Тоже мне, трейдер.
С каких пор продажа нефти стала такой опасной?
Джозеф Лайт
21:35
Только за Эдди захлопнулась дверь, и я подорвался. Боже мой, как меня обрадовало то, что он наконец-то ушёл. Едва не прокололся, изображая спящего, а мои мысли уже носились в голове нескладным потоком в предвкушении нового дела. Я подошёл к шкафу, открыл тайничок, разминая затёкшую до боли руку. Приходилось каждый раз тратить время на сборы, и всё ради Эда! Вдруг ему приспичит порыться в моих вещах? Представляю, о чём он подумает, если обнаружит там, ну, всякое странное.
Я выбрался на улицу через задний двор, эпично поскользнувшись на ступеньках. Уже аккуратнее, маленькими шажками, добрался до хонды цвета металлик. Внутри сидела барышня в парке и штанах карго: моя напарница, моя любимица, Лайла. Мы поздоровались, иронично отсалютовав друг другу.
— Всё ок?
Я кивнул, обнажив зубы.
— Ох, не мог бы ты стереть с лица эту идиотскую улыбочку, Джозеф, с которой становишься похожим на маньяка, и пристегнуть ремень безопасности?
— Если ты так просишь.
Лайла завела мотор, и мы начали движение по мокрой от снега дороге. Я отсчитывал секунды, с безапелляционным превосходством глядя перед собой. Три, четыре, пять… Она собиралась с мыслями и вздыхала… Восемь, девять, десять… Подбирала слова, гадала, как бы мне поаккуратнее сообщить такую новость… Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… И…
— Я хотела кое в чем тебе признаться.
Точно в указанное время. Я повернулся, весь готовый слушать. Пусть и знал, о чём Лайла собиралась сказать, лишать себя удовольствия всё же не планировал. Она наверняка почувствует вину и сожаление, рассказывая мне о своём ребёночке. Хотя бы раз почувствует себя виноватой! Ведь дитя заставит её бросить нашу работу. Мне придётся париться и срочно искать Лайле достойную замену. А она знала, что была незаменимой — и это здорово подбешивало.
— Мы с Риком уже не первый год думали о… Ты знаешь, что он перевёлся в Нью-Йоркский отдел и больше не ездит в командировки? — Лайла продолжила, не дождавшись моего ответа. — Так вот, теперь у него есть хорошая стабильная работа, мы уже четыре года женаты, да и моих сбережений хватит на много-много черных дней, и даже лет, так что… Мы прочно стоим на ногах и можем позволить себе ребёнка. Боже, прозвучало, будто речь идёт о покупке какого-то дивана…
— Продолжай, — я улёгся в кресле, прищурив глаза. По Восточной 61-улице нам на встречу ехала целая вереница машин; свет их фар скользил по салону.
— Когда он родится, я не смогу больше этим заниматься.
— И сколько же у нас времени? — спросил я, всё ещё держа рот на замке. Лайла молчала дольше обычного. Мы успели проехать отель «Плаза», Центральный парк, и подрезать одного наглого водителя на Пятой авеню. — Ау, сколько ты будешь со мной работать, прежде чем вы с Риком получите свой диван?
— Девять месяцев.
Я кивнул, рассмеялся, игнорируя растерянный взгляд Лайлы.
— Ты сумасшедшая.
— Чего это?
— Собираешься до самых родов ездить?
— А тебе ассистент не нужен уже?
Признаться, я такого не ожидал. Думал, что она даст мне максимум месяц, а потом с головой погрузится в заботы будущей мамы. Ведь она хотела стать мамой! Пелёнки, всякое такое. Но Лайла в очередной раз доказала свою бесшабашность, смелость и наличие проблем с головой. Я с ностальгией вспоминал, какой дерзкой она была со мной на первом задании; как спросила, сочувствую ли я жертвам.
Я ответил «да», а Лайла рассмеялась.
«А когда ты им сочувствуешь, Джо? До того, как выстрелить в спину или сразу после?» А ещё я вспоминал, какой она могла быть дома. Пару раз мы собирались небольшой компанией — я, Лайла и её муж Рик. И вопреки прогнозам, встречи не были неловкими: мы великолепно проводили время за беседами о скидках на бытовую технику, планах Пентагона и ситуации в Сирии. Рик знал обо мне только хорошее — отменную родословную как у какой-то собачонки. На пару с Лайлой мы сочинили историю о моей работе на корпорацию отца. Почему никто об этом не знал? Я не хотел светиться и отказался от поста гендиректора, пошёл работать на биржу, где бы моё имя не значило так много. Рик проглотил.
После стаканчика виски Лайлу частенько заносило в детскую тему: она рассказывала о тёплой повседневности, которая на неё однажды свалится вместе с появлением малыша и, наверняка, не замечала, как моё лицо приобретало ничего не выражающий вид. Я знал, что она рано или поздно примет решение. Лайла относилась к той категории женщин, которые не мыслили себя без материнства, воспитания, мамочкиных разговоров; видели наивысший смысл жизни именно в этом.
— Вернёмся к этому позже, — подвёл итог разговора я.
Мы добрались до Бронкса, приблизившись к месту назначения. Меня в один момент затопило ощущение предвкушения дела. Мышцы были готовы к действию — пробежать марафон, забраться на гору, выиграть боксёрский поединок… Я сжимал и разжимал руки в кожаных перчатках, испытывал ни с чем не сравнимое возбуждение от того, что почувствую в руке тяжесть оружия. Если бы мама (та самая женщина, которая твердила, что работа должна быть в удовольствие, а девушка — для создания семьи) видела меня сейчас… Приветик, мамуль, прости: с девушкой не вышло, нашёл себе парня, а работа, может, и сомнительного характера, но такой уж я.
— Ты из-за Эдварда опоздал? Видела, как он вышел, — нарушила тишину Лайла.
— Ага.
— Он странно себя вёл. Постоял на тротуаре, глядя вдаль, потом быстро сел в такси. Я уже успела перепугаться, что он заметил меня, — вздохнула девушка. — А потом вспомнила про тонированные стёкла. И про то, что он меня вообще не знает.
Свернув на Гамп-стрит, Лайла сбросила скорость. Уличные фонари освещали тротуар багровым светом, ветер гонял по улице упаковки от презервативов, пластиковые бутылки и окурки. Местный «квартал красных фонарей» заполнялся стройными куколками с семи вечера. Мы были тут не одни, а одними из тех, кто решил поехать в самый распущенный район города в поисках проститутки. Я подмечал детали, которые выдавали во мне маньяка: рыская по улице несколько недель подряд, успел изучить расписание девушек. Хоть они были не в деле, знал, где стояли урны, чтобы выбросить окурок; узнавал в лицо их убогое начальство.
— Кстати, куда птичка упорхнула?
— На корпоратив.
— Он так сказал? — Лайла приподняла бровь. — Почему ты не…
— Не сейчас.
Мы проехались вдоль улицы до поворота на шоссе и вернулись. Лайла не стала настаивать на продолжении разговора, иначе я бы сказал, что не нуждаюсь в женском взгляде на свои отношения. Серьёзно! И в постороннем взгляде вообще. Что могла Лайла сказать нового об Эдварде? Кем надо быть, чтобы трепаться о том, с кем ты спал? Эд зависал в клубах со скверной репутацией, пристрастился к амфетаминам, встречался с людьми из криминальной тусовки. Был непослушным мальчиком с маской благонадёжного врача на лице. Пока он был рядом и не создавал проблем, я не собирался что-либо предпринимать или даже обсуждать. Да, иногда мы говорили с ней об Эдварде: не затем, чтобы занять пустоту, но из практических соображений. Лайла хотела выведать обо мне больше, и приходилось рассказывать, чтобы она не вернулась к параноидальному состоянию с навязчивой идеей, что я планировал её убить.
— Где же она? — Лайла барабанила пальцами по рулю.
— Может, уехала с клиентом.
— Тогда нам придётся ошиваться тут часа два…
— О, поверь, у папиков столько не стоит.
— Тебе всего тридцать два, не стоит записывать себя в их число, — жестикулируя, Лайла зацепила ручник: машина резко остановилась.
— Зато съязвила.
Я указал на проулок впереди — уличный аппендикс с тёмным тупиком. Мередит Крейси в короткой шубке и штанах «под кожу» стояла около бетонной стены. Бледная и выглядевшая так молодо, что её с лёгкостью можно было принять за студентку, она крутила в руках сигарету. Я попросил Лайлу посигналить.
— Хочешь что-то предложить? — Мередит посмотрела, кто сидит на водительском сиденье. — Подружка будет участвовать? Тройничок по двойному тарифу.
