- Можно ли здесь переехать реку вброд? - первым дедом поинтересовались мы.

- Да" можно, - ответил он. - Несколько дней тому назад я видел, как немцы с той стороны удирали на автомашинах.

Для верности водитель краснофлотец Осипов, вооружившись палкой, измерил глубину и плотность грунта. Эти исследования удовлетворили eго. После этого мы на полном газу проскочили на ту сторону реки/ Через несколько минут мы уже катили по приморскому шоссе к деревне Рахунеме.

Эта большая деревня на два километра растянулась вдоль Большого таллинского рейда. Ее деревянные дома с железными и тесовыми крышами стояли в беспорядке далеко друг от друга, за добротными оградами. Сначала нам показалось, что деревня покинута жителями. Но потом мы заметили, что из-за оконных занавесок за каждым нашим движением следили десятка глаз.

Деревня была рыбацкой. Об этом свидетельствовали небольшие пирсы со стоявшими около них катерами, слипы и приспособления для сушки сетей. Мы подошли к одному из причалов. Отсюда хорошо был виден остров Аэгна - конечная цель нашего путешествия. Только вот как добраться туда?

Пока мы стояли в раздумье, из ближайшего дома вышел рослый мужчина средних лет и направился к нам. Поздоровался на чистом русском языке.

- Майор Мельников, - протянул я ему руку.

- Константин Иванович Лехпу, - отрекомендовался он.

С удивлением смотрел он на мои золотые погоны. Ведь в сорок первом году их не носили. Я оказался первым советским офицером, которого он увидел после отступления немцев.

Разговорились. Константин Иванович назвал имена знакомых береговых артиллеристов, которые до отхода наших войск служили на Аэгне. А когда речь зашла о нашем затруднении, он охотно выразил согласие перебросить нас на остров на своем большом мореходном барказе. Мы разделились. Часть бойцов осталась в деревне, часть отправилась со мной на остров.

Затарахтел мотор, барказ отвалил от пирса. А минут через пятьдесят мы ступили на дощатый причал острова. Встретили нас три солдата из состава десанта, бравшего Аэгну. Лейтенант, старший среди десантников, был несказанно рад нашему приходу - остров успел ему изрядно надоесть, и его тянуло на материк.

Процедура приема и сдачи острова прошла довольно быстро. И вот уже вся ответственность за его оборону с моря и с воздуха легла на меня. А еще нужно было подумать о жилье для людей, их питании и отдыхе и еще о многом, многом другом. Казарма и столовая здесь были изрядно разрушены, многие дома взорваны - это было делом рук отступавших фашистов.

Выставив на острове два поста, я к вечеру вернулся в Рахунеме. К этому времени деревня освоилась с появлением советских моряков. Около машины играли ребятишки, а рыбаки оживленно беседовали с нашими матросами.

Утром я попросил Лехпу созвать жителей поселка на собрание. Пришли одни мужчины. Я выступил перед ними. Рассказал об освобождении нашими войсками Эстонской ССР, о том, что в Таллин вернулось правительство республики и что в ближайшие дни в поселок поступят указания от местных советских органов. Затем высказал нашу просьбу: выделить нам дом, в котором разместится небольшая команда - она займется созданием перевалочной базы и гаража. Кроме того, для постоянной связи с островом нам нужен катер. Нам кажется, что жители могли бы по очереди выделять нам его. Так, вероятно, для них будет удобнее.

Константин Иванович перевел рыбакам мои слова. Несколько минут они о чем-то совещались. Затем Лехпу сообщил их решение: мы можем занять дом, хозяин которого сбежал в Швецию. Катер мы получим в постоянное пользование.

На собрании все пришли к единому мнению, что до поступления указаний сверху и до официальных выборов председателя сельсовета его обязанности временно будет исполнять Константин Иванович Лехпу. В заключение я обратился к рыбакам с просьбой помочь нам своими катерами в перевозке на остров боевой техники и имущества, прибытие которых ожидается со дня на день. Рыбаки в знак согласия дружно закивали головами.

Забегая вперед, скажу, что дружба, завязавшаяся у нас с эстонскими рыбаками в первые же дни, сохранилась и окрепла. Многие из них потом поступили на работу в подсобное хозяйство нашего дивизиона. А с Константином Ивановичем, пока я служил на Аэгне, а потом и в Таллине, мы часто встречались, как хорошие, добрые знакомые. Да и теперь, когда мне случается попасть в Таллин, я всегда считаю своим долгом навестить семейство Лехпу.

Вскоре после нашего первого эшелона на побережье прибыл железнодорожный состав, доставивший боевую технику, имущество и личный состав дивизиона. Встала серьезная задача: перебросить всех и все на остров. Бывали дни, когда в помощь нам снаряжалась целая флотилия из 10 - 12 рыбацких катеров. Помощь жителей Рахунеме была поистине неоценимой. Ведь Таллинский рейд еще не был очищен от мин и буксиры с баржами по нему не ходили.

Непросто, очень непросто давалась нам эта переправа, Время не ждало. А мы полностью зависели от погоды. Рыбацкие суденышки не были приспособлены к плаванию в шторм, да еще с большим грузом. Осень же на Балтике не балует моряков хорошей погодой.

Одновременно с перевозкой техники шло строительство деревянных оснований для орудий, восстанавливались и ремонтировались жилые помещения, столовая, баня, электростанция. Все работы велись быстро, по-военному.

Рядом с нами на фарватерах велось круглосуточное траление. На рейде стало появляться все больше и больше кораблей. Это подхлестывало нас: корабли требовали надежного прикрытия. Скоро все батареи вступили в строй.

Теперь мы чувствовали себя способными защищать главную базу флота, вновь возвратившуюся в Таллин.

Но враг не появлялся.

Как ни велико было наше желание внести свой вклад в удары по фашистам, удовлетворить нам его не удалось. Мы так и не приняли участия в завершающих боях войны.

Сделать это довелось нашим собратьям по оружию из железнодорожной артиллерии. В конце 1944 года в Прибалтику перешли 5 дивизионов и 3 отдельные батареи 1-й Гвардейской железнодорожной морской артиллерийской Краснознаменной бригады. Морские орудия на железнодорожных транспортерах вели огонь под Клайпедой, Мемелем и Либавой, их гром на поле боя раздавался при взятии Братиславы. И рушились от их снарядов дзоты, вспыхивали танки, рассеивались вражеские колонны, тонули корабли. Снова, окруженные славой, звучали имена Бориса Гранина и Георгия Барбакадае - гвардии подполковников, командиров крупнокалиберных дивизионов.

А у нас было тихо, хотя до Дня Победы мы жили в непрерывном напряжении, готовые немедленно открыть огонь по любой цели.

Так и встретили мы самый счастливый, самый долгожданный праздник. И очень нам хотелось верить, что приходит конец последней из войн на земле.

Вспоминая огненные годы...

Вооруженные Силы наши вышли из боев закаленными, обладая превосходной техникой и величайшим опытом. Этим мы были обязаны Коммунистической партии, ее мудрому руководству. Ее направляющая сила ощущалась во всех сферах жизни: во внешней и внутренней политике, экономике, в военной науке, в производстве вооружения, в воспитании и расстановке кадров.

Прозорливо определила партия и пути послевоенного развития Советской Армии и Военно-Морского Флота, призванных оберегать страну от любых посягательств империалистических агрессоров.

Береговая артиллерия после войны обновлялась. Широкое распространение получили мобильные и универсальные пушки, устанавливаемые на транспортерах. Морская инженерная мысль стремилась сделать такие установки более дальнобойными, живучими, устойчивыми и точными при стрельбе. Флот получал на вооружение грозные крепости на колесах, в равной мере приспособленные к стрельбе и по морским, и по береговым целям.

Настал день, когда во весь голос заявил о себе новый бог войны. Ракетное оружие было привлечено и к решению задач обороны морского побережья. Были созданы береговые ракетно-артиллерийские войска. Партия позаботилась о том, чтобы этот новый род войск был оснащен современной техникой, чтобы для обслуживания этой техники были подготовлены умелые специалисты. Многим ветеранам береговой артиллерии пришлось всерьез браться за учебу, чтобы вместе с приходящей из училищ молодежью полностью использовать грозную мощь ракетных комплексов.