– Стало быть, расклад оказался необычным. Чем же?

– Нашей беседой. Ту глубину, с которой Сергей – если это, конечно, его настоящее имя – владел вопросами международной стратегии, редко встретишь за пределами лучших аналитических центров и высших правительственных кругов. Когда перед тобой раскладывают по полочкам сложнейшие проблемы, ты поневоле слушаешь.

– Похоже, он прекрасно знал, кто вы такой.

– Мне это стало очевидно уже через пару минут после начала разговора. Я не сомневался, что они с Ремом – крупные фигуры в мире разведки. Все шло очень гладко, и мне было любопытно, что именно они предложат.

– Вы знали, что последует предложение?

– То или иное. Но они не акцентировались на деньгах, и… в общем, хотите верьте, хотите нет, дело вообще было не в этом. То есть не в деньгах. Дело было в идее.

– В идее, как же, – отрезала Ева. – Вы хотите сказать, что апартаменты на юге Франции или яхты с загорающими двадцатилетними сербскими инструкторшами по фитнесу – все это не имеет отношения к деньгам? Что речь идет об убеждениях?

– Как я уже сказал – хотите верьте, хотите нет.

– А кто такой Тони Кент?

– Понятия не имею.

– Закулисный посредник. В сущности, он вам и платил, хотя следы заметал весьма старательно.

– Вам виднее.

– Вы уверены? Подумайте еще раз. Тони Кент.

– Абсолютно уверен. Меня не посвящали ни в какие детали. Не называли никаких имен, даю вам слово.

– И вы хотите сказать, что поверили в это самое их дело? Серьезно?

– Ева, выслушайте меня, прошу. И вы знаете, и я знаю, что мир катится к чертям. Европа рушится, Штатами руководит имбецил, а исламский юг в поясе шахида движется на север. Центр не справляется. На сегодняшний день мы облажались.

– Это вы так видите.

– Это то, как обстоят дела, точка. Мне можно возразить: мол, проигрыш Запада – выигрыш Востока, мол, пока мы тут горим, они греют руки. Но в долгосрочной перспективе все иначе. Наши проблемы рано или поздно становятся их проблемами. Единственный способ добиться хоть какой-то стабильности, единственный способ выжить – сотрудничество главных держав. Речь не просто о торговых соглашениях или политических альянсах, а о том, чтобы все они дружно и энергично взялись за утверждение и защиту наших ценностей.

– А если конкретнее, что это за ценности?

Он подается вперед. Твердо глядит ей в глаза.

– Ева, послушайте. Мы здесь одни. Никто за нами не следит, никто не подслушивает, всем по фиг, о чем мы тут беседуем. Поэтому я прошу: одумайтесь. Вы можете встать на сторону будущего, а можете зациклиться на сгоревших обломках прошлого.

– Вы хотели рассказать о ценностях.

– Я расскажу о том, что перестало работать. Это мультикультурализм и демократия, построенная на правиле наименьшего общего знаменателя. Их дни сочтены.

– И что же придет на смену?

– Новый мировой порядок.

– Созданный предателями и наемными убийцами?

– Я не считаю себя предателем. А что касается убийц – чем, по вашему, занимается Отряд Е? Вооруженное крыло необходимо любой системе, и да, у нас есть свое.

– А зачем вы убили Виктора Кедрина? Его политическая философия, кажется, вполне в вашем духе.

– Так и есть. Но Виктор был еще и пьяница со слабостью к малолеткам. Рано или поздно это вылезло бы наружу и запятнало бы идею. А так он мученик, трагически погибший за убеждения. Не знаю, приходилось ли вам бывать в последнее время в России, но Виктор Кедрин там повсюду. Плакаты, газеты, блоги… Такая популярность ему при жизни и не снилась.

– Назовите мне имя этой женщины.

– Какой?

– Той, что у меня под носом убила Кедрина, а также Саймона Мортимера и бог знает скольких еще.

– Понятия не имею. Вам лучше поговорить с кем-то из отдела по клинингу.

В ту же секунду, не сознавая, что делает, Ева выхватывает из кобуры пистолет и направляет его Крэйдлу в лицо.

– Я же, блин, сказала со мной не играть. Как? Ее? Зовут?

– Говорю же, не знаю. – Он пристально смотрит на нее. – Еще, полагаю, вам лучше убрать эту штуку, пока она не натворила бед. Живой я для вас гораздо ценнее, чем мертвый. Только вообразите, как вам придется все это объяснять.

Злясь на себя, Ева опускает пистолет.

– А вам не мешало бы помнить, на каких условиях вы сидите здесь, беседуя со мной, а не под арестом за измену. Вы сейчас назовете мне все свои контакты и расскажете, как выходите с ними на связь. Какие услуги оказали и какую информацию успели передать. Кто и как вам платит. И сообщите мне имена всех до единого офицеров секретных служб, да и любых других людей, которые продали свою страну этой организации.

– «Двенадцать».

– Что?

– Это ее название. «Двенадцать». Le Douze. Dvenadsat.

Раздается решительный стук в дверь, и в комнату заглядывает солдат, который их сюда провожал.

– У шефа для вас сообщение, мадам. Вы можете выйти наверх?

– Ждите здесь, – приказывает она Крэйдлу и вслед за солдатом поднимается на первый этаж, где ее ожидает плотно сбитый усатый офицер.

– Звонил ваш муж, – сообщает он. – Говорит, вам нужно срочно ехать домой. К вам кто-то проник.

Ева изумленно глядит на него.

– Он больше ничего не сказал? С ним все в порядке?

– Боюсь, у меня нет такой информации. Извините.

Она кивает и ощупывает карманы в поисках телефона. Сначала – автоответчик, но через пару секунд Нико перезванивает сам.

– Я дома. Здесь полиция.

– Так что случилось?

– Все довольно странно. Миссис Хан через дорогу увидела, как из окна нашей гостиной вылезает какая-то женщина, по всей видимости, совсем обнаглевшая – она даже не пыталась прятаться, и миссис Хан набрала 999. Я узнал об этом от копов, они приехали за мной в школу и повезли домой. Насколько я могу судить, ничего не пропало, но…

– Но что?

– Просто приезжай, ладно?

– Как я полагаю, женщины и след простыл?

– Да.

– Есть описание?

– Молодая, стройная…

Ева уже и так знает. Знает наверняка. Как знает и то, что Нико, судя по его голосу, что-то недоговаривает. Через несколько минут она мчится на юг по трассе А303, Крэйдл – на пассажирском сиденье. Ей физически отвратительно подобное соседство, отвратителен легкий, но уже приевшийся запах его туалетной воды. Однако чувствовать его за спиной было бы еще хуже.

– Я уполномочен сделать вам предложение, – обращается он к ней, когда они проезжают мичелдеверский автосервис.

– Предложение? Вы, блин, издеваетесь?

– Слушайте, Ева, я не знаю точно, каков ваш теперешний статус и в каком именно отделе вы сейчас работаете, но мне известно, что еще недавно вы занимали один из младших постов в Темз-хаусе, занимались вопросами взаимодействия и получали мизерное жалование. «Государственная служба – награда сама по себе», бла-бла-бла, прочая подобная фигня. И готов спорить, все примерно так и осталось. По крайней мере, в финансовом плане.

– Черт! – Ева резко жмет на тормоз, чтобы не врезаться в «Порш», который решил обогнать ее по левой, медленной, полосе. – Куда прешь, козел!

– Однако представьте: у вас в банке лежат несколько миллионов, и, когда настанет подходящий момент, вы с мужем сможете бросить работу и свалить куда-нибудь на солнышко. Провести остаток жизни, путешествуя первым классом. Больше никаких тесных квартирок и давок в метро. Никаких бесконечных зим.

– И у вас уже все это блестяще вышло.

– В итоге выйдет. Поскольку я знаю, что вы достаточно умны и понимаете, что я вам нужен. Что корабль государства даже не тонет, а уже пошел ко дну.

– Вы правда в это верите?

– Ева, то, что я предлагаю, – не измена, а здравый смысл. Если действительно хотите служить своей стране, вступайте в наши ряды и помогите построить новый мир. Мы везде. Имя нам легион. И мы вознаградим вас…

– О боже, только этого не хватало.

В зеркале заднего вида приближается, неуклонно увеличиваясь, полицейский мотоцикл с мигающими синими маячками. В надежде, что он промчится мимо, Ева сбавляет скорость, но тот, обогнав, едет прямо перед ней, а патрульный машет рукой, указывая на обочину.