстазе, чувствуя, как каждое движение губ отдается сладкой волной, сжимающей низ живота.

Не знаю, как объяснить это внезапное притяжение, но оно было, неслось по венам, подгоняемое неистово стучащим сердцем, прорывалось в каждом вдохе, билось в мозгу одной единственной мыслью: хочу. Я хотел эту девушку, неистово желал обладать доверчиво прижавшимся телом, срывать с губ громкие стоны, врываться внутрь в яростной жажде единения. Я терзал ее губы, завоевывал языком рот, пьянея от восторга. Не помня себя, вжимал в шершавый камень скалы. Учащенное дыхание, неконтролируемые движения бедер, руки блуждающие по телу – все говорило о том, что я на пределе. Я хотел ее до дрожи в коленях, до одури. Но нашел в себе крупицы сил, чтобы все-таки остановиться, усилием воли оторвать себя от манящих запретной сладостью губ.

Арина тоже тяжело дышала, покоренная моим напором. В окружающей нас полутьме, прерываемой только мерцанием маяка, я видел, как вздымается ее грудь. Рука сама потянулась к прикрытому синим шелком холмику, еще до того, как я осознал, что делаю. Даже через кружево бюстика ощущалось напряжение ее сосков, выделяющихся под тканью. Арина тихо застонала. И этот тихий звук прорвал плотину. Губы начали выцеловывать дорожку к желанным возвышениям, опускаясь с шеи вниз. Дрожащие от нетерпения пальцы расстегивали пуговицы.

Едва ли я соображал что-то в этот миг. Взорвись рядом бомба, даже не вздрогнул бы, всецело поглощенный открывающейся картиной. Хотелось рвануть неподатливую ткань, чтобы быстрее дорваться до желаемого. Снедающее вожделение мешало координации движений, и пластмассовые кругляши никак не желали поддаваться натиску. Я целовал кожу по кромке бюстгальтера, проникая языком под кружево и пытаясь лизнуть недоступный пока сосок.

Женские пальчики зарылись в волосы на затылке, не давая отстраниться, поощряя на продолжение безумства. Арина хрипло дышала, всецело находясь во власти бушующих страстей. Не знаю уж, что было тому виной, романтичность обстановки, моя сексуальность, возрождающая самые потаенные фантазии, или затмевающий разум алкоголь, но девушка хотела того же, что и я, с не меньшим жаром отдаваясь моменту.

Наконец блузка поддалась, распахиваясь, и я зашарил по спине, нащупывая ставшие преградой крючки. Остановить меня сейчас могло только лишь чудо, поскольку, дорвавшись до обнаженной груди, я буквально впился в нее сводящими с ума поцелуями, пробираясь все ближе к беззащитно торчащим вершинкам. И спустя миг уже жадно играл языком с сосками, втягивая их в рот и пьянея от запаха и вкуса кожи, смешанного с соленым морским бризом.

Я прекрасно понимал, чем закончится наше безумство. Но остановиться на достигнутом уже не было сил. Только немного притормозить, снизить градус собственного вожделения, чтобы сделать все красиво и романтично. Показать все, на что способен в сложившейся ситуации. И дать возможность действовать девушке, воспламененной моим напором.