Мои глаза оценивали все еще без рубашки и потного после интенсивного выступления Лэндона, его пульсирующие мышцы, поднимающийся покрытый чернилами торс, широкие плечи, идеальный V-образный выступ, образовывающий указывающую на юг стрелу.

Жизненная сила просачивалась из каждой поры.

Мой взгляд неумолимо устремился вверх. Светлые влажные волосы были в беспорядке, а слабый след щетины затемнял скульптурную линию челюсти. Даже самому талантливому художнику потребовалась бы целая жизнь, чтобы сотворить такое же прекрасное, симметричное лицо.

Лэндон Кокс был воплощением фантазий.

Я представляла этот момент десятки — нет, сотни раз. Но теперь, когда произошла наша с Лэндоном встреча наедине в комнате после стольких лет, я оказалась к этому не готова.

В мгновение ока выражение лица Лэндона дрогнуло. Его брови, на три оттенка темнее, чем волосы, сдвинулись, образуя бороздку. Глаза, как раскаленные угли, прожигали меня.

Словно один мой вид причинял ему боль.

Я оторвала взгляд от его лица, уронив его на чернила, покрывающие грудь Лэндона и простирающиеся на его руки. Рот наполнился слюной просто от просмотра этого. Я хотела бы скользнуть языком по каждой татуировке, по каждой черточке, завитушке и взмаху. Интересно, изменился ли вкус Лэндона спустя шесть лет?

Но с тошнотворной четкостью я вспомнила, что у меня есть лишь сожаление. Сожаление — это все, что осталось от того, чем мы когда-либо были.

Лэндон

В одну минуту я пытался решить, какой цыпочке позволю отсосать мне в гримерке, а в следующую... в следующую мне снесло крышу.

Застигнутый врасплох, я был способен только пялиться.

Пайпер Гастингс.

Шок пронзил меня, пока сердце колотилось о ребра.

Практически на голову ниже меня, со светлыми, спадающими на плечи волосами Пайпер сияла, словно солнце. Бездонные голубые глаза, которые я не видел годами, — если не брать во внимание бесчисленные ночи, когда они преследовали меня во снах, — передавали за считанные секунды весь спектр эмоций, от удивления до ужаса. Скрестив руки на груди, она сделала рефлекторный шаг назад,.

Мне пришлось довольно-таки сильно постараться, чтобы не сократить расстояние между нами. Засунув руки в карманы, чтобы хоть как-то противостоять зуду и не пропустить сквозь пальцы волосы Пайпер, обернув золотые нити в кулаки и напав на ее губы.

— Пайпер... Давненько не виделись. — Судя по враждебности, прицепившейся к ней словно тень, я не сомневался, что она скорее откусит мне язык, чем поцелует в ответ. — Тебе понравилось шоу?

Одно ее плечо приподнялось в пренебрежительном жесте.

— Твои поклонники казались довольными.

Я хмыкнул, поняв намек, — Пайпер не одна из них.

— Мы стремимся всем угодить.

Периметр синего цвета, обернутый вокруг ее зрачков, осветлился, мигая мне в предупреждающем сигнале.

— Уверена, ты особо старателен.

Это все равно что размахивать красной тряпкой перед быком. Искра внутри нее — это точно не гребаное равнодушие. Доказательство того, что она все еще чувствовала что-то ко мне, разожгло надежду в груди, вызвав гортанный хрип.

— Давным-давно я радовал тебя.

Пайпер сделала еще один шаг назад.

— Давным-давно? Наверное, тебе стоит воздержаться от сказочных сравнений. Ты не Принц Очаровательный, Лэндон.

Конечно, она была права. Я таким никогда не был. И никогда не хотел таким быть. Я рано стал непробиваемым, и единственный, кто когда-либо забирался глубоко мне под кожу — женщина передо мной.

— Вообще-то, — начал я, вытягивая руки по сторонам, — разве ты не слышала? Я, блять, легенда.

Она лишь удостоила меня ледяным взглядом.

— Ты долбаный засранец.

Один уголок моих губ изогнулся. Огонь и лед — это моя Пиппа.

— Такое тоже есть.

Ее гнев растаял с моим ответом. Выражение ее лица смягчилось, сменившись небольшим изгибом губ на пути к полноценной улыбке. Мягкий смех вырвался из нее, легкий, сладкий, прекраснее любой музыки, которую я когда-либо писал.

Чертовски заразный.

Неудержимый хохот сотрясал воздух между нами. Смех до слез высосал все напряжение из комнаты. И порыв, который временно удалось подавить, восстал из мертвых с удвоенной силой. Я обхватил рукой узкую талию Пайпер, притянув ее к своей груди. Зажав в крепкие объятия.

Энергия от нашего контакта побежала по моим рукам, распространяясь по каждой вене, по каждому нерву. Я устремил глаза вниз, чтобы насладиться видом ее прекрасного лица.

Атмосфера сменилась, мы держались друг за друга по причинам, не имеющим ничего общего с самолюбием или гневом, или всем, что связано с похотью.

Огонь и лед.

Жара и холод.

Любовь и ненависть.

Наши глаза встретились, смех превратился в настороженную, напряженную тишину. Пайпер хныкнула — нервный, отчаянный звук, который я хотел проглотить. Освободить ее своим языком от исходящих от нее, словно пар от моря, сомнений. Поглотить ее явное сопротивление и разоблачить вожделение, наполняющее ее сладкий центр.

Пайпер выгнулась от меня, как будто ее голова пыталась приказать остальному телу отступить, но сообщение не дошло до получателя — ее ноги так и не сдвинулись. Мои руки бродили по ее бокам, останавливаясь на заднице, чтобы плотнее прижать к телу и продемонстрировать доказательство моей заинтересованности.

Мы подходим друг другу. В совершенстве.

Даже после стольких лет.

Пайпер тоже это почувствовала?

Если нет, то я запросто это докажу.

Я продвинул Пайпер на несколько шагов назад, пока она не уперлась в подлокотник дивана.

— Я… Мы не должны, — выдохнула она.

— Да. Должны, — еще одно рычание, первобытное и собственническое, поднялось внутри меня, когда я приподнял ее. Длинные ноги обвились вокруг моих бедер, прижавшись именно там, где мне это было действительно необходимо. — Мы определенно должны.

Наши рты были на расстоянии сантиметра друг от друга, ее дыхание овевало теплом мои губы, и я вдохнул ее запах. Сладость и что-то покрепче. Как будто она прикончила перед шоу сет из шотов — «Б-52» или, может быть, текилу и зажевала все это мятной жвачкой. Ее любимой — я помнил.

Блять, как же я скучал по этой девушке!

Где-то за закрытой дверью раздался достаточно громкий взрыв, от которого Пайпер подпрыгнула.

— Все в порядке, — успокоил я. — Просто рабочие прибирают пиротехнику.

Но момент был упущен.

Пайпер вздрогнула, уткнувшись лбом мне в плечо, расцепила ноги и скользнула вниз. Мой член пульсировал, пытаясь пробить себя путь.

— Мне... мне нужно идти.

— Нет, не уходи. Мне не следовало этого делать, прости.

Она склонила голову в сторону, посмотрев на меня со всей серьезностью.

— Нет, ты так не думаешь.

— Не думаю, — я ухмыльнулся ей. — Ты права. Мне не за что извиняться.

Она издала задушенный звук из задней части горла, как будто не знала, бежать от меня или притянуть для поцелуя. Я проголосовал за предпочтительный мне вариант.

— Мне действительно нужно идти.

Не такой ответ я выбирал.

— Пошли вместе, — спустя шесть лет я не был готов отпустить ее так легко. Куда бы Пайпер ни направлялась, я хотел оказаться там.

Она отрицательно покачала головой.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему нет?

— Почему нет? — она повторила, медленно моргнув. — Ты действительно спрашиваешь меня об этом?

Ершистое негодование Пайпер должно было осадить меня — но нет. Я впитал его с улыбкой, любуясь, как она защищалась, хотя меня раздражало, что она видела необходимость защищаться от меня. Не то чтобы ее можно было за это винить.

— Да. Прошло много времени. Нам нужно столько всего наверстать. Я хочу знать, чем ты занималась последние несколько лет.

Шесть. Лет.

И с кем она этим занималась.

Она думала обо мне, мечтала обо мне?

Она по мне скучала?

Гнев закипал в моем нутре, но ему некуда было выплеснуться. Он просто сидел, гноясь, пока я засматривался на Пайпер Гастингс.