Федор прыгнул сначала на телегу, а оттолкнувшись от нее, на лошадь, с которой бросился на скакавшего мимо верхового, свалив его на землю. Не успели они приземлиться на дорогу, подняв клубы пыли, как Федор нанес своему противнику нокаутирующий удар в челюсть. А когда тот отпустил кол, еще и в кадык. Парень на мгновение задохнулся от боли, но не сдался и сам вцепился в горло Федору, пытаясь его задушить. Тогда командир двадцатой хилиархии саданул противнику коленом в пах, а когда хватка ослабла, резким движением сломал шейные позвонки. Не до сантиментов было – приближались двое с кинжалами. А за ними и другой конный с колом. Увидев, что стряслось с подельником, он развернул коня и поскакал обратно, не включаясь в схватку с Летисом и Терисом, уже поранившими нескольких бандитов.

Оставив бесформенную тушу валяться в пыли, Федор вскочил, отбежав ко второй телеге с колом в руках. Когда его атаковали пешие мародеры с ножами, он ловко выбил из рук одного кинжал, обезоружив, а второму нанес кроткий удар тупой стороной кола в лоб. Первый бандит завизжал от боли, схватившись за запястье и мгновенно позабыв про Федора. А второй просто рухнул на дорогу без сознания. Зато конный мародер приближался очень быстро, занеся свое отточенное орудие для удара, которым должен был лишить Чайку жизни. То, как этот парень умеет драться своей отточенной пикой, не сходя с коня, Федор уже видел. А потому предпочел бесконтактный бой. За несколько мгновений до того, как всадник налетел на него, Федор метнулся вниз, подхватил сверкнувший в пыли кинжал валявшегося в пыли бандита и швырнул его навстречу всаднику. А сам, не глядя на результат, нырнул под телегу.

Промелькнуло всего несколько секунд. Но пока он переворачивался под телегой, услышал грохот падения и глухой стук копыт удалявшейся лошади. По камням прокатился оброненный кол. А Федор, осторожно поднявшись, увидел прямо перед собой, на телеге, между двух амфор с вином, мародера с неестественно выгнутыми руками. Из шеи торчала рукоять кинжала, по которой на покатый бок амфоры и дальше вниз, на солому, стекал ручеек.

– Ну вот и отлично, – как ни в чем не бывало заметил Федор, глянув в глаза мертвецу, – с кавалерией разобрались. Пора добить пехоту.

Он выдернул окровавленный нож и, обогнув телегу в несколько прыжков, оказался рядом с тем бойцом, которому недавно отбил руку. Тот все еще скулил, прыгая рядом с возом, но, едва завидев возникшего рядом Федора, попытался сбежать. Однако было поздно. Свидетели Чайке были не нужны. Он резко всадил мародеру в живот кинжал и выдернул обратно. А затем, не обращая внимания на второго, оглушенного, устремился к последней телеге, у которой еще кто-то дрался. За его спиной раздался звук падающего тела. Это мародер, покачавшись на обмякших ногах, испустил дух, распластавшись в пыли.

Приближаясь к телеге Сандракиса, которого он заметил в сотне метров от дороги за деревьями, Федор понял, что битва выиграна. Поле боя уже было очищено от нападавших. Вокруг телеги валялось несколько трупов. И те, кого отправил к праотцам Летис, орудуя топором, были легко отличимы от убитых Терисом по страшным ранам, которые здоровяк из Утики нанес им своим топором.

Когда Федор оказался всего в десяти шагах, то увидел, как его друг расправился с горбуном, последним из мародеров, оказавших сопротивление «слугам» греческого торговца. Горбун трусом не был и отступать не хотел, как двое его людей, побежавших, едва стало ясно, что удача изменила им. Бросив своего главаря, мародеры уже были у стен домов заброшенного города и вскоре скрылись среди них. Федор проводил их настороженным взглядом, но преследовать не стал.

А Горбун не сбежал. Он отчаянно дрался с Летисом сразу двумя кинжалами и умудрился одним из них едва не порезать финикийца, царапнув его острием по руке. Но разъяренный Летис, отбив его клинок, ударом ноги развернул горбуна на пол-оборота и всадил ему в спину топор. Раздался хруст позвоночника и главарь упал на дорогу замертво, раскинув руки. С нападавшими было покончено.

Привыкший на войне к виду крови Федор, окинув взглядом сначала Летиса, затем стоявшего чуть поодаль Териса, и деловито уточнил:

– Все живы?

– В порядке, – выдохнул здоровяк, опуская топор и осматривая свою руку, – поразмялся немного, да вот царапину этот бандит оставил.

– А ты? – перевел взгляд на своего штабного работника Федор.

– Я не ранен, – бодро ответил Терис и добавил с гордостью, – убил двоих бандитов.

– Молодец, парнишка, – похвалил его Летис, присаживаясь на край телеги, – хорошо дрался.

– Найди какую-нибудь тряпку и перевяжи Летиса, – приказал Федор своему адъютанту.

Осмотрев убитых врагов, он вдруг заметил последнего возницу, который так и просидел на своей телеге всю схватку, обратившись в соляной столб. Это его и спасло. Присмотревшись повнимательнее, Федор заметил, что единственный выживший из рабов Сандракиса был немой. Чайка даже обрадовался этому. Теперь никто не мог выдать их римлянам, кроме самого купца, который все еще прятался за деревьями, выжидая.

– Эй, торговец, – крикнул ему Федор, взмахнув рукой, – давай сюда, опасность миновала!

Грек осторожно вышел из своего укрытия и вернулся на дорогу. Осмотрев место разыгравшегося побоища, он перевел на Федора взгляд, в котором читалась если не вечная преданность, то восхищение. Сандракис лишний раз убедился, что с этими людьми лучше не шутить и не замышлять против них ничего плохого.

– Однако двух возниц они все же убили, – заметил вслух Федор, оглядывая опустевшие телеги, которые стояли чуть впереди, – придется разделиться. Летис, садись на вторую телегу и помни, что с этого момента ты немой. Чтобы не спросили, молчи или мычи. И топор выкини. Он тебе больше не нужен.

Летис с сожалением кивнул, отбросив окровавленный топор в канаву. А едва Терис закончил перевязывать ему руку какой-то ветошью, найденной в телеге, отправился выполнять приказание.

– Ну а ты, – обернулся к прошедшему новое боевое крещение подростку, – сначала объясни настоящему немому, что он поедет теперь последним, а мы первыми. И сам садись за вожжи в пустую телегу. Только сотри там кровь с амфоры, я немного испачкал товар. Думаю, что хозяин должен передвигаться на головной телеге. Особенно если придется беседовать с римской охраной. Да, Сандракис?

Грек быстро кивнул, услышав свое имя. Похоже, он начал понимать по-финикийски.

К Таренту они подъехали уже в сумерках. Никаких приключений с ними больше не произошло, разве что повстречали несколько разъездов римской конницы, которые досмотрели их мельком и пропустили. При каждой встрече Сандракис что-то бормотал и осторожно клал в ладонь римским командирам несколько монет из кошелька, что предусмотрительно вернул ему Федор еще в лагере. Пока грек общался с представителями военной власти, Федор старательно поправлял сбрую и гладил уставших животных по холке, изображая большое рвение. В душе он немного переживал за Летиса, у которого с выдержкой были проблемы. Мог и сорваться, врезав какому-нибудь особенно назойливому легионеру в ухо с разворота. Даже не вступая в разговор. Но, к счастью, римляне не обратили никакого внимания на слуг греческого торговца, удовлетворившись полученной мздой.

Чайка перед выездом приказал Сандракису не скупиться. Эти расходы окупятся сторицей, если им удастся пробраться в Тарент и вернуться обратно. Он даже обещал Сандракису неплохой гонорар за помощь, хотя мог вполне ограничиться шантажом, ведь держал в заложниках его сына.

Едва телега поднялась на очередной холм, как Чайка узрел вдалеке, за последней долиной, знакомый силуэт крепостной стены, прерываемой многочисленными башнями. Почти севшее солнце еще посылало последние лучи, которые заставляли поблескивать латы римских легионеров, медленно перемещавшихся по стене. Наметанным глазом Чайка заметил многочисленные баллисты и катапульты, а также собравшуюся возле них прислугу.