Со стороны послышался приглушенно-ироничный смешок Влада, который пытался прикрыть усмешку за чашкой. Получалось плохо, потому что через минуту послышался приглушенный удар и сиплое шипение мужчины.

— А что я такого сделал? — наигранно удивился мужчина, подмигнув мне. Слегка улыбнувшись, я доела бутерброд.

Тема была закрыта, а это не могло не радовать в связи со всплывшими в моей памяти событиями недельной давности. Именно неделя прошла с того вечера, когда я встретила незнакомца-Кира и нарисовала его портрет. Это вновь вспыхнувшее желание снова начать давно заброшенное хобби через день было погашено давлением, оказываемым сессией. С парнем я больше не встречалась, да и вообще забыла о нём на время, из-за той же учёбы, только изредка его портрет кочевал по разным местам комнаты, да перчатки перекладывались с места на место, хотя сама я даже понять не могла, зачем они тут?

Мимолётный взгляд на часы вновь привёл меня в чувства. Картина под названием: «Я снова опаздываю, здрасте».

— Ксюш, давай я тебя довезу, а то, чувствую, мне тут тёмную устроят, — фыркнул Влад.

Кивнув, я быстро выбежала из кухни, на ходу чмокая маму в щёку и поторапливая её мужа хаотичными движениями рук.

К счастью, на машине доехать до института не составит проблем. Так что позволила себе постоять около минутки у зеркала, дабы привести сонное лицо в божеский вид. Пару мазков, чтобы прикрыть мешки под глазами, немного пудры на щёки, чтобы не быть похожей на мертвеца, хотя все студенты меда непосредственно на них и похожи, и, вуаля, перед вами появляются задатки человека.

Проучившись год в меде, я поняла простую истину: с каждым днём/неделей/месяцем, мы, будущие медики, узнаем, что мечты и идеалы, которые были избраны ещё в школе, как-то стёрлись и размылись. Я не надеваю белый халат поверх куртки, чтобы все знали, что тут не фиг знает кто в метро едет, а будущее светило медицины, не еду на учёбу за несколько часов до лекции, и уж точно не смотрю на однокурсников, как на будущее спасение России. Я у них даже под угрозой смерти лечиться не буду, сама себе диагноз поставлю и прооперирую. После года учёбы стала боятся, что прохожие увидят белый халат, торчащий из-под куртки, - ведь это реальный зашквар.

Лишь поэтому второй раз рассматриваю себя и, убедившись, что всё нормально с одеждой, поднимаю голову, замечая, что Влад уже стоит рядом, накидывая на плечи куртку.

Проводить нас выходит и мама, если конкретнее, то проводить и проверить внешний вид свой «расхлябной» дочери, которая всё пускает на самотёк. Хе-хей, так это ж я.

— Ксюша, ты опять одела эти джинсы, — упирая руки в боки, горестно вздыхает маменька, испепеляя меня взглядом, взывающим к совести. Женщина, я на врача учусь, какая совесть?

— Мама, надела, — поучительно подняв указательный палец кверху, поправлю я родительницу, буквально чувствуя, как в меня летят молнии.

— Позорище какое, — жалуется она, хватаясь руками за голову. Так и хочется поднять табличку с десятой за эмоциональность. — Учиться в таком институте, а одеваться, словно бомж.

— Мам, буквально я сейчас и есть бомж, — фыркаю, напоминая, что живу у них без каких-либо прав. Хотя насчёт внешнего вида она права. В институте есть пара удивительных преподов, которые способны выгнать из аудитории лишь за то, — пардон, мальчики — что от тебя пахнет месячными, а ты вообще, возможно, пацан.

— Мы сегодня же поедем в магазин и купим тебе нормальную одежду, — уверенно обещает мама, а я уже предчувствую пятой точкой, кто из нас будет выбирать мне одежду. Эта женщина терпеть не могла, когда я ходила перед ней в своей чёрной мантии или вот в таких джинсах с прорезями, говоря о том, что мода заведёт Россию в ещё более плачевное состояние.

— Конечно, мама, — покорно согласилась, проследив взгляд Влада, направленный на часы. Мужчина явно давал понять, что если я сейчас начну спорить, то, как и всегда в принципе, уйду отсюда не скоро.

— Хорошо, ну, мы пошли, — поторапливая меня, он чмокнул маму в щёку и, схватив с комода пачку с сигаретами, вышел следом за мной.

До машины мы дошли достаточно быстро, по пути я не удержалась и разоряла носками ботинок сугробы, успевшие собраться с ночи. Влад шёл за мной, наблюдая и посмеиваясь над детскими поступками. Я дитё, кто бы что ни говорил, и не собираюсь прощаться с этим приятным чувством вседозволенности.

В авто мы сели без лишних слов, хотя я видела, что отчим о чём-то хочет спросить. Даже догадываюсь, что.

— Так чьи портреты ты рисуешь? — через пару минут, когда тишина в машине была слишком уж напрягающей, поинтересовался Влад.

— Не портреты, — усмехнулась, чувствуя, как уголки моих губ тянутся вверх. — Один лишь нарисовала и всё. Там парень один, познакомились неделю назад, решила нарисовать его, на том всё и закончилось, а мама просто раздувает, как всегда, — доверительно объяснила я.

Если это рассказывать маменьке, то меня пять раз сосватают и скажут, чтобы я шла его искать, «ведь это судьба», а вот Влад - другое дело. Он особо не лез в мою личную жизнь, делился, конечно, своим мнением, давал советы, но только тогда, когда это было и вправду необходимо. К тому же отчим не просил называть себя отцом, ведь понимал, что мой папа - один единственный, и ничего поменять тут нельзя.

— Везёт парню, раз ты вновь рисуешь, — по-отечески улыбнулся мужчина, заворачивая на следующий поворот, ведущий к универу. — Только, Ксюнь, не теряйся в этом. Сам знаю, что сейчас звучу по-дурацки занудно, но послушай совет — думай, прежде чем что-то делать. Небо оно-то в мечтах, но до них так тяжело дотянуться.

— Да я не думаю, что встречу его ещё раз, так что… — я лишь бессмысленно пожала плечами, давая понять, что смысла в его речи нет, но на заметку взяла. Слова Влада никогда не пролетали мимо моих ушей — он часто давал дельные советы, заглядывая ими в будущее.

— Всякое возможно, — философски почесав подбородок с щетиной, улыбнулся отчим, останавливаясь на обочине обители Ада.

Кивнув напоследок, я выскочила из машины, отсалютовав мужчине.

У универа толпились студенты с неимоверно заспанными лицами, и лишь светлые пятна в этой массе сразу обозначали себя, как первокурсники. Ну не может чувак радоваться тому, что не спал всю ночь, зубря анатомию.

Горестно вздохнув и поняв, что скоро и они станут зомби, принеся всё своё время в жертву медицины, я потопала в здание, дабы увидеть сегодняшнее расписание, покрепче запахиваясь в пальто — холодно, однако.

Как и все школьники/студенты/возможно, учителя, даже к концу года я не могла запомнить его, поэтому приходилось каждый раз проталкиваться сквозь толпу, чтобы найти в какой аудитории будет проходить следующая лекция. Наше расписание, как отдельный вид искусства, такое чувство, что оно составлено очень злым человеком, который тебя явно ненавидит.

— Анатомия в триста первом, — крикнули буквально на ухо, от чего захотелось отпрыгнуть и сразу же вцепиться недавно наманикюренными ноготочками в волосы умника.

— Леся, твою мать, так и без слуха остаться можно, — прошипела я, поворачиваясь к подруге. Ефремова стояла рядом со мной, безумно сверкая глазами и, видимо, радуясь тому, как хорошо я выгляжу после её шуточки.

— Ничего, мы тебя покажем Виктору Степанычу, он тебя на ноги поставит, — отшутилась пепельноволосая, взяв меня под руку. Так получилась, что моя подруга уж очень любит экспериментировать с волосами, - она буквально каждую неделю меняет их цвет.

Пока я отходила от недавнего приключения на мои уши, Леся привычно рассказывала о том, как готовится к сессии, в отличие от меня - ленивейшей задницы всего меда. Пф, стереотипами попахивает, милочка.

— Ефремова, децибелы понизь, — шикнула я на подругу, заметив, как все особо невыспавшиеся и загнанные сессией поворачиваются к источнику шума, который изначально планировался как тихий, но затем перерос в более громкий.

— Карнеева, если я стану тише говорить, то ты точно меня не услышишь, — обиженно надулась девушка, потянув меня к свободному подоконнику рядом с кабинетом. Глянув в окно, Леся начала изучать строение трех этажного здания напротив, попутно именуемого будущими юристами шарагой. — Ты Артура давно видела? - резко спросила она, от чего мне захотелось закатить глаза, но зная, что подруга это дико не любит, я воздержалась.