Для меня очень важно оправдать доверие. Стараюсь сделать это изо всех сил. Все свои промахи прекрасно помню и стыжусь их до сих пор. Понимаю, что и ошибки давно исправил, и дело прошлое, а все равно стыдно вспомнить.

Придя в Совнарком, я был несказанно удивлен беспорядком, который там царил. Это был не просто беспорядок, а какая-то чудовищная неразбериха. Управление государством создавалось на чистом месте. Все старое было уничтожено, вместо него строилось новое. Но то, что построили, работало из рук вон плохо. Канцелярия Совнаркома тонула в бумагах, делопроизводство, как таковое, напрочь отсутствовало, между наркоматами не было никакой связи. Все нити руководства сходились к Ленину. Он все знал, все помнил и старался все успеть. Но один человек, даже такой гениальный, как Владимир Ильич Ленин, не мог тащить за собой всю государственную машину. Нужно было налаживать дело на всех уровнях во всех отраслях. Нужно было строить новое социалистическое государство. Ленин говорил: «Мы отстояли наше государство, теперь надо его отстроить!» Но никто в руководстве, кроме товарища Сталина, не был способен заниматься этим титаническим трудом, никто не понимал важность и насущную необходимость такого «скучного» дела, как строительство государства.

Строить! Государство нужно строить точно так же, как строят дом! Само собой ничего не делается. После Октября пооткрывали наркоматы, во многие посадили случайных людей (кто под руку попался) и надеялись, что все уладится, заработает само собой. Ан нет, не заработало. Демагоги любили повторять «ленинские» слова о кухарке, которая должна управлять государством. Понимать их следовало так: «управление – дело простое, любая кухарка способна с ним справиться». На самом же деле Ленин ничего подобного не говорил и не мог сказать. Ленин сказал так (цитирую): «Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской[21], и с Церетели.[22] Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, то есть к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту».[23] Научиться – и тогда управлять. А не сразу от плиты в наркомы! После Октября на должности Верховного главнокомандующего и наркома по военным делам был назначен бывший прапорщик Крыленко[24], впоследствии разоблаченный как бухаринский[25] прихвостень. Уже в марте 1918 года Крыленко обратился к Ленину с просьбой освободить его от этих обязанностей, поскольку он с ними справляться не мог. На матроса Маркина[26], совершенно не разбирающегося в дипломатии, Троцкий[27] спихнул свои обязанности наркома по иностранным делам, что закончилось полным провалом работы в наркомате. Сменившему Троцкого Чичерину[28] пришлось, по его собственному выражению, «разгребать авгиевы конюшни».

К концу Гражданской войны стало ясно, что с управлением, как общегосударственным, так и военным нужно немедленно что-то делать. Ленин и Свердлов[29] говорили об этом еще в 1918 году. Но в 1921 Свердлова уже не было в живых, а у Ленина было невероятное количество дел, и заниматься приведением управления в порядок он не имел возможности. Но Ленин понимал важность четкого организованного управления. Он понимал, что само собой ничто не наладится. По его распоряжению после Октября был организован Всероссийский совет рабочего контроля, который в 1918 году стал наркоматом госконтроля. Первым его руководителем был Карл Ландер, человек безответственный и никчемный. Этот пост он получил благодаря своему революционному прошлому, но впоследствии выяснилось, что Ландер был провокатором, доносчиком царской охранки. И вдобавок он был оголтелым латышским националистом. Самым большим своим достижением Ландер считал издание трехтомной «Истории Латвии» на латышском языке. Такому человеку нельзя было поручать контроль над советскими учреждениями и заводами, но Ландер был приспешником Троцкого, и Троцкий рекомендовал его. За неполный год пребывания на посту наркома Ландер полностью дискредитировал себя, показал, что никоим образом не годится для такого большого дела. Тогда Ленин поручил государственный контроль товарищу Сталину. При реорганизации наркомата госконтроля в Рабкрин Сталин остался на посту наркома. Сталинский Рабкрин делал огромную работу по приведению государственного управления в порядок и по строительству самого государства. Наладив дело, товарищ Сталин передал Рабкрин в надежные руки товарища Куйбышева[30].

Я тоже попытался наладить дело в канцелярии Совнаркома.

Не мог я смотреть спокойно на то, что там творилось. Был я не семи пядей во лбу и опыта канцелярской работы не имел, но изучал канцелярское дело и делопроизводство в коммерческом училище. Этих знаний мне на первых порах хватило, а дальше уже все приходило с опытом. Я навел порядок в картотеке и обращении документов, упростил взаимодействие с наркоматами и сделал еще кое-что для того, чтобы канцелярия работала как часы. Хорошее бросается в глаза сразу. Меня похвалили раз, другой. Сам Ленин назвал порядок в канцелярии «образцовым». В числе прочих документов через канцелярию Совнаркома проходила переписка Ленина. Владимир Ильич был недоволен, если не получал ответа на какое-то из писем. А случалось ведь и так, что письмо пропадало не по дороге, а в самой канцелярии из-за безответственности кого-то из сотрудников. В работе с документами очень важна аккуратность. Подшил не в ту папку, положил не в ту ячейку – и все, пропал документ.

Канцелярия Совнаркома, как и весь соваппарат[31] того времени, была полна случайных людей. Для отбора кандидатов при поступлении на службу существовало два критерия – происхождение и грамотность. Досконально проверять анкеты было некогда и этим обстоятельством часто пользовались различные элементы, которых к Совнаркому и на пушечный выстрел нельзя было подпускать. Во время моей недолгой работы в канцелярии (10 месяцев) разоблачили два десятка сотрудников, скрывших свое дворянское или буржуазное происхождение. С грамотностью тоже не все было гладко. Умение читать, писать и считать еще не делает человека пригодным к канцелярскому делу. Для этого дела, как и для любого другого, нужны особые качества. В первую очередь – аккуратность и исполнительность. Хорошо, если этими качествами обладала треть сотрудников Совнаркома. Мне пришлось избавиться от тех, кто не годился для работы в канцелярии. Это вызвало недовольство и кривотолки. Начали говорить о том, что я «не берегу опытные кадры», «разваливаю работу канцелярии» и т. п. У предыдущей начальницы канцелярии Бричкиной[32] в канцелярии остались сторонники, которые составили «антимехлисовскую группу». В сравнении с нетребовательной Бричкиной, которая совершенно развалила работу канцелярии, я «проигрывал». На меня начали жаловаться, потребовали моего отстранения. Жалобы дошли до Ленина. Сам Владимир Ильич такими мелочами не занимался, поручал их своему секретарю Марии Игнатьевне Гляссер. Гляссер была знакома с Лениным по совместной работе в «Искре»[33]. Гляссер пользовалась большим и совершенно незаслуженным влиянием в Совнаркоме. Она была интриганкой в духе царских придворных, кичилась своей близостью к Ленину и на этом основании считала себя выше других. Кроме того Гляссер покровительствовала Бричкиной. Были они два сапога пара.