Занавески из разноцветных прозрачных бусин шелестели от тихого ветерка.

Нежно-сиреневая вуаль перед диванчиком синего шелка и сизый, сладковатый, напоминающий подгнившую лакрицу, дым, приватность, которую могли себе позволить люди с деньгами. Дорогой китайский пуэр. Или красный чай, который особенно любил Цзян Чэн. Свет от единственной тусклой масляной лампы, которая почему-то немного чадила, придавал всему окружающему оттенок сна.

Цзян Чэн выбирал дорогие удовольствия — и в этом заведении смешивали чанду отличного качества. Фарфоровая курительная трубка у него в руках выглядела не ярче кожи его пальцев. Такая же бледная. Сам он был тоже бледным, до прозрачности, с большими удивленными глазами, словно его подняли после кошмара.

— Дорогой мой брат, — сказал он, откинувшись на шелковую подушку, — Ты сегодня присоединишься ко мне?

Вэй Усянь отрицательно помотал головой.

— У нас большой поход в гости к Цзинь Гуаньяо.

— Надо же, как интересно… — но интереса в голосе Цзян Чэна не было.

Вэй Усянь сел на танкетку рядом и облокотился о стол.

— Что тебя сломало? — спросил он тихо.

Цзян Чэн слегка засмеялся, затянулся и выдохнул дым.

— Меня? — спросил он, — Меня? А ты как думаешь? Меня сломало то, что ты сделал шесть лет назад.

Вэй Усянь не отреагировал на провокацию, лишь повел плечами.

— Не-е-е-ет, — протянул он, — Что-то еще…

Вэй Усянь замолчал, глядя перед собой.

— Лань Хуань беспокоится о тебе. И он слишком мягок, чтоб вытащить тебя отсюда за шиворот.

Цзян Чэн перевернулся на спину и снова затянулся.

— Я хочу спать, — сказал он.

— Цзян Чэн.

— Уходи.

— Пойдем со мной. У нас сложное дело. А теперь будет еще одно.

— Мне все равно.

— Ты же любишь эту работу?

Цзян Чэн не ответил, только закрыл глаза.

Вэй Усянь поднялся с танкетки и уже собрался уходить. Он потревожил рукой занавеску из бусин, бусины зашелестели.

— Ты не понимаешь, как многое для тебя сделали. Все для тебя делают, — сказал Цзян Чэн очень тихо, — А ты принимаешь это как должное.

— Что ты имеешь в виду?

— Шесть лет назад Лань Хуань взял обгоревшее тело слуги и предъявил его вместо твоего. Официально, «Вэй Усянь» мертв. Ты не существуешь. А невинный, пострадавший человек понес наказание после смерти. Из-за тебя.

Вэй Усянь отшатнулся и выпустил нити с бусинами.

— Я не знал.

— Теперь ты знаешь. Оставь меня, я буду спать.

***

Цзян Чэну снились разные сны. Все они были серыми, с редкими проблесками цветного.

Иногда его сны были как алмазы. Цзян Чэн заталкивал их горстями в рот, пытался прожевать, но алмазы твердые, и он только ломал зубы. А потом наблюдал как изо рта у него текла кровь. Улыбка его была страшной. На пальцах — снова кровь. Как и тогда.

Дым, уплывающий кольцами под потолок, завораживал.

И снова Цзян Чэну снились алмазы. Цзян Чэн держал ограненный камешек на ладони и пристально смотрел в прозрачную грань. Иногда ему снилось прошлое, но не Юньмэн Цзян, а более далекое. Там был он сам и Лань Хуань. Их звали по-другому. Их отношения всегда были неправильными, словно Цзян Чэна поставили перед фактом, и выбора у него не было.

Словно всё было предопределено давным-давно.

Иногда Цзян Чэн во сне путешествовал по местам, в которых был раньше. Или не бывал вовсе.

На одной из граней тусклого сна-алмаза он видел Цзинь Гуаньяо. Наместник императора брал в руки серебряный кинжал с синей ручкой и делал тоненькие надрезы на тыльной стороне запястья. Кровь появлялась как красная ниточка, что прошила кожу. Цзинь Гуаньяо прикасался губами к ранке и слизывал кровь. Из глаз его лились золотые слезы, превращающиеся в золотые капли. Цзинь Гуаньяо в раздражении смахивал слезы на пол.

Он делал новый надрез — и снова слизывал кровь. Затем смеялся сардоническим смехом. Рот его тоже был окровавлен. Цзинь Гуаньяо поднимал глаза на кого-то перед собой. И смеялся именно для него. Или над ним.

На столе перед Цзинь Гуаньяо стояла голова на подставке. Лицо умершего человека застыло в чудовищной агонии. Глаза налились бешеной фиолетовой кровью. Губы стали не светлее речного камня.

***

Дворец наместника Императора в Циндао был одним из самых больших и красивых сооружений в городе. Полностью сложенный из белого дорогого кирпича, он представлял собой несколько связанных переходами башен с золотыми крышами.

Лань Сичень и остальные долго бродили по переходам, пока их наконец не провели в зал, где их ожидал Цзинь Гуаньяо. Это был просторный зал для чайной церемонии, отделанный мрамором в светлых тонах. Карпы Кои в большом бассейне посреди зала еле слышно рассекали воду.

Цзинь Гуаньяо сидел за столиком и разливал заваренный чай. Сегодня наместник Императора был одет в белое с золотым ханьфу — цвета своего клана. Его длинные волосы были заколоты сзади, а лоб венчала высокая диадема с драгоценными камнями.

Лань Сичень поклонился, остальные поступили также. Цзинь Гуаньяо показал рукой садиться рядом.

— «Колодец дракона» — это чай весны. Его надо пить вдумчиво и на природе. Но у нас приватный разговор, так что сегодня мы будем в помещении.

— Как вам угодно, — проговорил Лань Сичень. Вэй Усянь завозился, устраиваясь рядом поудобнее. Лань Ванцзи сидел без движения, выпрямив спину, и положив руки на колени.

Цзинь Гуаньяо тихо рассмеялся.

— К чему формальности? Мы же друзья.

Лань Сичень не улыбнулся — он ждал.

А Вэй Усянь ждал возможности уйти и прогуляться по дворцу.

Цзинь Гуаньяо вздохнул и подвинул три наполненные чаем пиалы.

— У меня была одна ценная вещь. И у меня был весьма ценный друг. А потом этот друг украл эту вещь.

Вэй Усянь поднял брови.

— Вы могли бы обратиться в Префекторию. Ну… Я ни за что не поверю, что у вас нет своей вышколенной организации для расследований, — сказал он. Лань Ванцзи слегка пошевелился и еле заметно ущипнул Вэй Усяня за бедро. Вэй Усянь закусил губу.

Цзинь Гуаньяо снова тихо рассмеялся.

— Умный молодой человек! — он наклонил голову и внимательно оглядел Вэй Усяня, уже без улыбки, — Да, у меня есть такая организация.

Цзинь Гуаньяо поднял пиалу и отпил глоток.

— Я знаю, что вы все Измененные, а не просто заклинатели. И поэтому именно вы мне и нужны, — он сделал паузу, — Вам придется поймать Измененного и вернуть украденную у меня вещь.

— Что именно он украл? — спросил Лань Сичень.

— Одну очень дорогую мне книгу.

— Кто этот Измененный?

— Его имя Сюэ Ян, — ответил Цзинь Гуаньяо, — И он очень силен.

========== 21. Смех в аду: Часть вторая ==========

Человек в белом слепо ходил по опрокинутому в закат городу: они друг с другом прощались.

Сяо Синчэнь и раньше бывал в Циндао, но еще будучи зрячим и еще с живым Сун Ланем. Теперь он слеп, и теперь он один.

Сяо Синчэнь не видел, что закат окрашивал стены домов и воду в каналах в красноватые оттенки — словно смотришь на окружающее через цветное стекло. Но Сяо Синчэнь чувствовал тепло заходящего солнца. Каждый цвет имеет свою температуру. Красный был самым теплым.

Циндао был похож на лежащую к верху брюхом звезду. Пять лучей: северо-западный район, юго-западный, центральный, северный, юго-восточный и северо-восточный. Город-звезда лежал у ног человека в белом. Вены каналов и две пересекающиеся полноводные реки питали его, волнами от небольшого ветерка бились у ног. Ажурной ковки мосты и скамейки на набережным чернели, углубляя тени. Аккуратные деревья, склонив уже отяжелевшие кроны, провожали каждый следующий шаг. Брусчатка тихих районов легко ложилась под ступни.

Это был красивый город, он мог принять с распростертыми объятиями, а мог и не принять вовсе — как красавица-наложница из Императорского дворца, изменчивая в своем настроении.

Сяо Синчэнь быстро направлялся на север. Он и так примелькался своим белым одеянием и повязкой на лице. Мотыльки летели, не отставая ни на шаг. Легкий стрекот их крылышек был единственным спутником.