- Товарищ майор, - сказал Владимир Тимофеевич (недавно я надел погоны с двумя просветами). - Могу сообщить вам приятную новость. Вы назначаетесь командиром триста четырнадцатого отдельного артиллерийского дивизиона. Формируется он нашим сектором, а потом будет передислоцирован в Эстонию, на остров Аэгна.

Что и говорить, новость была для меня совершенно неожиданной. В моем сознании прочно утвердилось представление об отдельном дивизионе как о солидной воинской части, для руководства которой требуется большой и разносторонний опыт. Как правило, на эту должность назначались офицеры, прослужившие в береговой артиллерии много лет, побывавшие после командования батареей хотя бы на посту начальника штаба давизиона. Я же всего пять лет, как вышел из училища. Правда, три года из этих пяти выпали на войну, а это что-то да значило. И все же...

Поблагодарив коменданта сектора за доверие, я, однако, высказал сомнение, справлюсь ли с таким большим объемом работы.

- Главное - было бы желание, - улыбнулся Владимир Тимофеевич, - и поменьше ненужных сомнений. - Помолчав, он спросил деловым тоном: - А кого бы вы хотели начальником штаба к себе в дивизион?

Для ответа на этот вопрос мне не потребовалось больших раздумий:

- Капитана Юдина, если можно.

- Отчего ж нельзя, - ответил Румянцев. - Достойный офицер, вполне заслуживает продвижения. По моим наблюдениям, человек он вдумчивый и организованный, а для такой должности это важно.

Разумеется, новое назначение очень обрадовало меня. Вняв совету Владимира Тимофеевича, я не стал предаваться сомнениям, постарался отбросить их. Действительно, не боги горшки обжигают. В боевой обстановке моим сверстникам приходилось вступать и на более ответственные должности. И ведь справлялись. Буду стараться, буду учиться.

Единственно, о чем я жалел, так это о необходимости расстаться с коллективом нашей флагманской батареи. Может быть, только сейчас я почувствовал, как привык к своим боевым товарищам, насколько близки и дороги они мне стали. Но что поделаешь, такова военная служба. Всегда, рано или поздно, приходится расставаться с людьми, с которыми ты успел сродниться, деля с ними горечь невзгод и радость удач. И конечно же, новые подчиненные и новые командиры со временем станут дороги твоему сердцу. Но все-таки те, с кем вместе ты воевал, с кем прошел сквозь голод и холод, с кем встретил не одну победу, навсегда останутся в памяти твоей лучшими друзьями.

О моем новом назначении на батарее узнали быстро. И потянулись ко мне "ходоки": проситься в создаваемый дивизион. Побуждения их мне были вполне понятны. Ведь дивизиону предстояло дислоцироваться в тех местах, где еще находился противник.

Я, конечно, готов был принять каждого с распростертыми объятиями. Однако интересы командира форта были прямо противоположными, и он прикладывал все усилия, чтобы удержать людей у себя. На этой почве у меня с подполковником Коптевым возникло несколько довольно острых столкновений. В конечном счете во главу угла были поставлены деловые соображения. Целесообразно ли было брать в новый дивизион, где не предполагалось иметь двенадцатидюймовые артсистемы, сержантов-сверхсрочников и основных специалистов с 311-й батареи? Честно говоря, нет. Отдавали тех, кто действительно нужен был на новом месте и без кого могли обойтись на батареях форта.

И все-таки, несмотря на эти ограничения, многие старшины, сержанты и краснофлотцы из числа красногорцев получили назначение в наш дивизион. Одним из первых был включен в состав его управления старшина писарей Никифор Тимофеевич Ляшенко. Человек огромного опыта в своем деле, он оказал большую помощь при налаживании делопроизводства в дивизионе. Впоследствии он стал у нас начальником финансовой службы и ему присвоили офицерское звание.

С нашей и соседней, 312-й батареи в дивизион пришли старший сержант В. И. Вавилкин, сержант В. П. Большов, мой давний соратник младший сержант А. П. Климкин и матрос И. Л. Шаронин.

Вскоре получили назначение и прибыли на форт начальник штаба капитан Федор Харлампиевич Юдин, заместитель командира по политической части капитан Александр Васильевич Кузьмин и заместитель командира по хозяйственной части капитан Николай Дмитриевич Курылев.

Свою официальную историю наш дивизион вел с 27 июля 1944 года. В этот день приказом командующего флотом на базе Ижорского сектора был создан Таллинский укрепленный сектор береговой обороны в составе трех отдельных артиллерийских дивизионов. Одним из них и был наш 314-й.

Комендантом нового сектора стал полковник Владимир Тимофеевич Румянцев, начальником штаба - подполковник Евгений Митрофанович Вержбицкий, начальником политотдела - подполковник Григорий Федорович Гош и начальником артиллерии подполковник Анатолий Иванович Берг.

Формировать дивизион я начал 2 августа, получив соответствующий приказ коменданта сектора. Не разлучала меня служба с Владимиром Тимофеевичем! И я очень был этому рад.

Настоящей боевой частью мы стали после того, как прибыли все три батареи, входившие в состав дивизиона: 341, 380 и 156-я. Первой из них командовал капитаи Василий Васильевич Симакин, второй - капитан Викентий Кононович Шалаев и третьей - капитан Борис Дмитриевич Прокопенко. И батареи, и их командиры прошли славный боевой путь, отличились во многих огневых поединках.

341-я батарея начала свое существование с июля 1941 года - после сформирования она была установлена в районе деревни Устье и поначалу входила в состав форта Серая Лошадь. Здесь она отлично зарекомендовала себя в сентябрьских боях. Под обстрелом и бомбовыми ударами артиллеристы по 10 - 12 раз в день открывали огонь по врагу. На их счету было 3 уничтоженные батареи, свыше 600 автомашин, до 40 огневых точек, дзотов и блиндажей. В ста случаях они подавляли неприятельские батареи.

В конце июня 1944 года 341-ю батарею передислоцировали под Койвисто. Стоя здесь, она принимала участие в освобождении Бьёркского архипелага. Огневые схватки, которые довелось ей там вести, отличались крайней ожесточенностью. После того как острова были очищены от врага, батарею перевели под Нарву, где она в течение месяца обеспечивала тральные работы наших кораблей. Оттуда, получив новые 127-миллиметровые орудия, она и прибыла к нам на форт.

380-я батарея имела на вооружении 130-миллиметровые пушки. В бои она вступила, находясь в районе Шлиссельбургской крепости. В начале сорок второго года ее переместили на берег Ладожского озера, под деревню Кокорево. Отсюда стотридцатки помогали огнем действию наших частей под Синявином, участвовали в прикрытии знаменитой Дороги жизни. Особенно отличились береговые артиллеристы в дни прорыва Ленинградской блокады. Только в первый день этих боев каждое орудие за три с четвертью часа выпустило по 300 снарядов.

На Красную Горку батарея прибыла в конце июля, кажется, еще до выхода приказа о создании 314-го дивизиона.

156-я батарея, несмотря на свой малый калибр - 45 миллиметров, тоже была закаленным в боях коллективом. Она входила в систему противокатерной обороны Кронштадта. Но, как известно, вражеские корабли и катера не приближались к морским крепостям, и батарее пришлось изменить свою "главную специальность": она завоевала добрую славу, отражая вражеские воздушные налеты. Ее огнем было сбито несколько фашистских самолетов.

Вот этим батареям и предстояло занять свое место на острове Аэгна.

В конце сентября первая группа артиллеристов нашего дивизиона прибыла в только что освобожденный Таллин.

Навстречу нам шли люди - в одиночку и группами, с узлами и чемоданами. Некоторые везли свой багаж на ручных тележках, другие на подводах. Это возвращались в город жители, скрывавшиеся от фашистов в лесах и окрестных хуторах. Встречали нас приветливо, радушно.

Вскоре дорога привела нас к речному берегу, следы шин на котором говорили, что машины здесь переправлялись вброд. Но река адесь была довольно широкой и казалась достаточно глубокой, так что мы не решались сразу же рискнуть на переправу. На счастье, к нам подошел седобородый старик, который, оказалось, достаточно хорошо владел русским языкам.