– Хм, – бормочет он, его тон ничего мне не говорит. – Интересно.

– Ты хочешь, чтобы я вернулась обратно и дала ей его? Я могу сбегать.

– Нет, ты права. Это было бы пустой тратой ее времени.

– Не можешь втиснуть ее в свой график до нашего утреннего рейса?

Мы входим в отель, и я поворачиваюсь к нему. Но он смотрит не на меня, а на большую рождественскую елку, украшающую вестибюль.

– Так вот что ты обо мне думаешь? – наконец говорит он, встречаясь со мной взглядом. Я испытываю искушение протянуть руку и провести кончиком пальца по его нижней губе, просто чтобы снова почувствовать его прикосновение к своей коже, но останавливаю свою предательскую дергающуюся руку. – Что я с радостью трахну любую, кто предложит?

– Вряд ли она любая. Ты видел ее, она довольно симпатичная. – Честно говоря, мне нужно было сказать ей, что он импотент в дополнение к намекам о доминировании, чтобы подстраховаться.

– Холли, – бормочет он, и я возбуждаюсь. Потому что слышать, как он произносит мое имя вместо «мисс Винтер», всегда ассоциировалось у меня с сексом, а теперь у меня есть сопутствующие этому визуальные эффекты.

– Не знаю… – Я отвожу глаза, чувствуя себя неловко под его взглядом. – Не знаю, что на меня нашло. Это было грубо. И непрофессионально. Прошу прощения.

– Все в порядке. – Он убирает руки в карманы в уже знакомой раздражающей манере. – Мои слова тоже были непрофессиональными.

– Не беспокойся.

И вот так мы заканчиваем наш разговор. Кто вообще говорит: «Не беспокойся»? Только пожилые люди. Одинокие старушки с кошками, и именно так я и закончу, потому что теперь все остальные мужчины для меня мертвы. Ни один из них никогда не сравнится с Ником. И что еще хуже, я больше никогда не смогу относиться к Рождественскому календарю так же, как раньше. Или к рождественским огням. Или к запаху корицы и гвоздики.

«Баварские Медведи». Вкус глинтвейна. Вся нация Германии.

Теперь все это чушь собачья.

Глава 12

– Значит, он рассказал тебе о своих чувствах, а ты его отвергла?

– Я его не отвергала. И он ничего подобного не делал. – Я качаю головой, перебивая Джинджер.

Осталась неделя до Рождества. Я зашла к ней в гости, чтобы отдать пряники, которые купила в Нюрнберге, и рассказать о нашей поездке с Ником. С тем самым Ником, которого я не видела с тех пор, как мы вернулись в Рейнди-Фолс. В понедельник он снова отправился в командировку. В незапланированную командировку. Мой рождественский календарь лежит в ящике стола с нетронутыми дверцами, потому что на этой неделе он должен был быть в офисе.

– Холли, ты сошла с ума? Что именно ты хотела от него услышать? Что он влюблен в тебя? Ты спросила его, почему он поцеловал тебя, и он ответил, потому что захотел. Он сказал, что хотел этого с первого дня знакомства. ПРОСНИСЬ, ХОЛЛИ! – Добавляет она с криком.

– Ты очень взвинчена из-за своего пряничного конкурса.

– Я взвинчена из-за твоего идиотизма.

– Ну, хотя бы у кого-то из нас есть рождественское настроение. – Я облокачиваюсь на стол, подперев ладонью подбородок и надув губы.

– Секс был настолько ужасен? Секс, после самого романтичного поцелуя на церковном балконе, который произошел, вероятно, за всю историю человечества? – и на случай, если я забыла ее позицию по этому вопросу, она бормочет себе под нос, – ты слепая летучая мышь, – но достаточно громко, чтобы я услышала.

– Почему ты ругаешься, как старуха из 1940-х годов?

– Холли. – Произнося мое имя, она вздыхает и загружает пряничную смесь в духовку, затем присоединяется ко мне за столом. – Расскажи мне все сначала. Во всех деталях.

– Знаешь, я не настолько безнадежна в плане романтики. Я старше тебя, – подмечаю я. – Маленькая любительница покомандовать.

– Итак, он поцеловал тебя на балконе в церкви, – начинает Джинджер, игнорируя мое замечание. – И ты потеряла голову.

– Я не теряла голову!

Она бросает на меня взгляд.

– Холли, я потеряла голову, а это даже был не мой поцелуй.

– Ладно, – фыркаю я. – Так и было. Он потрясающе целуется. А в постели он все делает еще лучше. Он внимательный, щедрый и... веселый. – И может быть, только может быть, он не такой полный придурок, как я думала.

– Ну вот. – Джинджер машет рукой в воздухе, как будто пытается что-то доказать. – Он поцеловал тебя на балконе. – Она поднимает один палец, потом снова сгибает его и хмурится. – Нет, подожди. Давай вернемся к началу. Он привез тебя на Рождественскую ярмарку, Холли! Он показал тебе чертов Рождественский рынок. И это именно тот способ, каким бы я соблазнила тебя, если бы пыталась это сделать.

– Хм, это было совсем не ужасно.

– Я высказываю свою точку зрения. Не отвлекайся. – Она снова поднимает палец в воздух, готовая перечислить свой список доводов из пальцев. – Он повел тебя на Рождественскую ярмарку. Он гулял с тобой, пока ты ходила за покупками. – Она делает паузу, чтобы махнуть рукой в сторону пряничных изделий, разбросанных по ее кухонному столу, и одарить меня многозначительным взглядом. Затем она поднимает третий палец. – Потом он отвел тебя в церковь, поднялся с тобой по множеству ступеней, чтобы показать потрясающий вид, и поцеловал! – Джинджер прижимает руку к сердцу и делает драматическое движение, сидя на стуле, будто она падает в обморок. И я начинаю беспокоиться, что она действительно сейчас упадет, только на пол.

– Ладно, хватит, – ворчу я. Она тут же садится обратно, размахивая четырьмя пальцами перед моим лицом.

– И тогда вместо того, чтобы сказать: «Спасибо за поцелуй, сэр», ты спросила, почему он поцеловал тебя.

– Спасибо за поцелуй, сэр? Ты серьезно? – Я смеюсь. – Кто так говорит? В твоей духовке утечка газа или чего-то похуже? У тебя все в порядке с головой?

Джинджер игнорирует меня.

– А потом он ответил, потому что хотел этого. Потому что он хотел поцеловать тебя, Холли Омела Винтер!

Это правда. Мое второе имя – Омела. И даже я признаю, что моя мама, возможно, слишком далеко зашла в своем Рождественском фетише.

– Пять. – Теперь она агрессивно размахивает своими пальцами. – У тебя был секс. И он был отличным.

– Спасибо за то, что не стала вдаваться в подробности.

– Шесть! На следующий день ты напомнила ему, что он твой босс.

– ОН МОЙ БОСС!

– Благодаря тебе, он почувствовал себя жутким мудаком.

Хммм. Может, она в чем-то права?

– Разве он был таким? Неужели он переступил какую-то черту? Тебе было некомфортно?

– Нет. Нисколько.

– Семь. – Джинджер начинает выглядеть слишком самодовольной для моей младшей сестры. – Ты сказала ему, забыть обо всем, что случилось. Ты сказала, что вам нужно притвориться, что этого никогда не было. Восемь! Во время ужина, ты не позволила его члену познакомиться с другой женщиной, хотя, якобы ты больше его не хочешь, но в тоже время, ты и другим не позволяешь иметь его.

Что ж. Это до ужаса точное описание.

– Десять!

– Подожди, а что насчет девяти?

– Без разницы, – пожимает плечами Джинджер. – Уверена, что ты все испортила дюжиной других способов, о которых мне даже не говоришь.

Я громко вздыхаю и закатываю глаза.

– Десять. – Она раскрывает и закрывает свои маленькие ладошки, резкими рывками, растопырив все десять пальцев, как будто этим пытается еще больше акцентировать внимание на моих неудачах. – Ты обвинила его в том, что он кобель.

– Я этого не говорила!

Хотя… Хотя, скорее всего, это именно то, что я сделала, не так ли?

– Ладно. Но технически я извинилась за это, – оправдываюсь я.

Джинджер это не впечатлило.

– Почему ты себя так ведешь? Нас воспитали хорошие люди. У тебя нет никакой трагической предыстории, Холли. Ник не злодей. Ну да, он твой босс. Ну и что? У вас общие цели. Вы оба любите «Летающих Оленей» сильнее, чем любые два взрослых человека во всем мире. Ты сама все осложняешь.