— Мой брат нужен всем, особенно сейчас, когда Дома готовы перегрызть друг друга за новые земли! А его они боятся. Это удобно, хоть и неприятно, — что-то хрустнуло, видимо, Мэллин нашел где-то обожаемое яблоко. — Ну что за кислятина, Лиа? Я вроде бы давно тебе сказал, что мне по душе сладкое!

— Матерь-яблоня засохла, как и ваш дуб. Так что пробавляйся кисленьким, — Лианна вздохнула. — В том-то и беда, что нам, женщинам, для счастья нужен только любимый, а вам — целый мир. Вот и думаешь, какой поводок хорош — короткий или длинный… а когда решаешь, что поводок не нужен вовсе, тебя упрекают в равнодушии.

— Лианна! — вскричал Мэллин. — Вы же помирились! Или твой избранник снова взялся демонстрировать редкостное непонимание всего? У него такие приступы раз в две тысячи лет? Может, ему напомнить, как пришлось расстроить на-тот-момент-ни-в-чем-особо-не-повинного, фух, еле выговорил, Фордгалла?

Настроение беседы переменилось, хотя Мэренн не сказала бы, почему — от воспоминаний из древности или упоминания древесного Лорда. Лианна вздохнула близко, прошелестела платьем, и солнечный блик снова проскакал поперек лица Мэренн. Со стороны Мэллина хрустнуло, донесся дразнящий яблочный запах.

— Мне-то можешь сказать, Лиа, поверь, мой опыт в семейных драмах поболее твоего.

— Мы не помирились, потому что не ссорились, и хватит о нашей семье. Я уже вдоволь наговорилась с Джаредом, — Лианна вздохнула тяжелее. — Давай об этой юной и храброй волчице. Надо же, заложить собственную жизнь ради спасения мира!

— Ха, кто-то готов был отдать собственную жизнь ради Дома, тут, знаешь, дело не в масштабах, — Мэллин снова похрустел. — Обычно дело в том, что кое-кто ищет повод героически сгинуть, раз жить в счастье отныне невозможно. Мне напомнить тебе, с чего такое начинается?

— Я ошибалась, и жестоко. Не ошиблась бы она!

Лежать неподвижно становилось все сложнее. Как Мэллин мог так говорить с королевой чужого Дома! Как Мэллин вообще мог так говорить!

— Так что с дорогой? — деловито перескочил Мэллин с темы на тему.

— Жаль, что я не могу лечить, как раньше, Проклятье, сам знаешь… Но я приготовлю травы. Они снимут тошноту и придадут сил, — в голосе королевы звучала полная уверенность в лучшем, так что у Мэренн отлегло от сердца, до того чувство оказалось всепроникающим. — Как бы я хотела еще ребенка! Моя девочка так быстро выросла! Помнишь, Мэллин, когда мы были молоды, то вспоминали Грезу. Сейчас волки вспоминают времена до падения Проклятия, когда все жили, как в сказке, сочиненной про нас верхними… А Мэренн красивая, тоже как из той сказки. Какие чудные будут дети!

— Родится только один, — глухо произнес Мэллин.

Мэренн вздрогнула, но этого, кажется, никто из собеседников не заметил.

— Что? Что за ерунда, свет души ярко горит у обоих!

Кажется, от слов Лианны в палатке стало жарко. Мэллин не отвечал.

— Кто посмел?! — казалось, сам воздух сейчас воспламенится.

— Ты знаешь, кто может посметь. За детей вступился сам Кернуннос, но даже он не может выторговать целых три жизни у серых капюшонов, — невесело ответил Мэллин, а затем добавил: — Знаешь, а я за девочку! Всю свою жизнь мечтал о личной принцессе! Ну, раз с тобой не получилось… Была еще одна арфистка, но это печальная история. Оказалось, что ее подослали друиды, так что мое сердце разбито навсегда. Или ты за мальчика? Тебе, в отличие от меня, нравятся принцы, даже те, кто прикидывается другом навеки, точа нож за спиной. А тут… Наследник, готовый наследник для снятия Тени! Так что, ты за мальчика? А девочка ум…

— Не-е-ет! — выкрикнула Мэренн, вскакивая с постели и распахивая глаза. — Не отдам! — и сама удивилась своему дикому крику.

— Умница, — захлопал в ладоши Мэллин. Стоящая рядом женщина в золотистой одежде, с отливающими желтым светом волосами и карими глазами задумчиво разглядывала Мэренн, а Мэллин продолжал:

— Знаешь, злость и гнев — очень полезны для волков. Куда лучше, чем равнодушие и апатия. Ты валяешься уже неделю, ничего толком не ешь и даже не отзываешься на имя. Похвально, конечно, но с самобичеванием пора прекращать!

— Неделю? — изумилась Мэренн, не отнимая рук от живота. Дыхание прерывалось, холодный пот градом лился по спине.

— Се-е-емь дней, — растопырил левую ладонь Мэллин и поднял вверх два пальца правой. — Моя прекрасная волчья королева, целых семь дней ты лишала нас своего общества. Это почти тянет на измену короне, но ты в этой короне и спишь, так что, я прямо теряюсь!

— Ты знал, что она не спит, — горько произнесла Лианна, шагнула к Мэренн и осторожно положила ее на постель.

— Я? Ни сном ни духом, — Мэллин состроил удивленное лицо. — Откуда бы мне, Лианна?

— Потому что ты вечно суешь свой любопытный нос, куда никто не просит! Ложитесь, моя королева. А ты убирайся отсюда, пока я тебя не испепелила! — обернулась Лианна к принцу. — И не возвращайся без владыки!

Мэллин вышел молча, на цыпочках, поклонившись на прощание и цапнув яблоко из широкого блюда на столе.

Онемевшая от удивления Мэренн легла, покоряясь мягкости рук Лианны. Послушно выпила горький настой, вкусный бульон и заснула с облегчением.

***

Проведя две недели у подножия Драконьего хребта, армия Дома Волка готова была к возвращению в цитадель. Дома поутихли, пусть ненадолго. Майлгуир не обольщался победой. Его жизнь достаточно давно превратилась в каждодневный труд, который не давал миру рухнуть и только. Движения вперёд тоже не было, владыка Благого двора видел это лучше многих. Дети почти не рождались, магия и любовь давно превратились в отраву… Не погубит ли он Мэренн?

В Доме Волка его поглотят дела. Поэтому, когда Лагун, глядя непривычно смущённо, попросил время, король волков согласился. Возможно, он не видел чего-то лишь потому, что был с этим чем-то слишком близко, как не может путник у подножия увидеть вершину горы. «Выживет только один», — билось в голове, мешая сосредоточиться, лишая возможности думать. Он не был уверен ни в чем, и был рад продолжить свое нежданно-негаданное счастье. Непривычно тихая Мэренн расцветала от его внимания, и Майлгуир, признавшись ей во время спасения, вновь открывал душу. Рассказывал о детстве, о тех местах, где побывал когда-то. О потерянных друзьях: неблагом Лорканне и морском царе Айджиане.

Гранья переругивалась с Антейном, а тот так радостно соглашался со всем, что предлагала дочь лэрда.

— И не мечтай о свадьбе!

— Как прикажешь, любимая!

— Даже не думай, что уйду из охраны! — сердилась Гранья.

— Да, дорогая, — соглашался Антейн.

— И ребенком будем заниматься вместе! Ты готов менять пеленки?

— Конечно, — очень серьезно отвечал Антейн и прикладывал руку к груди.

— И… И это вообще все ничего не значит! — фыркала Гранья.

— Я с тобой полностью согласен!

— Ты невыносим! — восклицала Гранья и убегала жаловаться Лагуну.

Майлгуир затемно посетил палатку Лианны, наступив на горло своей гордости. Солнечная королева поздравила с будущими детьми, заставив Майлгуира передернуться. Он покрутил слова друидов так и этак, послушал, что говорит Лианна, и понял, что по закону ничего не решить…

Всегда оставалась малая вероятность, что фраза заклятья допускает разные трактовки, но на этот раз друиды сказали весьма определенно, и Майлгуир не знал, как решить, чем сторговаться, через что выкупить у судьбы еще одну жизнь.

А теперь бродил по полю битвы, ставшему долиной смерти.

Кормак неотрывно следовал за владыкой, хоть Майлгуир и говорил, что после всего произошедшего защита ему не нужна. Начальник стражи подозрительно вглядывался в каждую статую, словно ожидая, что они готовы ожить и напасть.

Проклятие друидов застало воинов Дома Камня в разгар битвы. Кто-то замахивался копьем, кто-то лежал на земле или бежал… Майлгуир сам не знал, зачем решил пройтись по этому кладбищу, в которое превратилось поле у Драконова хребта.

Восходящее солнце облило каменные фигуры кровавым светом смерти. Поднялось, посветлело, а Майлгуир все ходил и думал. Кормак преданно шел след в след и даже не ворчал.