Гарри яростно отмахнулся от нелепых фантазий и принялся считать шаги, чтобы занять голову и заткнуть некстати разгулявшееся воображение. Однако сбился, не дойдя и до двух десятков, потому что сосредотачиваться на собственных ногах тоже оказалось плохой идеей. Вопреки логике, гладкость пути не успокаивала, а наоборот, навевала ощущение его нереальности. Казалось, если бы он мог взглянуть под ноги, то увидел бы что-то вроде чертовски тонкого стеклянного мостика над бездной, полной зубастых тварей.

— Полагаю, бесполезно убеждать вас в том, что я не допущу, чтобы вы оступились или натолкнулись на препятствие?

Гарри испытал внезапную острую радость от того, что Люциус заговорил. Его голос оказался единственно настоящим, очень вещественным в полной неведомых опасностей темноте.

— Далеко еще?

— И четверти пути еще не пройдено. Гарри, у вас плечо как каменное. Вы настолько опасаетесь, что я действительно веду вас в ловушку?

Вот о ловушке Гарри думал в последнюю очередь и теперь мимолетно удивился этому факту.

— Я просто не люблю не видеть. И так, знаете ли, со зрением не все хорошо.

— У вас фобия слепоты? Извините, я не знал.

— Я тоже, — не объяснять же было мордредову лорду, как обстоят дела на самом деле. Тем более что внятного объяснения у Гарри и не было. — Но, видимо, да.

— Хм. Вам спокойнее, когда мы разговариваем?

Гарри промолчал. Да, спокойнее! Только ситуация начала выглядеть совсем по-идиотски. Словно это Люциус теперь такой добрый, спасает сопливого мальчишку от его собственных детских страхов! Хотя, вообще-то, это сам Гарри пошел на поводу малфоевского каприза, и вот теперь позволяет себя вести, да еще сочувствовать своей псевдо-фобии, вместо того чтобы просто сорвать этот мордредов платок!

— Гарри!?

— Я сниму ее! — вопреки собственной решимости Гарри позволил Малфою остановить потянувшуюся к повязке руку на полпути и не стал вырываться.

— Сперва ответьте мне честно: раньше у вас наблюдалась боязнь темноты или слепоты? Это важно.

— Не помню такого.

— Тогда не трогайте повязку. Видите ли, у моих охранных чар есть еще и визуальный компонент. Если они так сильно действуют на вас, то смотреть вокруг вам категорически не стоит. Или же вам просто так неприятно сочетание невозможности видеть и моего общества? Прислушайтесь к себе, это важно.

— Дело не в вас, — Гарри сам подивился собственной уверенности. — Наоборот, без вас я как будто хуже чувствую опору под ногами.

— О. Мне жаль, мистер Поттер, я надеялся, что достаточно ослабил защиту. Я попытаюсь убрать ее воздействие на вас, но для этого мне нужна ваша магия. Постарайтесь взять себя в руки, обмен энергией в таком вашем состоянии может плохо кончиться, как минимум для меня.

Гарри почувствовал, как Люциус сдвигает ладонь с его плеча на кисть руки, а второй рукой обнимает за плечи, сперва осторожно, а потом все крепче и увереннее, и эта уверенность передалась ему самому. Действительно стало спокойнее, и легкий медленный поток магии словно сам собой потек в ладонь Люциуса.

— Так лучше?

— Да. А мы можем так и идти?

— Увы, нет, для ходьбы мне все еще нужна моя трость. Но я постараюсь еще немного ослабить защиту. Вот так.

Рука с плеч исчезла слишком резко, и Гарри пошатнулся. Тьма вокруг навалилась с новой силой, ладони Люциуса в руке было катастрофически мало.

— Простите, Гарри, больше я ничего не могу сделать. Перетерпите?

— Куда денусь? Идем! — и, поддавшись порыву, Гарри второй рукой ухватил Малфоя за запястье.

— Как скажете.

Первые несколько ярдов Гарри был твердо уверен в своем решении. Но с каждым следующим шагом отступившая было паника наваливалась на него все сильнее. Только малфоевская рука оставалась как будто островком надежды, последней верной опорой в окружающем невидимом кошмаре. И еще очень хотелось, чтобы Люциус заговорил. Гарри уже почти решился сам попросить об этом, но тут Малфой издал сдавленное шипение. Таким звуком Драко реагировал на боль, в которой до последнего не хочет сознаваться, и Гарри резко вздрогнул:

— Что?

— Боюсь, мне еще дорога моя рука.

— Извините, постараюсь так не вцепляться.

— Гарри, мне кажется, вы не справляетесь.

— А почему не «мистер Поттер»? — отвечать на содержательную часть реплики Гарри не хотел даже себе. К Волдеморту умирать ходил — так не трясся, а тут просто глаза завязаны!

— Ситуация не располагает, — в голосе Малфоя проскользнула ирония. — Интересно, а вы сами замечаете, когда называете меня по имени?

— Я? Хотя да, бывает…

— Думаю, мы можем простить друг другу периодические нарушения этикета.

— Как скажете, Лорд Малфой.

— Вам стало лучше, Гарри?

— Нет, хотя… — или опора стала надежнее? Рука Малфоя на миг показалась не сухой старческой кистью, а чем-то вроде латной перчатки.

— Со своей стороны я больше ничего не могу сделать. Но сами вы можете помочь себе, Гарри. Вы уже проделывали подобное, когда Драко вводил вас в Гринграсс-холл. Вспомните, как это было. Вы должны последовать за мной.

— Ох! — более развернутого ответа у Гарри не нашлось. Вот уж кого он, хоть умри, не мог бы признать своим вождем, так это Люциуса Малфоя: скользкого, эгоистичного…

«Хоть умри, умри, да умри-умри!» — весело отозвалась на эту мысль окружающая тьма, и Гарри снова услышал болезненное шипение Люциуса, но уже не смог ослабить хватку.

— Мистер Поттер, — очень ровно окликнул тот. — Третий вариант — Ступефай. Так у меня будут шансы отлевитировать вас до нужного места. Решайте скорее, если доведете себя до выброса — убьёте нас обоих.

— Да… — соблазн согласиться на Ступефай был силен, что говорить. Но потом Гарри с ужасом представил, что останется в этом кошмаре не только слепым, но и обездвиженным, и скорее всего Люциус отпустит его руку, когда будет левитировать. Последняя мысль оказалась настолько пугающей, что Гарри выпалил:

— Да, Лорд Малфой! Я следую за вами!

— Не нужно слов, вы их смущаетесь. Попробуйте думать обо мне через Драко, как о его отце и Главе Рода, и ничего больше. Сосредоточьтесь, мистер Поттер, и следуйте за мной.

Ну что ж, это оказалось не сложнее, чем вызывать патронуса посреди стаи дементоров. Гарри с легкостью представил, как Драко уверенно и привычно идет за собственным отцом, и просто пристроился с ним плечом к плечу, от чего сразу же почувствовал себя намного лучше. А Драко коротко улыбнулся ему и начал говорить что-то странное:

— За краем белого плаща, что был дороже всех знамен, я шел на битву, как на пир…

Гарри снова напрягся, пытаясь вслушаться: какая бы чертовщина не творилась кругом, но Драко, идущий на битву — это однозначно неправильно! Увы, от его усилий слова таяли, становясь совсем неразличимыми, да и сам Драко словно вспомнил, что он — только образ в чужой голове, и потерял первоначальную четкость. Тогда Гарри сосредоточился на ощущении ведущей его воли, на том самом крае ясно видимого белого плаща впереди, и это оказалось легко и почти приятно — просто следовать… а потом слово «почти» скромно пропало. Спокойная, радостная уверенность вытеснила даже неудобство, причиняемое повязкой на глазах. Гарри отвлеченно заметил, что идет сам, почти не касаясь своего лорда, только почтительность прижимает кончики пальцев к его запястью, в самый его пульс вливая аккуратный ток магии. Ровный путь ложился под ноги, а вокруг не было ничего. Гарри дрогнул, сиюминутно пугаясь этой пустоты, но тотчас же успокоился: пока есть его лорд — все прочее может не существовать. А потом понял, что сам тихонько бормочет речитативом:

— За краем белого плаща, судьбой Избранника гордясь.

За краем белого плаща, что никогда не падал в грязь.

Благословляю темноту, что окружает ныне нас…

И успокоился окончательно. Просто следовал за развевающимся белым плащом, полностью скрывавшим фигуру впереди. У лорда не было ни имени, ни лица — только белый плащ, за которым так правильно, так сладко идти…