Завтра я обязательно буду в порядке…

«Я? Это я, бл*дь, тебя в том кафе подцепил что ли?! Ты нах*ра мне свидание назначила, если знала, что ты – моя сестра?! Что за еб*нутые приколы, Яна?!» – крутилось в голове как на повторе, пока я стояла посреди комнаты, глядя на испорченную дверь.

Вот, значит, какого он обо мне мнения…

Ни на миг не задумался, что я тоже ничего не знала. Просто взял и обвинил сразу во всех грехах. Вынес приговор без суда и следствия. Потому что…

А, собственно, почему?

Просто так? Захотел? Так удобнее? Или что?

Действительно верит в подобное?

Что вообще за бред!

Мало того, что мы с ним родственники, оказывается, так я теперь ещё и стерва, использующая парней для своих игр, чтобы разогнать скуку.

Зашибись!

А ведь можно было объясниться, сказать правду… Не смогла. Стало так обидно и больно от его недоверия. Ведь даже ни шанса не оставил мне… себе… нам…

От последней мысли по сердцу в очередной раз за последний час будто кинжалом полоснули. Но несмотря на то, что внутри всё пылало, внешне я по-прежнему оставалась безучастной. Внутри обливалась слезами, на деле же глаза хоть и пекло, но ни единой капли не скатилось по щеке. И все действия выполняла, скорее, механически, чем осознанно. Закрыла дверь, посетила ванную, переоделась, разобрала кровать, выключила свет, легла… и чуть с ума не сошла в возникшей темноте. Она вмиг напомнила чёрную бездну взора Мстислава. Едва не задохнулась от нахлынувшей паники. Встала, включила свет. И так и осталась стоять, не зная, что делать и как быть дальше. А потом пришла она… волна из боли, гнева, обиды и отчаяния. Попавшая под руку настольная лампа первой отправилась в полёт, с грохотом разбившись о стену. Следом за ней – всё, что лежало рядом: бумаги для черчения, тетради, карандаши, ноутбук…

Носилась по комнате, уничтожая всё, что попадалось по пути. Вымещая злость на ни в чём не повинных предметах интерьера. Только ни черта легче не становилось. Наоборот, с каждым пройденным мгновением становилось только хуже. Словно Мстислав по-прежнему продолжал меня душить. Уж лучше бы так и было. Потому что, пока он был рядом, у меня ещё получалось хоть как-то держаться, а теперь… словно в середину моря кинули и оставили барахтаться одну, со стороны наблюдая, выживу или потону. А я не хотела выживать. Я хотела тонуть. Медленно и неотвратимо опускаться на самое дно этой боли, чтобы она, наконец, отпустила меня. Но на деле в лёгких только сильнее давило. Будто мне грудную клетку наживую вскрывали в попытке добраться до сердца, которое билось лишь каким-то не иначе как чудом. И сидя на полу разгромленной комнаты, я только и могла, что безуспешно пытаться взять под контроль свои чувства, которые медленно, но верно, подобно самой ядовитой кислоте, разъедали мой разум. Слайды наших с Мстиславом встреч прокручивались в голове снова и снова, перемежаясь с тем мгновением, когда я узнала, кем он является.

«Брат, брат, брат…» – билось набатом в висках, пока я барахталась в своём отчаянии.

Будто в каком-то чёртовом романе оказалась, но, в отличие от них, никакого счастливого конца для нас не предусмотрено. Это не сказка, а жизнь, где чудес не случается. Оставалось только жалеть себя и пытаться как-то смириться с произошедшим и жить дальше. Но проще сказать, чем сделать. Хватило ужина, чтобы понять, что даже осознание нашего родства не унимало тех чувств, что пробудил во мне Мстислав. Так что, наверное, даже лучше, что он теперь меня ненавидит. Глядишь, станет держаться подальше от моей персоны. Мне так точно будет спокойнее.

Сколько бы так просидела, неизвестно. Дверь отворилась почти бесшумно. Шаги отца тоже были тихими. Он хмуро осмотрел созданный мною хаос, затем его бровь и вовсе недоумённо приподнялась, когда взгляд остановился на оставленной Мстиславом вмятине на двери. Послышался усталый вздох. Мужчина прошёл вглубь комнаты и уселся в кресло, аккуратно похлопав по подлокотнику в явном приглашении.

– И что вы не поделили?

Я же… рассмеялась.

Вот что ему сказать?

Папочка, понимаешь, я познакомилась с парнем, в которого втюрилась, как последняя идиотка, а оказалось – это мой родной брат, который меня теперь ненавидит, потому что с чего-то посчитал, что всё это было игрой и подставой, которую я с обиды подтвердила?

О да, папочка оценит!

Даже возникла мысль реально сказать правду. Посмотреть на реакцию. Может, тогда вместе посмеёмся, кто знает.

– Ульяна, – послышалось от него всё такое же хмурое. – Я спросил, что у вас произошло, и что вы не поделили, – помолчал немного, после чего добавил устало: – Хоть ты не ври мне, ладно?

Посмотрела на него затравленным взглядом и покачала головой.

– Это не важно, – произнесла я охрипшим после криков голосом. – Уже не важно, – повторила уже тише. – Всё хорошо.

Ну или будет. Когда-нибудь.

Зато путы истерики отпустили, позволяя, наконец, мыслить здраво.

– Мстислав вспыльчивый. Очень. Но отходчивый. Прояви терпение, – по-своему расценил случившееся родитель. – Я понимаю, тебе здесь пока некомфортно и неуютно. Но ему тоже нелегко привыкнуть к тому, что в его жизни теперь есть сестра. Сама понимаешь, я тебя не в предыдущем браке «нашёл», – заново похлопал по подлокотнику, подзывая к себе ближе.

Я на его слова согласно кивнула, осматривая убитую обстановку. Постаралась на славу, нечего сказать. А ведь никогда раньше не считала себя склонной к такому проявлению агрессии.

– Я сорвалась, – пояснила отцу, оставаясь на прежнем месте. – Прости. Не знаю, что на меня нашло. Такое впервые на самом деле.

– То есть рассказывать отказываешься? – насмешливо отозвался папа, сам поднялся на ноги, подошёл ко мне, подхватил под локоть и повёл прочь из комнаты. – Прям, как брат. Такая же упрямая, – проворчал беззлобно.

Пришли мы на кухню. Там была всего одна служащая, которой отец велел убрать в моей комнате. Сам же… принялся готовить мне мой любимый горячий шоколад. Ещё и мороженое из морозилки достал, поставив передо мной.

– Прости, я не спец по части женской депрессии, – улыбнулся виновато. – Срабатывает? – добавил участливо, кивнув на мороженое.

Невольно рассмеялась, но на этот раз искренне и свободно, чувствуя, как внутри меня, и правда, ослабляется тугой узел.

– Срабатывает, – кивнула чуть смущённо. – Спасибо, – взяла предложенную ложку и зачерпнула немного холодного десерта.

– Кажется, ещё полагается попкорн, мелодрама и куча бумажных салфеток, – призадумался, набирая мне чашку шоколада из кофемашины.

– Можно и без поп-корна, а вместо мелодрамы какой-нибудь триллер. А то, боюсь, мы с тобой оба заснём ещё в начале фильма.

Что поделать, не любим ни он, ни я всякого рода сопливые девчачьи фильмы. Скукота!

– С поп-корном, у нас и так напряжёнка, – удручённо вздохнул родитель. – Мы тут, понимаешь ли, только исключительно здоровой пищей питаемся, – поставил чашку передо мной и склонился, продолжив уже заговорщицким шёпотом: – Мороженое – нелегальное. Не сдавай меня.

И снова я рассмеялась.

– Ни за что! – пообещала ему. – Но только если ты обещаешь им со мной делиться! – добавила следом, продолжая уделять внимание мороженому.

– Договорились, – хмыкнул отец и отошёл за порцией кофе для себя.

– А за комнату прости, – шумно выдохнула я, опустив взор. – Правда, прости. Честно, мне не свойственны такие истерики. И я постараюсь больше не допускать подобного, – взяла чашку с шоколадом, закинула в него несколько ложек мороженого и принялась попивать напиток мелкими глотками.

– Лучше постарайся найти общий язык с Мстиславом, – покачал головой родитель. – Истерики в процессе адаптации не запрещаются. Нельзя постоянно всё в себе держать, – улыбнулся по-доброму. – Попросил бы тебя ещё и с Региной найти общий язык, но даже мне самому это за двадцать с лишним лет не удалось, так что таких подвигов от тебя требовать не стану, – хмыкнул в довершение и с самым благопристойным видом засел употреблять мороженое.