Во-вторых, на примере Бендера можно проследить изменения, происходившие в отечественном законодательстве с его времен и до нашей поры. Так, во времена Бендера ответственности за присвоение клада, в том числе и уголовной, еще не существовало. В Советские времена найденный клад становился собственностью государства, причем лицо, нашедшее и присвоившее клад, подлежало уголовной ответственности по статье 97 УК РСФСР, а честно сдавшее его государству получало 25 % (тем не менее, ни в своей юридической практике, ни в газетно – телевизионных публикациях автор таких случаев не припомнит. Разве что фильм “Невероятные приключения итальянцев в России”?). Лишь в самом начале 90-х уголовная ответственность за присвоение клада была исключена из Уголовного Кодекса РФ.
Таким образом, подельники Бендер и Воробьянинов сделали все, чтобы добыть тещины бриллианты: выпотрошили одиннадцать антикварных стульев, изъездив в погоне за ними полстраны, недоедали и недосыпали, нищенствовали, израсходовали несчетное количество калорий, но осуществить свой замысел так и не смогли по причинам, не зависящим от их воли: обшивка стула стоимостью в сто пятьдесят тысяч рублей (по курсу 1927 года – авт.) лопнула под тяжестью тела грубо взгромоздившегося на него сторожа всего то лишь для того, чтобы вывернуть лампочку. Сокровище досталось государству, а Остап Бендер чудом остался жив…
На этом заканчивается первый том уголовного дела по обвинению великого комбинатора. Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Продолжение следует…
Том второй
Судьба советского миллионера
“Я не налетчик, а идейный борец за денежные знаки. Я… хочу в Рио-де-Жанейро. Это хрустальная мечта моего детства. Не касайтесь ее своими лапами…”
(Остап Бендер)
Итак, уважаемый читатель, первый том уголовного дела по обвинению Остапа Бендера мы закончили изучать на том, что оставили великого комбинатора истекать кровью от удара бритвой в горло, нанесенного ему обезумевшим Ипполитом Матвеевичем Воробьяниновым в московской комнатушке Иванопуло холодной ночью конца октября 1927 года. И если бы не гений создателей Остапа и советских хирургов, вернувших Бендера к жизни, то эта удивительная история так прозаически и закончилась бы.
Не знаю, как к воскресению Остапа отнесся “… некий строгий гражданин из числа тех, что признали советскую власть несколько позже Англии и чуть раньше Греции” и не признающий смешков в реконструктивный период. Но автор этих строк воспринял сие событие с удовлетворением, поскольку ему доставляет большое удовольствие читать об Остапе и писать про Остапа – человека, чье имя стало нарицательным. А поэтому – к делу, уважаемые судьи и народные заседатели. Заседание продолжается.
Чудом оставшегося в живых Бендера мы снова видим спустя два с лишним года – летом тридцатого, в маленьком городке Арбатове:
“Гражданин в фуражке с белым верхом, которую по большей части носят администраторы летних садов и конферансье…, двигался по улицам города Арбатова, со снисходительным любопытством озираясь по сторонам. В руке он держал небольшой акушерский саквояж. Город, видимо, ничем не поразил пешехода в артистической фуражке.
– Нет, – сказал он с огорчением, – это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже” (л. д. 318).
Тут же он разыграл свою очередную комбинацию, которая, к слову, не имеет никакого отношения ни к одному из четырехсот одного известных Бендеру сравнительно честных способов отъема денег, а обнаруживает состав преступления:
“Через минуту он уже стучался в дверь кабинета предисполкома…
– Здравствуйте, вы меня узнаете?
Председатель… посмотрел на посетителя довольно рассеянно и заявил, что не узнает.
– Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.
– Я тоже похож на своего отца, – нетерпеливо сказал председатель. – Вам чего, товарищ?
– Тут все дело в том, какой отец, – грустно заметил посетитель. – Я сын лейтенанта Шмидта.
Председатель смутился и привстал…
– Я, собственно, попал к вам в город совершенно случайно. Дорожная неприятность. Остался без копейки…
Затем сын черноморского героя мягко, без нажима перешел к делу. Он просил пятьдесят рублей. Председатель, стесненный узкими рамками местного бюджета, смог дать только восемь рублей и три талона на обед в кооперативной столовой “Бывший друг желудка”.
Сын героя уложил деньги и талоны в глубокий карман поношенного серого в яблоках пиджака…” (л. д. 319–322).
Что ж, совершение мнимым сыном лейтенанта Шмидта преступления, предусмотренного Статьей 159 современного и статьей 169 Уголовного кодекса 1926 года (опять мошенничество – авт.), – налицо. Более подробно этот состав преступления описан в первом томе настоящего дела. Что ни говори, а мошенничеству Бендер, в числе других своих комбинаций, отдавал явное предпочтение.
Здесь же, в кабинете предисполкома, Бендер впервые встречает своего “молочного брата” мелкого жулика Шуру Балаганова и чуть позже произносит ему эпохальную фразу, лишь благодаря которой и стало возможным появление на свет обвинительного заключения, которое вы держите в руках:
“Заметьте себе, Остап Бендер никогда никого не убивал. Его убивали – это было. Но сам он чист перед законом. Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость” (л. д. 334).
Нам-то с вами теперь известно, что до встречи с Балагановым это было далеко не так. Бендер действительно никого не убивал, но зато воровал и мошенничал исправно. Может, встреча с Балагановым что-то изменила в душе великого комбинатора? Может, он перестал быть жуликом-виртуозом и действительно начал чтить Уголовный кодекс? Давайте посмотрим. Заседание продолжается.
Как известно, хрустальной мечтой детства великого комбинатора был город Рио-де Жанейро, где улицы по богатству магазинов и великолепию зданий не уступают первым городам мира. И все ходят в белых штанах. Но чтобы попасть туда, Остапу позарез нужно было как минимум пятьсот тысяч полновесных ориентировочных рублей. Именно эта сумма, по его мнению, могла избавить Бендера, у которого с советской властью возникли серьезнейшие разногласия, от скучнейшего дела построения социализма. Но где взять такую уйму денег? И тут Шура Балаганов, как мы знаем, рассказывает Остапу о подпольном миллионере Александре Ивановиче Корейко – счетоводе треста “Геркулес”, проживавшем в Черноморске (так Ильф и Петров замаскировали Одессу – авт.). Разве существовала сила, которая Бендера могла бы удержать?
И вот преступная группа в составе: Бендер Остап – командующий парадом, Козлевич Адам Казимирович – шофер, Балаганов Александр – бортмеханик и Паниковский Михаил Самюэлевич – прислуга за все – начинает автопробег “Арбатов – Черноморск” на автомобиле марки “Антилопа-Гну”, пристроившись впереди официального автопробега:
“Остап вынул из кармана “Известия” и громким голосом прочел экипажу “Антилопы” заметку об автомобильном пробеге Москва – Харьков – Москва.
– Сейчас, – самодовольно сказал он, – мы находимся на линии автопробега, приблизительно в полутораста километрах впереди головной автомашины… Первое: крестьяне приняли “Антилопу” за головную машину автопробега. Второе: мы не отказываемся от этого звания, более того – мы будем обращаться ко всем учреждениям и лицам с просьбой оказать нам надлежащее содействие, напирая именно на то, что мы головная машина… Совершенно ясно, что некоторое время мы продержимся впереди автопробега, снимая пенки, сливки и тому подобную сметану с этого высококультурного начинания”
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
