– Нет, спасибо, – Райан присмотрелся к сигаре. – Я так полагаю, что она сделана в Восторге?

– Естественно, – Фонтейн поднял сигару, чтобы Райан смог ее рассмотреть.

Тот уклончиво улыбнулся.

– Возможно, у вас сложилось впечатление, что совет это какая-то огромная, могущественная организация. Но это просто комиссия для надзора за предприятием, наблюдает за всем, но не вмешивается. Отнимает много времени, если честно, – Райан не был в восторге от идеи привести в Совет пронырливого и решительного Фонтейна. Он любил конкуренцию, но не когда ему дышали в затылок. – Но я вынесу вашу просьбу на рассмотрение.

– Тогда все отлично! – Фонтейн выпустил в воздух синюю струйку дыма.

Он выглядел расслабленно, как уверенный в себе, беззаботный человек. И, может быть, было в его глазах нечто, что узнал Райан. Намек, вспышка, которая отражала готовность Фонтейна сделать что угодно… лишь бы добиться желаемого.

– Мистер Райан любит говорить о выборе, – сказала Элейн, – а я все чаще задумываюсь, правильным ли был наш собственный, приехать в Восторг.

– Конечно, правильным, любимая, – ответил Билл, оглядывая их уютную квартиру с некоторым удовлетворением. Он похлопал беременную жену по округлому животу левой рукой, правой обняв ее за плечи. Они любовались на океан из специально оборудованной смотровой беседки.

До дня открытия Райан закупал огромное количество мебели оптом и складировал ее здесь, в городе, а потом с выгодой продавал предпринимателям Восторга. Также было завезено сырье, благодаря чему возникла скромная производственная база.

Вкус Элейн не признавал рококо, которого в Восторге было в избытке. Она выбрала мебель простых линий в ремесленном стиле: изгибы темного дерева, полированные столы из красных сортов, зеркала в серебряных оправах. Портрет улыбающегося Билла, кончики усов которого смотрели вверх, а желтовато-каштановые волосы начали редеть, висел в гостиной, над диваном, обтянутым акульей кожей. Материалы, найденные под водой в окрестностях Восторга, все чаще использовались в мебельном деле: добытые здесь металлы, кораллы самых разных оттенков (для отделки столешниц и прилавков), стекло из глубоководного песка и даже латунь и балки с затонувших кораблей.

Искривленное окно смотровой беседки, стекло которой изгибалось над ними аркой, было пронизано опорными пластинами из сплава райиниума и обращено на глубокий проем между высокими зданиями. В морском пространстве царил дрожащий матово-синий свет, невдалеке светилась новая вывеска, словно пульсировавшая в водной линзе:

РАЗВЛЕЧЕНИЯ В «ФОРТЕ ВЕСЕЛОМ»!

ВСЕГДА ГРАНДИОЗНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ВО «ФЛИТ ХОЛЛЕ»!

– Я не против запаха Восторга, – продолжила Элейн, – чем-то напоминает запах прачечной, которая была в доме, где я выросла. Как-то по-домашнему. В некотором роде.

– Мы боремся с ним, любимая, – перебил ее Билл, – и с запахом серы тоже.

– И я не против, что не могу повидать семью. Но, Билл, когда я думаю о том, как растить ребенка здесь… – она положила руку на ладонь мужа, которую он держал на ее округлившемся животе, – вот тогда я волнуюсь. На что будут похожи школы? И жизнь без церквей и Бога… И что узнает ребенок о поверхности? Только об отвратительных вещах, о которых расскажет Райан? И она… если это действительно «она»… она, правда, никогда не увидит небо?

– В свое время увидит, любимая, в свое время. Однажды, когда мистер Райан решит, что это безопасно, город будут надстраивать выше, над волнами. И мы будем приходить и уходить свободно, и никаких проблем. Но это через поколение, как минимум. Там наверху опасный мир. Чертовы ядерные бомбы, ведь так?

– Не знаю, Билл, когда мы обедали в «Славе Афины» с ним и его друзьями… Что ж, мистер Райан разродился длинной тирадой. Он все продолжал и продолжал о внешнем мире, о том, как мы должны принять свой выбор и радоваться ему. Но застрять в Восторге с… с некоторыми людьми, как этот Штайнман. Он ощупывал мое лицо и приговаривал что-то вроде «так близко, так близко и все же». Что он имел в виду?

Билл усмехнулся и крепче обнял ее за плечи:

– Штайнман идиот, разумеется. Но не волнуйся. У нас все будет просто отлично. Я смогу защитить тебя, дорогая. Доверься мне. В конце концов, все будет хорошо…

Стэнли Пул никогда еще не волновался во время интервью настолько сильно. Может, все из-за того, что рядом находились такие необычные люди, как Эндрю Райан, Прентис Милл и Карлсон Фиддл, одетые неофициально и ведущие себя почти так, словно он один из них.

Четверо мужчин сидели в головной части первого вагона. Пул не мог разобрать, о чем говорят Райан и Милл, все заглушал гул Атлантического экспресса. Милл, человек с худощавым лицом, казался обеспокоенным чем-то…

Они ехали к роскошному курорту «Адонис», и хотя до завершения его строительства было еще далеко, готовы только бани в римском стиле, завлекавшие купальщиков паром, Райан хотел сообщить в «Трибуне Восторга» о некотором прогрессе. Справа от Пула сидели Милл и Райан, слева – Карлсон Фиддл, опрятный человек в очках, с мягкими чертами лица, аккуратно держащий руки на коленях. Он выглядел обиженным и озадаченным, а когда вагон дернулся в движении – чопорно вздрогнул. Тот тип маленького, суетливого человека, который заставляет вас думать о старой леди. Как если бы он проводил слишком много времени со своей матерью. Они выехали из помещения, где в будущем должен был появиться «Парк развлечений Райана», и теперь, когда поезд начал двигаться к «Адонису», Пул почувствовал, что причина задумчивости Карлсона Фиддла крылась там.

– Итак, Карлсон, – начал Пул, – могу я называть вас Карлсоном?

– Нет, – ответил Фиддл, хмуро уставившись в пол.

Пул поморщился, доставая блокнот и ручку. Он знал, что не был человеком, легко вызывавшим уважение. Когда поезд въехал в туннель, он смог увидеть свое отражение в окне, позади Фиддла, – отражение было болезненным, из-за темного стекла его глаза казались еще более ввалившимися, чем обычно. Да даже в лучшем случае, кто будет принимать его всерьез с этими оттопыренными ушами, тонкой шеей и выступающим кадыком? Он сильно осунулся в последнее время – его мучила тошнота. Возможно, причина крылась в алкоголе и наркотиках, к которым он пристрастился после прибытия в Восторг.

Пул прокашлялся и попробовал снова:

– Кропотливая это работа, мистер Фиддл, создавать развлечения Райана, то есть, я имею в виду, парк развлечений для детей, в этом все дело? – он ободряюще улыбнулся, надеясь, что Фиддл поймет шутку. Но у этого малого не проскочило и искры веселья.

Фиддл поправил очки:

– Да, да, у нас будут аниматроники, запланированы, хм, кое-какие интересные выставки. Но я немного озадачен тем, что именно хочет мистер Райан, – он бросил резкий взгляд на Пула. – Не цитируйте это в газете. Что я озадачен.

Пул подмигнул Фиддлу.

– Мистер Райан все ясно объяснил… – он стал говорить тише. – Это будет заказная рекламная статья. Все о новых конструкциях, новой железнодорожной ветке, спа. Так что это за аниматроники?

Устав от поправления очков, Фиддл взялся за галстук:

– Ох, не все называют их так. Но была эта Вестингхаусовская выставка в 39-ом, где показали робота Электро и его маленького дружка Спарко. Нечто подобное. Анимированные манекены, как некоторые говорят. Они будут разговаривать с посетителями…

– Анимированные манекены! Вот это да!

Фиддл продолжил, потирая руки о колени.

– Об истории Восторга. Я бы хотел добавить какой-нибудь сказочный материал, чтобы дети приходили вновь. Может, что-то вроде мультфильмов Уолта Диснея. Но он… ладно, неважно. Просто напечатайте, что я… что я считаю это замечательным проектом и жду не дождусь, когда смогу воплотить его в жизнь.