В жаркий июньский день я стояла на школьном крыльце, словно на краю пирса, выходящего в открытое море. Один шаг ― и начнется мое свободное плавание.

Первый причал ― техникум. Во-первых, до него удобно добираться, во-вторых, со мной будет учиться лучшая подруга. А вместе, как говорится, весело шагать по просторам. К тому же экономическое образование всегда в цене!

Второй причал ― работа. Чтобы на заработанные деньги купить все, что захочется.

Замуж? Замужество ― это дети, а дети ― это старость. Может быть, в двадцать лет или… когда-нибудь потом.

Таков был мой идеальный план.

Через месяц зайдя в светлую аудиторию техникума, я выбрала себе место на последней парте в ряду у окна и оглядела будущих студентов-экономистов. Они ничем не отличались от бывших одноклассников. Пацан справа сложил руки на парте и уронил на них голову. Девчонка, сидящая перед ним, торопливо решала уравнения, бросая короткие взгляды на доску, на которой было написано задание. Мне не хотелось находиться здесь, среди этих людей, ни при каких условиях не хотелось. Зачем мне эти калькуляторы, счеты, столбики цифр? Все школьные годы терпеть математику из последних сил, чтобы опять в нее вляпаться?

Ленка исписывала лист бумаги решениями абсолютно не интересных мне задач. Было бы глупо остаться здесь из-за нее. Мы с ней сможем видеться, даже если будем учиться в разных местах, ведь живем совсем рядом.

Борясь с сомнениями, уйти или остаться, я все же доделала задание, сгребла свои канцелярские принадлежности в рюкзак, легонько толкнула подругу локтем и сказала, что ухожу.

Первый осенний дождь лил четыре дня. Мы с Ленкой стояли около подъезда. Гуляли. Она жаловалась, что боится остаться старой девой, что никто ее никогда не полюбит.

А мне было на это плевать. Моя проблема была важнее, ведь я провалила вступительные экзамены в техникум.

Ленка не получила ожидаемого сочувствия, и мы поругались. Теперь на душе в два раза паршивее. Надо промокнуть снаружи, чтобы полегчало внутри. И я пошла под ливень, загребая ногами желтые мокрые листья.

Кеды сдались очень быстро, они чавкали, наполнившись водой. Лосины прилипли к ногам, руки больше не согревались в карманах.

Небо было таким низким, будто лежало на крышах домов и стекало на город. Сейчас ― дожди, потом ― снег с дождем, потом ― лед. Осень ― темная даль.

Я присела на скамейку на автобусной остановке. Ходьба под ледяным дождем отвлекла меня от навязчивых мыслей о техникуме и о подруге.

«Зря я на Ленку наорала, ― подумала я. ― Завтра помирюсь обязательно».

Подъехал автобус, я решила проехаться в нем и согреться.

Села на заднее сидение, из-под которого всегда идет обжигающий жар. Мне кто-то сказал, что там находится двигатель. Может быть, может быть… Этот жар сейчас очень нужен моим промокшим ногам.

На конечной остановке я не вышла на улицу. Никто не сделал мне за это замечание, не пригрозил и не выгнал. Автобус развернулся и отправился по маршруту обратно.

Доехав до другой конечной остановки, я опять осталась сидеть в салоне.

За окном совсем стемнело. Струи воды лились снаружи по стеклу, и через него фонари выглядели, как растекающиеся пятна света.

Водитель заглушил мотор, вышел из кабины и побежал, ссутулившись, как будто это поможет ему выйти сухим из воды.

Он скрылся за дверью диспетчерской.

Я сидела одна в темноте и уже окончательно забыла про Ленку, про техникум и даже не дрожала от холода. А думала, смогу ли открыть руками дверь автобуса. И получится ли у меня «выдернуть шнур, выдавить стекло», как написано в инструкции на центральном окне.

Вдруг двери с шуршанием открылись. В салон влетел порыв ветра, и моя тревога усилилась. Вошел водитель.

«Будет орать… Вызовет милицию… Изнасилует…» ― моя фантазия была настроена драматично.

– Есть хочешь? ― спросил он, сев напротив меня.

– Нет, ― ответила я.

Он протянул мне слоеное пирожное «Бантик».

– Как тебя зовут? ― спросил он.

– Раиса, ― ответила я, набив рот «Бантиком».

Он рассматривал меня, как мартышку в зоопарке, и задавал вопросы для поддержания беседы.

Я отвечала сдержанно, как обычно с незнакомым человеком, и старалась не выронить изо рта кусок пирожного.

«Да, мама отпустила, и папа тоже. Да, учусь. Работаю ― ага. Обычно слушаю музыку, но сегодня мокну под дождем».

Даже не спросил, какую музыку я люблю. Заигрывает, но для меня он слишком стар. Ему, наверное, все тридцать.

Оказалось, двадцать пять. Об этом я узнала при следующей встрече.

В октябре начались заморозки. Сапоги приходилось натягивать на шерстяные носки.

Я ехала в автобусе и собиралась выходить на своей остановке. Выпустив пассажиров, стоявших передо мной, двери закрылись.

Дотронувшись до них рукой, я посмотрела в сторону кабины водителя, потом опять повернулась к закрытому выходу.

Водитель объявил на весь салон:

– Девушка Рая! Повернитесь!

Из-за стекла на меня смотрел мой новый знакомый, Федор.

Бабочки в животе взорвались фейерверком счастья и осветили пасмурное небо.

– Привет, Райское яблочко! ― ему было весело, он придумал мне кличку.

– Привет, дядя Федя съел медведя! ― не люблю тупые шутки.

Он сказал, чтобы я не злилась. Спросил, свободна ли вечером, и предложил встретиться у станции в семь.

Я пришла.

Он сидел в своем автобусе. У него был перерыв.

– Ты с автобусом не расстаешься? ― съязвила я.

Потом он рассказал мне, что разведен и у него есть сын.

– Мы с женой, ― говорил Федор, ― решили ребенка сделать, чтобы мне в армию не ходить. Но когда он родился, я сразу пошел служить. А потом мы развелись. Молодые были, ― добавил он, ― по семнадцать лет.

«Дурацкая затея», ― подумала моя голова. А внутренний голос шепнул: «Какой откровенный».

Ветер подхватил заиндевевшие листья и закружил их в вальсе. Мои мысли сделали полный оборот в два такта с тремя шагами – раз, два, три, раз два, три – и разлетелись, вальсируя с беснующимися бабочками.

По дороге домой чувства немного улеглись, но мир вокруг перестал быть привычным. Улицу освещали не только фонари, но и мое восторженное настроение. Я изящно огибала лужи, словно исполняла танец с невидимым партнером.

Вернул меня в реальность мой магнитофон:

Очередь за солнцем на холодном углу.

Я сяду на колеса, ты сядешь…

…На заднее сиденье автобуса, самое теплое в салоне, и буду ехать круг за кругом. И ничего не расскажу Ленке, с которой мы давно помирились.

Мне открывалась новая Вселенная, хотелось махнуть туда без оглядки. Несколько дней назад я считала себя раскрепощенной, способной поддержать любую беседу. Но разница в возрасте с Федором ощущалась, как пропасть. Я топталась на краю, боялась перепрыгнуть. Меня тянуло к человеку, с которым у нас пока нет ничего общего.

– Раечка, ты мрачнее тучи, – сказал Федор при встрече.

Все потому, что я анализирую свои чувства. Хочу найти формулу, подставить данные, произвести расчет. Внезапно начинается эйфория, и математика становится неуместной. Чтобы обниматься, мне необязательно разбираться в устройстве автобусов. Невозможно думать и чувствовать одновременно.

…Напрягся мускул, ослабли вены.

Нажали кнопку ― размякли мозги…

Где мои мозги? Когда я утратила способность критически мыслить? Она растаяла от прикосновения к Вселенной общественного транспорта, растеклась, как тающий пломбир в горячей руке. Наверное, это и есть любовь, решила я, и нырнула в нее, как в омут..

Я стояла около пешеходного перехода, ждала, когда зажжется зеленый свет, разрешающий переход. Вдруг кто-то, стоящий сзади, закрыл мне руками глаза. Весьма глупая шутка, да еще на светофоре. Я стояла, не шевелясь, демонстрируя равнодушие. Надоест же ему, кем бы он ни был, держаться за безразличное лицо.