– Македонцы, – довольно осклабился Иллур, словно услышав его мысли, – значит, скоро мы увидим и самого Филиппа.

Встреча с македонцами произошла в тот же день, около полудня. После того как отряды скифов окончательно расправились с войском дарданов, сброшенным с перевала, и захватили обе лежащие за ними долины, Иллур приказал встать в одной из них лагерем.

Едва армии заметили друг друга, как от македонцев прибыли послы – пятнадцать тяжеловооруженных всадников, требуя немедленно допустить их к самому Иллуру. Все македонские воины были одеты в раззолоченные кирасы и явно происходили не из бедных слоев. Разглядывая этих помпезных катафрактариев, Леха много бы дал, чтобы узнать, о чем они будут говорить с его кровным братом, направляясь в царский шатер. И был очень обрадован, когда за ним явился посыльный.

– Царь ждет тебя, Ал-лэк-сей, – сообщил ему бородатый воин, – следуй за мной.

«А я-то уж думал без меня пообщаются, – пронеслось в мозгу Ларина, спешившего за посыльным к установленному на холме шатру, – не забыл, братец».

Скользнув взглядом по богато украшенным лошадям посольства Филиппа, что находились у шатра вместе со своими всадниками, адмирал проскользнул внутрь. Не успел он войти, откинув полог, как Иллур извлек из-под нагрудника медальон – золотую птицу с обломанным крылом – и предъявил ее трем стоявшим перед ним македонцам. Самый рослый из них поклонился, снял шлем и потянулся за «ответной частью», которая служила условным знаком заговорщиков. Но покосился на вошедшего, и рука его замерла на полпути.

«Неплохо бы толмача сюда», – подумал Ларин, разглядывая греков и стены шатра. К его удивлению желание тотчас исполнилось. В шатре появился невысокий человек в скифской одежде, но лицом напоминавший выходцев с востока. Ларин неоднократно видел его, это и был штатный переводчик скифского царя. Очередной штатный переводчик, находившийся на этом посту с начала военной кампании против гетов. Поскольку по роду службы переводчики слышали слишком много такого, чего им знать совсем не следовало, то время от времени пропадали, а их место занимали другие. Но отказаться занять освободившееся место, получив приказ царя, никто, ясное дело, не смел. Поскольку сам Иллур тоже был не очень силен в греческом, хотя и знал его лучше, чем Ларин, выучивший несколько фраз, чтобы иногда самолично общаться с пленными.

– Это мой кровный брат Ал-лэк-сей, – представил адмирала посланникам Филиппа царь скифов, – он знает обо всем. И это он будет тем посланником, которого вам надо будет переправить через море к Ганнибалу с добрыми вестями.

– А этот человек будет переводить мне вашу речь, – указав на толмача, кратко пояснил Иллур грекам и, заметив недовольное лицо Девкалиона, снизошел до объяснения, – я не так хорошо успел изучить ваш язык. Ничто из сказанного здесь не выйдет за пределы моего шатра. Филипп может быть спокоен.

Главный из прибывших греков скользнул подозрительным взглядом по лицу толмача, затем по лицу адмирала, явно считая их лишними участниками встречи, но, сжав зубы, смирился. Выбора у него не было. К сожалению, не все люди на свете владели македонским, чтобы общаться с посланцами Филиппа. И скифский царь здесь диктовал свои условия.

– Меня зовут Девкалион, – с легким поклоном ответил надменно державшийся грек, который, похоже, был здесь за главного, – я посол Филиппа Пятого. А это мои помощники Плексипп и Демофонт. Кроме царя, только мы трое будем вести с вами все переговоры. И только мы будем знать обо всем. Для всех остальных наши дела – полная тайна.

– Я буду нем как рыба, – проговорил Леха, приложив руку к сердцу и становясь чуть поодаль.

Когда все формальности были закончены и македонские послы, продемонстрировав наконец обломок золотой птицы Иллуру, сели напротив него на лавки и выпили предложенного вина, царь осведомился:

– Когда прибудет сам Филипп?

– Три дня назад Эпир напал на Македонию, и наш царь отправился на эту войну, – нехотя сообщил Девкалион, – он находится в нескольких днях пути отсюда. А меня с войском он послал навстречу к вам, чтобы сломить дарданов.

– И что, – беззастенчиво поинтересовался Иллур, откровенно усмехнувшись, – дарданы сломлены?

Как ни старался, царь скифов не мог скрыть некоторого презрения к грекам и послы, которые в свою очередь относились к скифам как к варварам, это почувствовали. Лица Девкалиона, Плексиппа и Демофонта залились краской. Казалось, они готовы схватиться за мечи. В воздухе возникла напряженность. Но Девкалион был ловким политиком и не первый раз выполнял столь щекотливые задания собственного царя. Сейчас судьба повелевала им сражаться вместе, как союзникам. А потому грек справился со своими чувствами.

– Еще нет, – вымолвил Девкалион, – но большинство земель этого племени и много крепостей захвачено мной и разрушено. Еще несколько дней и мы окончательно уничтожим сопротивление дарданов.

– Это будет несложно, – вдруг вставил слово Ларин, вспомнив недавние битвы, – мы вам тут помогли немного, разбив по пути несколько армий. Не слишком-то вы торопились на встречу с нами.

Толмач воззрился на Иллура с немым вопросом во взгляде. Но царь неожиданно разрешил ему перевести это восклицание. Выслушав перевод, Девкалион нахмурился – эти скифы вели себя слишком смело, скорее как хозяева, чем равные союзники, – но вновь совладал с собой. Армия Иллура была велика, хоть и потрепана в многочисленных сражениях.

– Началась новая война с Эпиром, – повторил грек, – и мы были вынуждены воевать сразу на два фронта.

Леха даже усмехнулся, услышав такой ответ, но вслух больше ничего не сказал. Хватит с него. И так чуть не сорвал переговоры.

– Даже на три, – нехотя признался главный посол, – вчера пришла весть, что иллирийские пираты напали на наше побережье и сожгли часть кораблей, стоявших в гавани. Филипп приказал атаковать их прибрежные селения и даже вторгнуться в глубь горных отрогов, где они скрываются от своих врагов.

Девкалион отпил вина из золоченой чаши и, поставив ее на стол, продолжал излагать.

– Филипп осадил Орик в Эпире. И скоро возьмет его. Этот город – союзник римлян. Я же должен окончательно разбить дарданов, – посол обернулся в сторону своих помощников, молчавших до сих пор, – а Плексипп и Демофонт захватить города в южной Иллирии, продвинувшись до горных селений ардиев, самого воинственного племени из иллирийцев. Колонисты-греки из Аполлония и Эпидамна, что расположены на побережье, пока держат нейтралитет. Но Филипп приказал нам в случае чего не останавливаться перед разгромом этих городов.

– А как ведут себя римляне? – спросил Иллур, внимательно выслушав все, что поведал ему посол македонского правителя. – Что слышно о консулах?

– Ардии не зря напали на наши корабли, – пояснил Девкалион, – за ними стоят римляне. Ганнибал терзает их легионы, но Рим быстро восстанавливает силы. Мы несколько раз перехватывали корабли с советниками римлян, которых консулы посылают к иллирийцам. И знаем, что римляне перебрасывают свои легионы на восточное побережье для того, чтобы потом переправить их сюда. У них большой флот и они контролируют море. Мы не должны позволить им появиться здесь.

– Посланник Ганнибала уверял меня, что у вас тоже большой флот, – заметил Иллур, вновь невольно скривив губы в усмешке, – и вы сможете направить его против Рима. Ведь почти весь мой флот остался в Крыму.

Постепенно спесь слетела с Девкалиона, и Ларин увидел перед собой усталого вояку.

– Да, у нас есть флот, – ответил он, медленно процеживая слова сквозь зубы, – и мы достойно встретим римлян. Но их флот сейчас сильнее. А мы втянуты в войну с иллирийцами, Эпиром и теперь дарданами. Мы, конечно, разобьем всех наших врагов. Но если… царь скифов нападет на Иллирию, то войскам Филиппа будет сделать это гораздо легче.

– Так я и знал, – пробормотал Леха себе под нос, – все приходится делать самим.

А когда толмач, уловивший исходившие от него звуки обернулся, – адмирал сам замахал руками, мол, «не надо переводить».