– Как вы уже поняли, это браслет, запирающий Дар. Вы обязаны носить его постоянно, открывать будете только под присмотром наставников. Пока мы не выяснили, чем наградил вас Мертвомир. Позвольте, помогу надеть, Иви-Ардена.

Верховный снова улыбнулся и я, кивнув, протянула ладонь. Кожаная полоса обернулась вокруг запястья, щелкнула застежка. Но в отличие от браслета Криса, мой Верховный закрыл на крошечный замочек, а ключ убрал.

– Браслет «привыкнет» к вашему Дару, Иви-Ардена, и сможет его сдержать, если он проявится. К сожалению, изменения внешности браслет не меняет. Скажите, вы по-прежнему не ощущаете новых способностей или знаний? – спросил Верховный. Его пальцы на мгновение задержались на моей руке, а взгляд – на рисунке Мертвомира.

– Нет, – покачала я головой. – Видимо, мне не повезло, и никаких умений просто нет.

– Посмотрим, – Февр Квин отодвинулся и заложил руки за спину. – А сейчас прошу нас оставить, Иви-Ардена, мне надо поговорить с вашим братом.

– Спасибо за браслет, Верховный, – кивнула я. – Пожалуй, я прогуляюсь.

– Оденься теплее, – велел Кристиан.

Я кивнула и поднялась в свою комнату. Закрыв дверь, первым делом бросилась к своим тайникам. Пересчитала деньги, открыла старый тубус – мое единственное сокровище и наследие, которое я взяла с собой в Двериндариум. Вернула тубус на складку балдахина и вытащила пузырек с изменяющей цвет жидкостью. Подумав, сунула его в карман. Кажется, мне он больше не нужен, и от такой улики лучше избавиться.

Осмотрелась. Книги, которые я хранила под кроватью, перекочевали на полку. Видимо, Силва решила, что там им будет лучше. Я не могла не согласиться с прислужницей и лишь вздохнула, размышляя, что подумала девушка о сумасбродной хозяйке.

Скинув мундир, я натянула свитер и теплую накидку, подбитую рыжим мехом.

Когда покидала дом, Кристиан и Верховный тихо разговаривали в гостиной.

Стоило выйти, ветер швырнул в лицо горсть колючего дождя вперемешку со снегом. Но я ему лишь обрадовалась, соскучившись по свежему воздуху и движению. Ноги сами понесли меня в сторону Взморья. Миновав ярко освещенную кофейню, я свернула на узкую дорожку. Шла и шла, пока брусчатка не закончилась, а сапоги не увязли во влажном песке прибрежной полосы. Я дошла до самого моря, у его края уже лежала наледь. Пузырек швырнула в волну, размахнувшись посильнее. Потом присела, зачерпнула студёной воды, плеснула в лицо. И тут меня затрясло. С такой силой, что я упала на колени, прямо на влажный песок.

Не от холода.

От того, что я наконец впустила в себя осознание.

Рыжий взгляд, оскаленная пасть…

Клыки и когти.

Мертвомир.

Заклинание-считалочка…

И хриплое: Вивьен.

Я коротко всхлипнула, закрыла лицо руками.

Этого не может быть.

Это есть.

Я не ошиблась.

… В ту ночь он был пьян и пах темнотой, смешанной с дешевым вином. Я уснула, но Ржавчина разбудил, закрыл мне рот ладонью и велел идти за ним. Мы выбрались из общей спальни, привычно юркнули в закуток под лестницей. Там стояли ведра и тюки с соломой, которой набивали тюфяки. На двери каморки висел замок, да только Ржавчина давно подобрал к нему ключ. Порой мне казалось, что ключи он подобрал ко всем помещениям приюта, даже к кабинету старшего наставника.

– Что случилось? – прошептала я, располагаясь на пахнувшем пылью мешке. Хотелось спать, но на днях моему другу исполнилось семнадцать, и он был сам не свой. Ходил напряженный и хмурый, погруженный в себя. Злился. И кажется – боялся, что настолько не вязалось с бесшабашным Ржавчиной, что пугало и меня.

Молчал. А теперь вот разбудил посреди ночи – взбудораженный, нервный, какой-то возбужденный.

– Ты знаешь о Двериндариуме, мелкая? – сипло прошептал Ржавчина мне в ухо.

– Кто о нем не знает? Это место, где раздают волшебные Дары!

– Раздают… Дары! – парень недобро рассмеялся.

Я слегка дрожала от холода в неотапливаемой каморке, и он придвинулся ближе, обнял. Я вздохнула, окунаясь в привычное тепло его тела. Губы Ржавчины скользнули по моей щеке к уху, и я поморщилась – мне не нравилось, когда от него пахло вином.

– Все вранье, мелкая… Ты ничего не знаешь. А я знаю. Только что мне теперь делать, что же делать… я должен… должен! Мне придется уехать, уехать… Змеево логово! Клятый Двериндариум! Ловушка… Какая же все это ловушка. Нет… капкан! Капкан на зверя, – он недобро рассмеялся. – Но я должен, должен… Не бойся, мелкая. Ты слышишь? Понимаешь меня?

Я кивнула, хотя ничего не понимала. Язык парня заплетался, и он нес какую-то околесицу. Проклинал Двериндариум, шептал, что не хочет уезжать. Сжимал меня в объятиях. А потом вдруг начал целовать. У нас уже были поцелуи, но совсем легкие, дружеские. А теперь все изменилось. Он целовал по-настоящему, по-взрослому. И сжимал крепко, покрывая короткими поцелуями мое лицо и шею, дергая волосы. Снова прижался к губам, не давая мне вздохнуть, делая больно и не понимая этого… Я вырвалась, оттолкнула, стукнула напившегося идиота по рыжей башке.

– Совсем сбрендил? – прошипела сердито. – Ты мне губу прокусил! Я не кусок пирога, чтобы меня жевать!

– Вив… – прошептал он, пытаясь снова притянуть меня к себе. Его глаза блестели в тусклом свете луны. – Моя Вив…

Хотел сказать что-то еще, но тут я чихнула от пыли, набившейся в нос. Зажала себе рот руками, пытаясь сдержать громкие чихи и успокоиться.

Ржавчина отстранился, закрыл лицо руками.

– Да что случилось? – не выдержала я.

– Я вернусь за тобой, – он убрал руки от лица и выпрямился. Сквозь грязное окно лился бледный свет луны, вычерчивая контур лица и тела Ржавчины. – Вернусь. Ты должна мне верить.

– Я верю.

– И должна ждать.

– Хорошо.

– Скажи, что любишь меня.

– Очень люблю, – совершенно искренне прошептала я.

Но парень скривился недовольно.

– Не так.

Потер лоб, словно пытаясь сбросить хмельной туман. Поднялся.

– Времени нет, мне пора… Я тебя найду, мелкая.

И вышел. Я несколько ошарашенно посмотрела на дверь каморки, так ничего и не поняв. Снова чихнула. И отправилась досыпать.

Тогда я еще не знала, что утром моего друга в приюте уже не будет… Наставники скажут, что Дэйв Норман распределен для отработки еще накануне, а куда – мне знать не положено.

… реальность вернулась холодными брызгами Взморья и визгливыми криками чаек, носящимися над серой водой. Я стояла на коленях, подол плаща намок, как и брюки. Меня все еще трясло, а лицо было мокрым – от моря и слез.

Там, за Дверью, я встретила своего друга.

Эфрим приходил за мной, потому что именно я его притягивала. Я и мой рисунок, который он же и оставил.

Ржавчина – эфрим.

Почему? Что случилось и как это вообще возможно? Как он оказался в Мертвомире, почему стал чудовищем? Я не понимала. Моя голова раскалывалась от этого непонимания и ужаса. Я искала Ржавчину четыре года, искала и ждала. А он все это время был там, за Дверью? Но как?

Раньше я считала, что все, сказанное той ночью, было лишь несвязным хмельным бормотанием, но неужели Ржавчина знал, что окажется в Двериндариуме? Приютский мальчишка и Остров Двери? Как?

Я ничего не понимала!

Сжала виски ладонями, пытаясь сдержать бурю эмоций.

Пережитое тащило меня в бездну паники, и я скрипела зубами, пытаясь из нее выбраться.

И самый страшный вопрос.

Жив ли еще Ржавчина?

Я сказала Верховному, что эфрим убит, но надеялась, что он жив. Чудовище, которое едва не прикончило Кристиана. Я не знала, как к этому относиться. Любовь, ненависть, страх и непонимание смешались внутри и сплелись в единый тугой узел.

Отодвинула рукав и посмотрела на браслет. Под ним мое запястье обвивала черная лента. Подарок эфрима. Подарок Ржавчины…

Мне хотелось плакать.

– Что с нами случилось? – прошептала я. – Ты стал чудовищем, а я надела чужую маску. Разве об этом мы мечтали, мой друг? Мы хотели дом на холме, и сад. И еще собаку. Ты стал бы топить по утрам очаг, а я научилась бы готовить… Почему все пошло наперекосяк, Ржавчина? Я по тебе скучаю…