Правда, первые строчки вынудили меня писать от лица их праотца котоборца Якова, и стих получился слишком вертикальным, да ладно, зато я в своем творчестве сумел залезть в шкуру вертикала.
А эти, на балконе, все перетирали:
-- Хорошо, тогда если Крис согласен иметь дело только с вами, то сделаем так. Арабы провозят все, что надо в Англию. Вы прилетаете "чистыми" и просто передаете вещи от арабов -- Крису. А на обратном пути работаете инкассаторами. Я бы не хотел, чтобы арабы везли деньги.
-- Деньги можно и через банк,-- сказала Аватариха.
-- И оставить следы? -- возмутился гость.-- Нет, лучше как сейчас,-- он ласково погладил свой "дипломат".
-- Почему арабы? -- недовольно буркнул Аватар.-- Арабов шмонают тщательнее. Да и связываться с ними...
-- У тебя что, есть подходящие евреи? -- злился гость.-- Откуда?
-- А откуда у тебя подходящие арабы? Таможенников дурить -- не грунт копать.
-- Странно ты все это представляешь. Копают строители.
-- И гробовщики,-- влезла Аватариха и хмыкнула.
-- А вывезти с Храмовой горы грузовик с уникальным мусором -- это не хуй собачий, извини Анат,-- резко сказал гость. Он еле сдерживался: -- Наши, хоть и ротозеи, но не полные же идиоты. Чтобы не понимать, что строительному мусору из-под Аль-Аксы место не на свалке, а в лучших музеях. Что это наша история... Что это две тысячи лет. А порой и больше... Вы ведь сами говорили, что для вас эта затея не только быстрый заработок. Да украинка Алина сделала для еврейского народа больше, чем родное правительство. Для наших монстров история евреев началась в 1947 году.
Аватары безмолвствовали. Аватариха забарабанила пальцами по моей спине. С ума сошла? Я передернулся.
-- Всем все пофигу,-- окончательно завелся гость.-- Правительство наше избегает любых обострений. Боится открыть с арабами еще и археологический фронт. А арабам главное все это уничтожить. Очистить Храмовую гору от еврейской археологии. Они тоже во имя идеи работают. Если бы их прораб не был женат на Алине, вообще бы ничего не осталось... Да что я вам по десятому разу одно и то же...
-- Ладно,-- примирительно сказал Аватар,-- что ты завелся? Все, вроде, понятно. Крис хочет, но опасается. Мы хотим, но опасаемся. Надо просто подумать, как свести риск к минимуму, чтобы все по уму.
Я все внимательнее вслушивался в разговор, ловя смысл в его мутной воде. То есть, смысл-то я уже цапнул и теперь он трепыхался у меня на когтях, не давая толком его рассмотреть. Появление чувства Старого Города в квартире стало проясняться. Вертикалы вроде как обмякли и выпили. На самом деле они были еще как напряжены.
-- Кстати, вот принес вам показать. Из последнего грузовичка,-- гость раскрыл сумку и продемонстрировал тускло блестящую мятую плошку.
Молоко из такой посуды пить я бы не стал -- весь язык можно обтесать на складках этих золотых. И тут словно мне в морду дунул ураган, я зажмурился, прижал уши, зашипел. Аватариха испуганно сбросила меня с колен:
-- Ты что?!
Это вы -- что? Это же храмовая утварь! Ее же Ицхак охраняет!..
Давид
Мы с Леей как будто заключили временное перемирие. Перемирие -- это период, отведенный на строительство фортификационных сооружений. Все время, которое было в тот вечер общим, никто из нас не упоминал об отъезде -пограничные столбы надо вкапывать незаметно. За праздничным ужином я добивал последние сомнения в том, что не имею права спускаться из Иерусалима, что бы ни произошло. А Лея добивала свои.
Хлеб Лея не купила, но все остальное тщательно продумала и приготовила. Наверное, из-за этого не выспалась. Я слишком неприхотлив в целом, но есть какие-то идиотские нюансы, которые мне важны. Мясо, например, я люблю чуть пригорелое. Или если лук, то тоже пережаренный. И шансов на то, что кто-то будет специально портить еду для моего удовольствия, как правило, нет. Лея все сделала как надо. Как мне надо. Что только добавило горечи в этот праздник обязательной и обязывающей радости. Кажется, это вообще была не самая лучшая идея отмечать Симхат Тору с человеком, которому нельзя пить. Ничто так не отрезвляет, как присутствие непьющего собутыльника.
-- Скажи, у тебя никогда не было дома животных? -- вдруг спросила она.
-- Были... хомяки,-- поперхнулся я.-- А почему ты спросила?
-- А не знаю. Так...
Я проследил за ее взглядом и уперся в вазу. Для цветов. Пустую. Черт!
Лея заставила меня прогуляться с ней по Сети. Впервые я делал это не один. Раздражало. Все время приходилось что-то объяснять, а главное -постоянно искать в вопросах подтекст. А подтекст это такая вещь, которую если ищешь, то всегда находишь.
Впрочем, такие совместные прогулки по Сети иногда могут быть полезны. Потому что ставшее для меня банальным, для Леи оказывалось новым и необычным, а это уже для меня было средством от притупления восприятия. Сам я глух к харизме. Но в состоянии оценить, как она действует на других. Кот овладевал Леей, как бес. Белка вообще вспыхнула от него соломой. И Кинолог вчера до трех ночи спорил с Аллергеном, что бы изменилось в иудаизме, если бы Тора была написана по-русски, по-английски или по-итальянски. Кажется, все, кроме меня, получают от Кота огромное удовольствие. Вот и Лея словно забыла и про УЗИ, и про Нетанию:
-- А покажи, где ты с ним разговаривал.
-- Я с ним не разговариваю.
Сейчас спросит почему. А действительно, почему?
-- Да? А почему? Разве это не лучший способ с ним разобраться? Активный эксперимент всегда лучше пассивного. Почти всегда.
-- Активный эксперимент лучше. А пассивный -- чище,-- сказал я, чтобы отделаться.
Лею это полностью устроило, она глубокомысленно протянула:
-- Ну да,-- и о чем-то задумалась.
А правильно я с ним не разговаривал. Это инстинкт самосохранения сработал. Потому что всех, кто с ним разговаривает, он вовлекает в свои игры. И, следовательно, как-то использует, назначая друзьями или врагами по одному ему известным критериям. Еще неизвестно, кем страшнее оказаться. Кто знает, каких доказательств дружбы Аллерген может потребовать, в какие эксперименты заманить. Вот и Кинолог вчера рассказывал ему такое, что даже мне бы не сказал. Если это, конечно, был Кинолог.
Еще Кот написал новый стих, в котором на нем был красный берет парашютиста, надо понимать, как сигнал. Вряд ли он прямо сигнализировал о том, что стал на тропу войны, скорее косвенно о чем-то совсем другом. Грех, он ведь тоже красного цвета. Но в конце стихотворения появились Лея и Рахель, и мне стало жутковато, словно не только я наблюдаю за Котом, но и он наблюдает за мной. Рахель говорила всего несколько слов, но была так пронзительно похожа на Белку, ту давнишнюю, когда она еще и близко не была Рахелью. А Лея уговаривала, в точности как меня несколько часов назад, уехать, бежать, спасаться.
-- Непонятный наборчик,-- сказала Лея,-- Невский и московские театры. Не знаешь, этот Аллерген из Москвы или из Питера?
Дура!
Потом мы прогулялись вокруг дома. Каждому из нас казалось, что партнер выгуливает его на поводке. Мы дошли до ешивы, посмотрели на беснующихся хасидов. Когда-то и я был таким, правда недолго. Игры в команде у меня никогда не получались долгими, если, конечно, не считать Гришу... Жаль, что с ним так получилось. И что с Леей так получается -- тоже жаль. Но что мне делать с этим ужасным ощущением, что я не могу сделать так, как им хочется? А что еще ужаснее -- как хочется порой и мне. Потому что мне тоже хочется уехать с Леей в загорающую у моря Нетанию. Но как объяснить мне им, что я не могу, если я даже себе это объяснить не могу? Я просто это чувствую так внятно, что возникает однозначность, а это уже -- знание. Я -- Страж, принявший Обет. Мне нельзя иметь привязанности. И спасибо за то, что они сами медленно отмирают, иначе пришлось бы обрубать по живому. Мне нельзя заводить жену. И Лею уводят от меня, взяв под руки, два милосердных ангела -- Сочувствие и Равнодушие.
