– Это все сердце, – заметил Хьюго, с дебильной улыбкой постучав кулаком по собственной груди, – оно сказало нам, что пора кончать… с холостяцкой жизнью.

– Ну конечно! – Папа просто сиял. – Эмма, доченька, когда вы планируете объявить обо всем этом?

Он обвел комнату взглядом, задержавшись на кровати со смятым бельем и следами моего позора.

Я покраснела. Папа нахмурился. Хьюго кашлянул и посмотрел на часы, объявляя:

– А скоро уже самолет!

– Да, – опомнился папа, переведя на меня задумчивый взгляд. Он что-то там еще обмозговывал, пытаясь принять факт увиденного, потом кивнул сам себе и радостно хлопнул в ладоши: – Сейчас по домам, а в назначенную дату я прилечу на торжество.

– Куда прилетишь? – не поняла я.

– В Лос-Анджелес, – “напомнил” Хьюго, нагло обнимая меня за талию. – Вот и настало время нам съехаться.

– Но… – Я беспомощно посмотрела на отца: – Мне кажется, папа против.

– Я?! – Родитель обалдел. Потом засмеялся: – Хьюго, она не спросила у меня разрешения на брак, но теперь переживает, разрешу ли я переезд. Женщины!

– Да-а, – протянул муж, продолжая прижимать меня к себе. – Смешная моя. Но я люблю ее именно такую: наивную и со странностями.

Я вырвалась из объятий и гневно посмотрела на этого гаденыша.

– Ты…

– Эмма! – Папа сурово свел брови на переносице. – Что случилось?

Хьюго пожал плечами и состроил вид мускулистого ангела, совсем не понимающего, чем мог насолить мне.

Хотелось сжать кулаки, зажмуриться и завизжать, переходя на ультразвук. Чтоб у мужа перепонки лопнули и глаза повылезали…

В ужасе я сама вздрогнула от картинки, представленной в голове.

– Эмма, – снова позвал отец. – Ты плохо себя чувствуешь? Милая, я врач. Поговори со мной. Дело в том, что после акта дефлорации, если мужчина обладает слишком большим… достоинством, у женщины может сильно болеть…

– Папа! – закричала я, чувствуя, как вся кровь из организма поднялась вверх, заливая лицо и шею. Даже голова кругом пошла.

– Это вполне вероятно, – в то же время с серьезным видом заговорил Хьюго. Его руки, которые теперь он держал в карманах брюк, чуть приподняли ткань, словно намекая… – У нее может все болеть.

– Я так и предположил, – кивнул отец. – Эмма…

– Нет! – Я выставила перед собой руки, останавливая обоих мужчин. – Прекратите. Боже-е!.. У меня ничего не болит! Потому что…

Тут я злорадно посмотрела на Хьюго, и тот сразу прищурился, догадываясь о ходе моих мыслей.

– У него совсем крошечное достоинство, папочка, – наконец ответила я. – Поэтому нет. Я даже не ощутила ничего. Но кровь говорит о том, что все прошло как положено. Правда?

Папа оценивающе посмотрел на моего мужа. На его широкие плечи, подтянутую фигуру и ниже. Потом быстро поднял взгляд и уставился в лицо разъяренному Хьюго, подводя итог собственным соображениям:

– Ну, зато по любви. А там разберетесь.

Муж нервно прочистил горло, в то время как я очень старательно скрывала улыбку, так и выползающую наружу.

– Время! – снова рявкнул Хьюго. – Самолет!

Он стал внезапно очень лаконичен.

– Верно, – всплеснул руками папа. – У меня ведь тоже рейс. Я бросил все и рванул сюда, как только Мелани наговорила тех ужасов. Даже сердце снова прихватило.

Он потер грудную клетку.

– Мы подвезем, – снова коротко отчеканил муж.

– Спасибо! Эмма, доченька, не стой. Проверь еще разок, не забыли ли вы что-то в номере, и отправляемся. Слушай, что говорит муж.

Это был страшный сон. Кошмар, напоминавший сюрреалистичное кино.

Папа всю дорогу обсуждал с Хьюго расходы на будущую торжественную церемонию, намереваясь внести свою лепту, чтобы дочь не считали голодранкой. Ведь он – уважаемый хирург, и у него отложены средства на этот случай…

Я молчала. Смотрела в окно, обдумывая, как лучше прекратить все это, но чтобы отец не слег с инсультом. И не находила нужных слов.

Он видел смятую постель и кровь на ней.

Что мне теперь сказать? Я и правда приехала с Генри, но он не смог даже в день свадьбы удержать мозг в штанах и трахнул в общественном туалете Мелани. Я их видела, напилась с горя и проснулась с этим…

Посмотрев на предмет своих мыслей, наткнулась на задумчивый взгляд и поигрывание бровями.

Идиот.

Я не отчаивалась. Продолжала подбирать нужные слова. Но как только открыла рот, папа вынул из нагрудного кармана таблетки и, извинившись, принял сразу две.

– Перенервничал все-таки, – проговорил он, ласково сжимая мои холодные пальцы. – Ох уж твоя Мелани, дочь, она странная. Наговорила такого! Ничего-ничего, теперь вижу, ты в надежных руках.

В аэропорту Хьюго удалось купить билеты на рейс “вотпрямщас”, потому, быстро попрощавшись с отцом и пообещав держать его в курсе, я прошла под бдительным взглядом за мужем.

У трапа чуть не повернула назад, но Хьюго сказал тихо:

– Твой папа отличный врач, жаль, что так болен. Надеюсь, он никогда не умрет от разрыва сердца, будучи разочарованным единственной дочерью.

– Я объясню ему это недоразумение, – заявила упрямо.

– Имеешь в виду, свое рождение? Объяснишь ему, что вклад в тебя денег, заботы и чего там он еще вложил – зря? Подумаешь, вышла замуж под виски.

– Ненавижу тебя, – зашипела я. – Зачем ты так?

– Детка, я не зверь. И ты поймешь, что со мной будет намного лучше, чем с тем субтильным недомужиком, как его? Генри. Только перестань ныть.

– Но я не хочу замуж. За тебя.

– А я не хочу идти на день рождения к Мег. И что? Все мы должны делать что-то вопреки своим желаниям, чтобы было хорошо потом.

– Кто такая Мег?

– Бабуля, – ответил Хьюго, чуть морщась. – Очень милая леди. Вот увидишь.

– Но…

– Вперед, детка, нас ждут.

Он долго говорил, когда мы оказались на своих местах. О будущей жизни, о роскоши, о платиновых картах и брюликах, которыми меня осыплет, если я буду больше молчать и улыбаться.

Потом у меня скрутило живот и выяснилось, что от пережитого стресса тампоны пригодились раньше времени. Но мужу говорить об этом я не собиралась. Бледная, злая и взъерошенная, вернулась к нему из туалета, села на свое сиденье и, как только он снова открыл рот, демонстративно попросила у стюардессы беруши.

Мне предложили альтернативу – наушники и фильм. Я радостно согласилась, зыркнула бешеным взглядом на недовольного Хьюго и ушла в просмотр кино минут на двадцать.

Пока самолет не тряхнуло.

Я резко выключила фильм и посмотрела на мужчину рядом. Хотела спросить, что произошло, но…

Он просматривал в телефоне какие-то графики и схемы. Листал их, изучая один за другим, хмурился, шевелил губами. Почувствовав мой взгляд, резко все свернул и уставился на меня с нескрываемой иронией:

– Детка, не напрягай глазки. Там страшные картинки, а от тебя нужно только умение гордо нести грудь вперед и быть мне достойной супругой. Может, подкачаем тебе губы?

И меня затошнило.

То ли укачало, то ли от вида мужа.

Пока желудок выворачивало наизнанку в туалете в тысячах метров над землей, Хьюго стоял под дверью и объяснял обеспокоенной стюардессе элементарное:

– Кажется, мы ждем наследника. Мило, да?

Мило…

Меня снова скрутило пополам.

Мне было так плохо всю оставшуюся дорогу, что даже говорить сил не нашлось. Я просто шла за Хьюго, куда он вел. Через терминалы, в машину, в дом.

Опомнилась, лишь когда он, остановившись у массивной белой двери, заявил, играя бровями:

– Теперь заживешь как сыр в масле. Тебе все будут завидовать, восторгаться, преклоняться. Готова жить как королева?

Я не успела ответить.

Дверь открылась, и оттуда, из квартиры, донеслась громкая музыка, сразу за которой последовал радостный визг. На шее у Хьюго повисла красивая брюнетка в одном купальнике.

– За-ай! – верещала она. – Ты вернулся.

Я смерила взглядом девушку и тут же испытала комплекс неполноценности.