Капля дождя медленно скатилась по стеклу вниз. За окном — серые дома, глядящие на меня своими безумными окнами, серые люди, серые подъезды, серый воздух. Все серое. Весь мир.

Все вокруг стало глупым, унылым и ненужным. Одинокая слеза пытается выбраться из пустоты моего взгляда, чтобы промелькнуть в воздухе и упасть, рассыпавшись на тысячи осколков, которые превратятся в кровь при свете заката. Красное солнце сползает с неба, заливая весь горизонт кровью. А сверху стекает тьма, черная-черная, и смешивается с алой кровью внизу. И все это над безнадежным миром, в котором вдруг очутился я. День прошел. Еще один день без нее. Такой же, как вчера, такой же, как позавчера, такой же как…

Пустые, бессмысленные дни, от которых я спасаюсь лишь воспоминаниями. Я способен выжить без нее. Выжить, но жить. Жить полноценно и счастливо, наблюдая радугу, подаренную нам в знак прощения прошлых ошибок и грехов, искупленных чистой и светлой любовью.

Эта любовь вспыхнула во мне и продолжает пылать. А ее нет… Каким одиноким я себя чувствую. Это щемящее чувство одиночества заставляет сердце замирать и проваливаться в дышащую холодом пропасть, где уныло завывает ветер неизбывной тоски.

Мой мир перевернулся. Мой мир рухнул на меня. На меня сыпятся его острые холодные осколки, но мне все равно. Я прикрываю сердце руками. Осколки все падают и падают, рассекая мое тело в кровь…

Я медленно бреду по дорожке. Совсем недавно здесь цвел чудесный сад, росла зеленая трава. Раскидистые деревья и чудесные цветы, весело журчал родник, и пели птицы, летало множество бабочек… А теперь?

Теперь лишь сухая земля, в немом крике разверзшая множеством трещин, прикрытая кое-где мертвой травкой. Деревья тянут к небу свои голые сучья, словно люди руки, в такой же горькой и безответной мольбе. Что-то шуршит под ногами. Я опускаю глаза. Тысячи серых крыльев бабочек устилают дорожку. А ведь совсем недавно они, переливаясь перламутровой радугой цветов, порхали в воздухе…

Я подхожу к замку в глубине сада. Это замок моей души. Я никогда никого не пускал сюда. Так как же получилось, что она вошла сюда, легко открыв проржавевшую дверь.

Хриплый стон просочился сквозь зубы, расправил крылья и взмыл вверх, к потолку…

Везде тлен…

Сергей Стрижов толкнул дверь и в первый раз в жизни вошел в кабинет начальника специального отдела ВЧК — самого засекреченного подразделения этого грозного учреждения.

Сергей испытывал нечто среднее между тревогой (хотя ничего предосудительного за собой он предположить не мог, делу Революции он был предан всей душой, но в ЧК всегда чувствуешь себя неуверенно) и эмоциональным подъемом (ведь его все-таки вызвали не чаю попить, а пригласили для беседы).

И все же как-то необычно была сформулирована просьба — прибыть для собеседования. О чем? О чем — Сергею сказано не было. Раньше, за все время работы в Петроградском уголовном розыске, хоть и не продолжительное, таких просьб от начальства он не получал. Но было что-то в этом необычное и загадочное… В общем, Сергей чувствовал в груди стеснение, какую-то нарастающую неясную и безотчетную тревогу. Именно безотчетную. Он знал за собой это свойство: чувствовать, что близятся неприятности.

Но вот решительный шаг сделан и он в кабинете. За большим дубовым столом, расположенным слева от окна сидел начальник Спецотдела Глеб Бокий.

— Проходите, — обратился Бокий к Сергею, даже не подняв головы от бумаг, в которых что-то решительно подчеркивал. Сергей присел на стул возле стола. Наконец Бокий отложил карандаш в сторону. Когда он поднял глаза и посмотрел на Сергея, тот увидел, что за стеклами очков скрывается холодный пронзительный взгляд серых водянистых глаз. «Как у змеи» — неожиданно подумалось Сергею, но он сразу выбросил эту мысль из головы. «Такой взгляд и должен быть у настоящего чекиста», - тут же подумал Сергей.

— Начну без предисловий. Вы работаете в угро, отличились при ликвидации бандитских группировок Лиговки, участвововали в раскрытии покушения на Владимира Ильича Ленина.

Сергей понял, что Бокий говорит о покушении на Ленина в январе. Тогда его вместе еще с несколькими работниками уголовного направили на охрану Совнаркома. Положение на фронтах было катастрофическим. Немцы рвались к Петрограду…

— И, наконец, главное. На ту работу, которую я собираюсь предложить, вас рекомендовала Владислава Воронцова. Вы ее знаете?

Сергей кивнул головой в знак согласия. Естественно он знал Владу. Они росли и жили по соседству, он даже пытался за ней ухаживать, но Влада сказала, что она вряд ли когда-то выйдет замуж и на то имелись свои причины.

— Так вот — Сергей Владимирович. Вы, безусловно, знаете, что наша молодая Советская Родина находится в блокаде, и враги пытаются задушить Революции не только сжимая кольцо внешней интервенции. Они еще постоянно ищут врагов внутри, пытаясь создать пятую колонну в лице шпионов и террористов.

Сергей еще раз утвердительно кивнул. Но к чему клонил Бокий, он пока понять не мог.

— Так вот, — снова повторил Бокий. — Мы хотим предложить вам работу в специально создаваемой группе по борьбе с террором. По нашим данным готовятся покушения на Ленина и ближайших соратников Ильича. Наших вождей. Этого нельзя допустить. Вам понятна задача?

Сергею оставалась только кивнуть в третий раз.

— Да, Глеб Иванович, задача ясна. Когда приступить к работе.

— Немедленно.

Комната на Васильевском острове, просторная, с высокими потолками — как черно-белый кадр из немого кино. Высокая, стройная героиня, курящая длинную тонкую сигарету. На столике рассыпан белый порошок, и женщина через некоторое время накланяется и вдыхает его через тонкую хрустальную трубочку. Патефон играет, поет божественный голос Вертинского.

Хозяйка квартиры Лидия Коноплева, всегда презирала мещанский уют. И вместе с тем очень любила свое жилище. Сейчас — в комнатах тихо. А еще год назад здесь было шумно и весело. У зеленой лампы собирались гимназисты, юнкера, реалисты, студенты. Проникновенно читали стихи. Лидия улыбнулась, откинула русую прядь. Подошла к овальному трюмо, отступила на шаг, расчесала пышные, цвета спеющей ржи волнистые волосы. Начала было заплетать косу, но энергично тряхнула головой. Волосы рассыпались по плечам.

Она была на редкость хороша, Лидия Коноплева — эсеровская активистка, человек сложной судьбы. Это неожиданную и незабываемую красоту сразу отметила Влада Воронцова. Именно Влада познакомила Лидию с Мариной Цветаевой. Правда, отношений у них не сложилось, слишком разные это были люди — Марина и Лида. Марина — тонкая, хрупкая, ранимая. И Лидия — решительная беспощадная в суждениях, могла бы, не колеблясь, застрелить политического противника, выполнить любое желание, даже самое кровавое задание партии. Именно при выполнении одного из поручений Центрального комитета и познакомились Влада и Лида.

Лида прекрасно знала, что такое смерть. Умела обращаться с оружием и взрывчаткой. Знала толк в бомбах, гранатах, различных детонаторах и взрывателях. Возня с оружием доставляла ей истинное наслаждение — нет, она не хранила у себя бомбы, но если ей случалось держать гранату, бомбу или револьвер, она вся буквально светилась. Ведь оружие может мгновенно повернуть ход событий, бесповоротно решить судьбу врагов партии…