— Дед, вспомни Зимний!
Тогда у Савватия потекли слезы по бурым щекам. Он обхватил Леську руками, прижал его к груди и, мягко щекоча шелковистой бородой, зашептал бессвязно и скорбно:
— Внученек… Голубок родимый… Жить бы тебе еще сколько, а ты… Господи, прости нас…
Леська посмотрел на корму, где виднелись прижатые к доскам две головы в шлемах, и вздохнул долгим облегченным вздохом.
Он сделал свое дело. Шпионам не увидать теперь Финляндии.
А уже заметались испуганно волны. Уже задрожала всем телом лодка. И все крепчал зародившийся где-то вдалеке, грозный воющий гул. Ближе… Громче…
— Прощай, деда! — в смертной тоске прошептал Леська и поцеловал пушистую бороду.
И в тот же миг что-то могучее и стремительное со страшной силой ударило в туго натянутые паруса.
Застонала лодка. Словно спасаясь от смерти, прыгнула вверх, бешено закрутилась волчком и тяжело рухнула на бок.
Дикий разноголосый вопль слился с победным воем смерча, и водяная гора прикрыла собою Леську.
V
Когда, поставив вновь парус, двое рыбаков подъехали к этому месту, — на встревоженных волнах, чернея осмоленным дном, колыхалась обезлюдевшая лодка.
— Все утопли, — печально сказал тот, что в красной рубахе, и вздохнул.
— Должно, катались какие, — сочувственно качнул головой другой, — рыбак парусов смерчу не подставит…
