Примечания автора:
Да и кто отважится полюбить короля, что проклят вдвойне?
И если одна ночь может перевернуть жизнь владыки Нижнего, сможет ли он удержать свое хрупкое счастье посреди всех бурь мира?
“Все бури” относятся к циклу “Миру под Холмами”, но читаются однотомником. Действие романа происходит после “Вереска”.
========== Глава 1. Подарок на Лугнасад ==========
Виверн оказалось слишком много. Этим злобным и прожорливым порождениям старого мира давненько пришлись по вкусу мечтательные и доверчивые ши из Дома Неба. Добыча сама напрашивалась на зуб: небесных магнитом тянуло к чащобам Дома Волка в поисках колоритных пейзажей для своих картин. Вот и принц Фаррел, переброшенный сейчас через седло Майлгуира, не дождавшись полагающейся ему по статусу охраны, решил самолично исследовать окрестности Черного замка. И ведь стража предупредила об опасности, но тот лишь плечами пожал: по упрямству небесные ничуть не уступали волкам.
Рука Майлгуира ныла все сильнее, бедро саднило от столкновения с рогатой скотиной, но все залечит за ночь родная земля. Главное — волки-стражи во главе с королем успели вовремя. А то, что самого короля вела малая на помощь толика магии, не знал никто, почти никто. Догадывался об остатках силы у владыки Благих земель лишь советник.
Фаррел, лежащий в седле, охнул, а вороной всхрапнул — король, углубившись в раздумья, стиснул коленями конские бока.
Художник из Дома Неба сидеть пока не мог. Злую виверну, что вцепилась ему в задницу, с трудом оторвали уже после того, как отсекли ее голову от тела. Небесные ши королевской крови неплохо владели клинком, но не в тот момент, когда их помыслы уносились в туманные дали, руки вцеплялись в кисти, а глаза выискивали краски.
— Лучшей наживки для виверн не сыскать! Вы нарочно, что ли, лезете к ним в пасть? Обязательно кого поуродливее подавай? Может, и этот дуб отразите на вашем полотне?! —Майлгуир окинул сердитым взглядом огромный, давно засохший ствол.
Фаррел поднял голову и загорелся взглядом.
— О, какая красота! Владыка, умоляю!
— Сделаем перерыв, — устало махнул рукой король, досадуя на собственную насмешливость и приглашая спешиться небольшой отряд.
Спрыгнул с вороного сам, а волки-стражи помогли спуститься небесному принцу, протянули тыкву. Тот хлебнул терпкого вина, не сводя завороженного взгляда с кряжистого дерева, посеченного молнией еще в далекие времена Первой эпохи и окончательно засохшего после падения Проклятия.
Мидир, встретив напряженный взгляд сотника, покачал головой. Начальник отряда волновался вдвойне: сторожевой отряд — это вам не королевская стража, не ему следовало сопровождать владыку Благих земель!
Но владыка решил по-своему, как и всегда. И сейчас не стоит торопить небесного: пусть Фаррел порадуется, а потом расскажет в Соколовой высоте о хорошем приеме. Заодно пусть порадуется и советник Майлгуира, слишком хмурый последнее время.
— Вы можете меня здесь оставить, — оглянулся небесный на волков. Перевел глаза с каменной физиономии сотника на Майлгуира.
— Десять минут, — изрек Майлгуир. — Не знаю, как вы, уважаемый Фаррел, но мои волки еще хотят успеть к Лугнасаду.
Принц кинулся к дубу почти не прихрамывая. Огладил тонкими, нервными пальцами кору старого великана, растрескавшуюся почти до сердцевины, пробормотал что-то о душе дерева, оглядывая иссохшие ветки, на которых не было ни одного зеленого листка.
— Давно спилить пора, — бросил Майлгуир. Ему этот дуб, вздымающий к хмурому небу сухие ветки, навевал лишь дурные воспоминания.
Горизонт затянулся свинцовыми тучами, заморосил надоедливый дождик, но художник не замечал его.
— Древо живо, владыка, — прошептал небесный. — Я знаю, я чувствую, дуб вот-вот очнется… И может быть, тогда проклятие…
— Хватит! — рявкнул Майлгуир. — Достаточно бредней!
Фаррел осекся, опустил голову.
Сотник настойчиво похлопал по крупу своего коня, давая понять небесному, что время вышло. Мольберт был мгновенно заброшен за спину сотника, а разнокалиберные баночки с красками, замешанными на пыльце феечек и дававшими особый цвет и глубину, ссыпаны поясную сумку.
Майлгуир не единожды пожалел, что поддался на уговоры Джареда, решившего обновить портрет владыки Светлых земель. Но кого, как не детей Неба, тонко чувствующих красоту и гармонию, можно было привлечь для этого?
Выполнявший заказ Фаррел все никак не мог закончить картину. Оскаленные волчьи морды Черного замка как достойный фон его всем устроили. Но слишком долго художник трудился над глазами владыки. Майлгуир, когда Фаррел совсем утомил его «приданием невиданной глубины и сияния», заметил не без ехидства, что неблагие могут изобразить даже летний зефир, и, очевидно, художник из Дома Неба решил догнать их в мастерстве. Фаррел, сверкнув ярко-голубыми глазами, поклялся, что у него все получится: и нарисовать воздух над цитаделью, и передать черный блеск глаз Майлгуира — тоже! Поклялся и продолжал часами сопеть за своим мольбертом.
Откровенно выгонять принца из Черного замка в Соколью высоту Майлгуиру не хотелось, как не хотелось лишний раз ссориться с Джалрадом. Небесный повелитель правил Домом Неба вот уже два тысячелетия. К тому же сегодняшнее спасение непутевого, сующего свой нос во все опасные места волчьих угодий небесного принца было хорошей возможностью для владыки всех Благих земель избежать очередного Лугнасада.
У кованой решетки подвесного моста подъезжающих встречал Джаред. Черная фигура советника внушала желание сбежать от его пронизывающего взгляда.
— Я никому не нужен? — как можно более небрежно бросил Майлгуир на въезде. — Тогда я…
— Мой король, вы сами говорили: есть время для долга и есть время для любви, — склонил светловолосую голову Джаред.
Майлгуир понял, что если он сейчас не решит сам — решат за него, процедил, опережая всяческие поползновения советника относительно Лугнасада, все более и более настойчивые с каждым годом.
— Моя жизнь отдана долгу. Я проведу сегодняшний вечер в своих покоях. До рассвета ко мне никто не войдет — и не выйдет!
Зашуршало, словно опало множество листьев. Видно, Черный замок ответил королевской воле, принимая данное Майлгуиром слово.
— Я услышал вас, мой король, — склонил голову Джаред, а затем выпрямился и сложил руки за спиной. Но опечаленным он отчего-то не выглядел.
Майлгуир, миновав широкую площадь перед дворцом, пошел короткой дорогой, ловя взгляды тех несчастных, коим довелось сторожить Черный замок в канун праздника любви и свободы. Насторожился единожды, поймав ухом разговор о том, что уж Майлгуир-то без пары не останется. Оборвать бы длинные языки. Но кровь, на миг разгорячившаяся от схватки, быстро охладела.
Близ своих покоев, на гладкой поверхности стены, ярко зеркальной от глубинной темноты замка и полного отсутствия света, он поймал свое отражение и мрачно усмехнулся. Яркая белая прядь, идущая от виска, черные глаза на жестком, подернутом тонкими морщинами лице… От того Майлгуира, которого помнил Верхний, почти ничего не осталось. После смерти Этайн, после бесконечной борьбы с Проклятием, после гибели многих, кто решился открыть сердце любви, он утратил вкус к жизни.
Женщин не должны были бы привлекать подобные мужчины, однако — он привлекал. Его просили о ночи любви на каждый Лугнасад, когда отказ равен оскорблению, и он соглашался. Но ни одна из тех, с кем он делил постель, не могла подарить ему даже намека на ту полноту чувств, ту бесконечную нежность и страсть, что он испытывал к Этайн.
Именно в этом месте она кружилась от счастья, думая, что он — ее муж, любя и желая только его. И птицы света слетались к ее ладоням, а волки преклоняли перед ней колени… Рыжеволосая красавица с хризолитовыми глазами улыбнулась ему из прошлого. Он зажмурился, выдохнул, открыл глаза — и увидел лишь холодное зеркало черной стены.
