– Я нормально себя веду! И я не пытаюсь все осложнить! Влюбленность сбивает с толку, черт побери!

Джинджер вздыхает.

Я вздыхаю.

– Ты сама это сказала. – Она показывает на меня, а на ее лице ясно читается победа.

– Черт побери? Да. Твоя странная манера ругаться действует мне на нервы.

Джинджер хмыкает и бьет себя ладонью по лбу.

– Нет, не это. Ты сказала про любовь. Ты сказала, что влюбилась в Ника. И не смей брать слова обратно!

Я хочу посмеяться над тем, как она запретила мне забрать мои же слова, но мое сердце бьется слишком быстро, и мне не до смеха.

– Да, думаю, что я это сказала.

– Итак. Что ты теперь собираешься делать? – Джинджер расслабляется в своем кресле, снимая обертку с очередного пряничного угощения, которое я привезла ей из Нюрнберга. Очевидно, она решила, что ее вмешательство в мою личную жизнь почти закончилось.

– Я не знаю. – Затем ко мне возвращается еще одно воспоминание, и бьет меня по голове. Хотя нет, это скорее, как удар под дых. – Он хотел, чтобы я призналась ему, что он мне нравится. Во время... ну, ты знаешь. Пока мы были…

Джинджер смотрит на меня так, словно я какая-то ненормальная идиотка.

– Ты ненормальная идиотка, – подтверждает она.

– Да.

– Исправь это, Холли. Исправь это немедленно, пока не поздно. Не дай этому стать лишь воспоминанием, которое будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Потому что именно так и будет. Если ты оставишь все как есть, то вопрос о том, что могло бы быть, будет преследовать тебя, как призрак прошлого Рождества, до самой смерти. И не только это, держу пари, что каждый день, пока вы не вместе, будут умирать ангелы. Прелестные, стеклянные, винтажные. Убитые горем ангелы будут падать с вершин рождественских елок в отчаянии.

– Все не совсем так драматично.

Она пожимает плечами.

– Просто пытаюсь объяснить тебе все на твоем языке.

Я киваю. Она права. Ее слова прозвучали достаточно громко и ясно, думаю, что теперь, я знаю, что мне нужно делать.

– А как же ты? – Спрашиваю я, пристально глядя на нее.

– А что со мной? – Спрашивает Джинджер с полным ртом пряников, сморщив нос в замешательстве.

– Как обстоят дела с твоим сексуальным шеф-поваром?

– Он не мой, – фыркает Джинджер. – Он приехал сюда только ради съемок «Грандиозного конкурса по выпечке пряников», а потом он вернется обратно. Кроме того, он оказался придурком, ворующим пряники.

– Может, тебе стоит дать ему повод остаться, – предлагаю я, игнорируя ее замечание о том, что Келлер – придурок. Не думаю, что он на самом деле такой, каким его считает Джинджер.

– Если бы. Он не из тех людей, кто будет жить в Рейнди-Фолс. Он англичанин. И знаменит. На кулинарном канале у него есть собственное шоу!

– Ну и что?

– Ну и что? Он не откажется от всего ради меня.

– Почему обязательно нужно выбирать? Он все еще может быть британцем в Мичигане.

– Это мило с твоей стороны. Но такие парни, как он не остаются строить свою жизнь в маленьком городке в Мичигане. А моя жизнь здесь. Моя пекарня здесь. Он сбежит, как только шоу закончится.

– Хм. Может быть. А может, и нет. В любом случае, мне пора идти.

– К Нику? – Джинджер выглядит взволнованной, она отряхивает руки от крошек и встает рядом со мной.

– Нет, пока нет. Сначала мне нужно в канцелярский магазин.

– Конечно... – Джинджер растягивает слова, глядя на меня как на сумасшедшую. – Это звучит правильно…

Глава 13

После быстрого посещения канцелярского магазина, я провожу остаток вечера, занимаясь рукоделием. И размышляя. И мечтая. Создаю своего рода доску желаний в голове.

А потом я выбрасываю свой Рождественский календарь.

Ладно, сначала я вытаскиваю оттуда все конфеты. Но это все равно считается.

В понедельник я рано прихожу на работу, с новым календарем, засунутым в сумку, и в полной решимости. Потом я жду Ника. Сегодня он должен вернуться в офис, и это хорошо, потому что мне необходимо его увидеть. Сегодня, сейчас. Я не могу больше ждать ни минуты. Потому что Джинджер права: каждый день, когда я веду себя, как настоящая трусиха, ангелы падают и разбиваются.

Меня пробивает дрожь из-за нервов, но так и должно быть. Держу пари, Рудольф тоже нервничал, когда ему предложили быть в упряжке саней Санты. И, конечно же, Гринч был в ужасе от того, когда осознал, что его сердце выросло до нормального размера. И, бьюсь об заклад, Скрудж был очень встревожен, когда наконец-то понял, что в его жизни настало время больших перемен.

Я готова познать истинный смысл Рождества.

Любовь, какая бы она не была. Даже если это любовь к слегка сварливому, но слишком привлекательному боссу. Даже если отношения с упомянутым боссом – не самая умная идея в мире. И даже, если у ваших с ним свиданий есть потенциал быть очень неприличными. Я собираюсь признаться во всем и рискнуть ради нас.

И, возможно, это самый огромный шанс, который выпадает раз в жизни. И, скорее всего, всем, кроме меня, было известно, что Ник заинтересован во мне. Или был заинтересован. Есть вероятность, что сейчас он изменил свое мнение и решил, что я не стою хлопот. Или может ему не интересно то, что важно для меня. Например, ходить куда-нибудь ужинать. Или смотреть рождественские фильмы в июле. Или постоянные поцелуи.

Те вещи, которые делают, когда встречаются. Или, когда влюблены.

Все эти вещи. Я хочу, чтобы все это было с Ником.

В его кабинете зажигается свет. Я не видела, как он вошел, а это значит, что он обошел с другой стороны, чтобы не проходить мимо моего стола. Он всегда так делает. И это всегда раздражало меня. До сегодняшнего дня, конечно. Сегодня это кажется дурным предзнаменованием. Или отказом. С другой стороны, это чувствуется не так ужасно, как если бы после проведенной с вами ночи, на следующее утро кто-то попросил бы вас сделать вид, что этого никогда не было.

Как я поступила с Ником.

Я делаю глубокий вдох, затем достаю новый рождественский календарь и расправляю подол своего белого шерстяного платья, которое надела в паре с красными туфлями на шпильке. Может быть, мне больше и не нужны высокие каблуки, чтобы казаться выше рядом с Ником, но в них мои ноги выглядят удивительными. И благодаря им, я чувствую себя более уверенно, это уж точно. Кроме того, если все пройдет ужасно, я всегда могу споткнуться, выходя из его кабинета, и у меня будет другой предлог, кроме разбитого сердца, чтобы взять выходные на оставшуюся неделю.

– Я принесла тебе рождественский подарок. – Мне удается войти в его кабинет, не споткнувшись, но я спотыкаюсь на словах, как только оказываюсь там. Я даже не уверена, что сказала что-то связное, пока Ник наконец не отвечает мне.

Когда я вошла в кабинет, он оторвал свой взгляд от компьютера, и на его настороженном лице промелькнуло удивление. Вероятно, он ожидал, что я буду избегать его. Или, может быть, он подумал, что я пришла сказать ему снова, что не заинтересована в повторении того, что было между нами.

Я была такой идиоткой.

Я заинтересована. Конечно же, я очень хочу это повторить.

– Это рождественский галстук? – наконец спрашивает он, забыв о компьютере и откинувшись на спинку кресла, чтобы внимательно посмотреть на меня. – Ты хочешь продолжить традицию, начатую моим дядей?

– Нет. – Я качаю головой и краснею, как на Святках. – Это не галстук. И уж точно такой подарок я бы никогда не подарила твоему дяде.

На Нике сегодня надет зеленый галстук. Он цвета мха и, похоже, что шерстяной. Он праздничный, но модный, и я очарована тем, как его глаза стали еще более зелеными. Как идеальная Рождественская елка или четырехлистный клевер.

Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь и закрываю дверь его кабинета, рукой я упираюсь в поверхность, пока не слышу щелчок. Сейчас еще рано, и в офисе только небольшая горстка сотрудников, но все же. Мне нужна вся конфиденциальность, которую я могу получить, чтобы сделать следующий шаг.