– Инга готовится к новому учебному году, – сказала Инна.

– Готовится к новому учебному году? – удивился Алексей, который, подобно большинству студентов, считал, что перед началом учебного года надо отдыхать на всю катушку, а не заниматься. – У нее пересдача?

– Какая пересдача! – рассмеялась Инна. – Инга – круглая отличница, гордость факультета и будущая надежда отечественной юриспруденции. Она учится на пятерки и большинство экзаменов ей ставят автоматом. Она готовится к занятиям: повторяет то, что проходили в прошлом году, пролистывает новые учебники. У Инги правило – учить все вперед. Я вообще удивляюсь, как ей диплом экстерном еще не выдали! Я так ею горжусь!

– Рад за тебя, – сказал Алексей и тут же поправился: – То есть – за вас.

Подумал и добавил:

– Но за тебя все-таки больше.

Еще подумал и уточнил:

– Твоя сестра очень классная, но понравилась мне ты.

– С первого взгляда? – поддела Инна.

– Со второго, – честно ответил Алексей. – С первого я подумал, что у меня глюки, и немного… испугался. А со второго…

Странно, но отношение к Инне не подвергалось обычному «препарированию». В этом не было нужды. Зачем копаться в своих чувствах, если и так ясно, что на сей раз они самые что ни на есть те, что вот это и есть Настоящая Любовь. Потому что жизнь разделилась на две половины – до знакомства с Инной и после. Потому что без встреч с Инной уже невозможно представить свою жизнь. Потому что Инна всегда рядом, даже когда рядом ее нет. Потому что сердце не просто бьется, а бьется в упоенье. Именно так! Хочется постоянно декламировать Пушкина:

Ведь именно так все и было. «Чудное мгновенье», «мимолетное виденье» (подумал же сначала, что ему кажется), «гений чистой красоты»…

Инна еще и оказалась гением чистой доброты. Такого доброго человека Алексею никогда еще не приходилось встречать. Доброта светилась во взгляде, звучала в голосе, проявлялась в отношении к миру. «Плохих людей нет, есть не очень умные» – вот таким было жизненное кредо Инны. Если Алексей в ее присутствии отзывался о ком-то осуждающе или просто критически, то Инна неизменно говорила что-нибудь смягчающее, вроде «может, ты плохо знаешь этого человека» или «может, ты не так его понял». Алексей невольно перенимал ее взгляды. Стал менее категоричным, более терпимым к людям и каким-то вдумчивым, что ли, нескорым на резкие суждения.

Инга больше на свидания не приходила, но Инна регулярно передавала Алексею приветы от сестры. В следующий раз Алексей и Инга встретились седьмого ноября, во время приуроченной к праздничному дню церемонии знакомства с родителями Инны и Инги.

Церемония получилась та еще. Именно церемония, а не просто знакомство. Алексей изрядно волновался. Ему хотелось произвести хорошее впечатление, но Инна пару раз обмолвилась, что ее родители составляют мнение о людях интуитивно и категорично. Или сразу понравился человек, или сразу не понравился. Если не понравился, то второго шанса не будет. Невозможно повторно произвести первое впечатление.

– Мама с папой актеры, и профессия наложила на них отпечаток, – пыталась объяснить Инна. – Они всех людей сравнивают с героями тех или иных пьес, ну, будто примеряют роль к человеку, или, если точнее, человека к роли. Иногда до смешного доходит. В субботу сантехник приходил кран в ванной менять, так мама на него строго-строго смотрела. Так строго, что он от чаевых отказался. И знаешь почему? Потому что решила, что он похож на Паратова из «Бесприданницы». Бедный сантехник…

Алексей боялся, что его тоже могут принять за Паратова или еще за какого-нибудь драматургического негодяя. Но обошлось, правда, вопросов ему задали много – начиная с того, есть ли у него братья или сестры, и заканчивая тем, почему он не служил в армии. Инна смущалась, Инга улыбалась и ободряюще подмигивала – держись, мол, а Алексей обстоятельно отвечал на все вопросы. Братьев с сестрами нет, но всегда хотелось, а от призыва освобожден из-за обнаружившейся двумя годами раньше язвы желудка («Заработал перекусами на ходу», – ворчала мать). Услышав о язве у гостя, хозяйка обеспокоилась тем, что на столе стоят исключительно вредные продукты – копченая колбаса, сыр, острый салат из свеклы с чесноком, шпроты, жареная курица (стол по тем голодным временам был просто роскошный, что намекало на некоторую торжественность момента), и предложила сварить овсяную кашу. Хозяин тут же предложил «выпить по полной», ибо водка лечит все болезни, Алексей смутился и принялся пространно объяснять, что вне обострений есть ему можно практически все, Инга страдальчески закатила глаза (достали гостя родители), а Инна украдкой показала Алексею кулак с оттопыренным большим пальцем – молодец, все хорошо, ты сумел понравиться. При следующей встрече рассказала, что мать с отцом сошлись на том, что Алексей – вылитый Чацкий. Сравнение Алексею польстило, но ничего общего с Чацким он у себя не нашел, несмотря на то что внимательно перечел «Горе от ума», пытаясь понять, что натолкнуло будущих тестя с тещей на такое сравнение.

Насчет будущих тестя с тещей была не шутка, а правда, потому что, окрыленный своим успехом (Чацкий – это вам не Фамусов и не Паратов), Алексей сделал Инне предложение. Собирался уже с духом, готовился, репетировал, хотел пригласить куда-нибудь. Непременно – цветы, и желательно, чтобы музыка играла соответствующая настроению (не «Свадебный марш», конечно, а нечто лирическое). Но вышло совсем не так.

– Спасибо тебе за чудесный вечер! – сказала Инна, остановившись возле своего подъезда. – Все было так замечательно! С тобой вообще хорошо. Настолько, что расставаться не хочется…

– Мне тоже не хочется, – ответил Алексей и (была не была!) предложил: – Давай не будем расставаться! Никогда!

– Давай! – Инна застенчиво улыбнулась и как-то совсем по-детски кивнула.

Знакомство Инны с родителями Алексея состоялось уже после того, как он объявил им, что собирается жениться. Это вызвало небольшие осложнения. Мать произнесла недлинную, но крайне эмоциональную речь насчет того, что ей не нравится, когда ее «ставят перед фактом», и ушла в спальню, а отец шепотом объяснил Алексею, что хотя бы ради проформы стоило познакомить мать с ее будущей невесткой раньше и непременно поинтересоваться ее мнением.

– Ты же знаешь нашу маму, – выговаривал отец. – Она не выносит, когда что-то происходит без ее одобрения. Иди и исправь свою оплошность, пока она не ожесточилась…

Вроде бы удалось сгладить, во всяком случае, мать встретила Инну приветливо и даже высказалась в том смысле, что дуракам везет на хороших жен. Упрек адресовался не столько Алексею, сколько отцу, который за долгие годы супружеской жизни привык к упрекам жены настолько, что они отскакивали от него как от стенки горох. Алексей в очередной раз подумал о том, что в его жизни все будет иначе. Да и невозможно было вообразить, что лет этак через десять (или через пятнадцать, короче говоря, в отдаленном будущем) Инна станет походя осыпать его упреками, смотреть на него искоса, неодобрительно… Нет, он за всю жизнь не услышит от нее ни одного упрека и сам ее ни в чем никогда не упрекнет! Они вообще за всю жизнь не скажут друг другу ничего плохого! Только хорошее!..

Спустя тринадцать лет (ох уж это подлое несчастливое число тринадцать!) день в день и почти час в час (бывают же совпадения!) Инна назовет Алексея подлецом, негодяем и мразью, скажет, что проклинает тот день, когда она имела несчастье с ним познакомиться, бросит на стол телефонную трубку, сорвет с пальца обручальное кольцо и в лучших традициях русской драматической школы швырнет им в Алексея. Кольцо ударится о разделяющее их стекло, отскочит и закатится куда-то в угол.