К дорогой Белке надо вернуться. Причем, надо сделать это лаконично и мощно. Чтобы отвезли на машине, с приданным, навсегда.

-- ...хотя, конечно, сначала бы надо было почитать, что пишут (C). А то вдруг они вообще о любви не пишут. А тут я со своими рассуждениями, что гораздо интереснее писать о дружбе... Если честно, я не хочу показаться им наивным. Хотя сегодня они мне простят все -- и вчерашнюю бесцеремонность, и сегодняшнее желание поучать. Потому что сегодня я верну им тебя, Кот.

Конечно, я не собирался предоставлять ему эту возможность, даже привилегию -- повторно вносить меня, дорогого, в дом к Аватарам. Я собирался сбежать и зайти к ним сам -- слегка подкрепиться, небрежно осмотреться, вспомнить былое, а там посмотрим. Хотя подниматься на верхний этаж я и не люблю, но честь дороже.

Похититель остановил машину довольно далеко от дома, у отеля со странным для еврейского квартала названием "Рейх". Пару раз прежде я добирался до этого места. Сначала это меня насторожило, и я приготовился выскакивать и сматываться. Но потом, когда увидел, что вся улица перерыта, даже обрадовался и убегать не стал чисто из рациональной противности -- а пусть несет меня, дорогого, на руках.

И он понес. От Похитителя неприятно пахло, просто даже воняло характерным запахом -- табаком в перегаре. Он собирался закурить, но я начал слегка вырываться, и ему пришлось удерживать меня обеими руками. Ничего, здоровее будет. Хотя зачем ему с таким клубящимся софтом здоровье? Все одно -- хорошо не кончит. Но Похитителю, видимо, было просто необходимо чем-то занять пасть, хотя бы даже словами. Он все продолжал со мной разговаривать. Ну что за понятия? Как ни в чем не бывало говорить о добре и зле с депортируемым котом? Ну мать моя кошка! Мне хоть и чуждо похмелье, но тягостное настроение с утра очень знакомо. И приправленные перегаром сентенции котокрада о морали меня достали. Еще пару минут, и я бы вырвался уже всерьез. Но тут я услышал знакомое посвистывание. Всегда терпеть не мог, как Партнер по Симбиозу изображает из себя пернатого, а тут воспрянул.

ПпС был с незнакомой самкой, они поднимались вверх по улице, навстречу нам. И было очевидно, что болтовня подруги ПпСу уже надоела, поэтому он метал взгляды, ища на чем бы их сфокусировать. Он тоже был угнетен необходимостью функционировать, выполнять дневные ритуалы после ночной жизни.

Наконец, ПпС уперся в нас взглядом. Хорошо, все-таки, что я рыжий, а не серый. Не всегда, конечно, хорошо -- иногда за заметность приходится расплачиваться, но все равно. Взгляд ПпСа сгустился, как свертывающаяся кровь. Мой Похититель явно персонифицировал для него в это жаркое похмельное утро всю подлость мира. ПпС взял резко в сторону и пошел наперерез, приподняв левое плечо и подволакивая правую ногу, что у вертикалов означает готовность принять боевую стойку. Ситуацию он оценил вмиг и правильно, потому что заорал по-русски:

-- Э! Ты! Борода! Стой!

Похититель послушался. Я почувствовал, что его руки дрогнули и напряглись. Я надеялся, что в морду ПпСу он меня не бросит.

-- В чем дело?

-- В коте. Кота придется вернуть.

-- Так я и возвращаю.

-- Ну давай,-- ПпС протянул руку к моей шкирке -- та еще, все-таки, сволочь.

Похититель отступил:

-- Что -- давай? Я кота хозяевам несу.

-- У него нет хозяев. Поал? У него есть хо-зя-ин. Поэтому давай его сюда, по-быстрому.

Муть поднялась со дня всколыхнувшегося софта Похитителя. Он не испугался. То есть сначала он испугался, пока видел в ПпСе просто крупного агрессивного самца. Но когда ему привиделась заглавная буква в брошенном слове "хозяин", Похититель передернулся, как затвор.

-- Что за Хозяин?

ПпС хохотнул и уставился на Похитителя каким-то крысиным взглядом -красные глазки его были залиты с вечера красным, а сейчас -- солнцем. Он повернулся к самке, приглашая ее принять участие:

-- Танька, скажи ты, что за хозяин. А я послушаю. Ну!

Вертикалка захихикала:

-- Хороший хозяин, не нудный.

-- Как ты вчера говорила,-- напомнил ПпС.-- Ищущий греха!

-- Понятно,-- процедил Похититель.

-- Раз понятно, давай кота и вали от греха подальше!

Мне тоже стало понятно, что через несколько секунд в мою дорогую шкуру вцепятся две, а то и три пары вертикальих лап и будут рвать ее в разные стороны. Ну конечно, сейчас! Я полоснул когтями по руке ПпСа, потянувшейся к моей шкирке, вонзил клык в сжимавшую меня ладонь Похитителя и зашмыгнул под ближайшую машину.

Через несколько секунд я выглянул, чтобы не только слышать, но и видеть. Не мог же я упустить такое зрелище. Не каждый день вертикалы вопят из-за дорогого кота. Мать моя кошка, как же неуклюже и медленно они разогревались. Самки у них тоже невоспитанные -- нет, чтобы молча наблюдать и оценивать. Визжала так, словно победитель уже прикусил ей загривок :Ж)

Давид

Мне слишком нравилось представлять, как я явлюсь к (C) с Котом, чтобы теперь, утратив его, прийти к ним с пустыми руками для пустых разговоров. Но время пустых разговоров истекло, возможно вместе с маслом из мотора моей машины. Надо было проверить уровень масла, но я обещал Лее этого без нее не делать. Поэтому я не стал даже приближаться к машине.

Я ушел в лес. А куда еще я мог пойти в порванной майке. Лес стоял сухой, ломкий, в последней предосенней стадии выживания. Казалось, какое-то нервное нетерпение было распределено по хрустким сухим стеблям, ветвям и стволам. Ранний дождь бывает уже в Суккот, а уж после можно ждать его все более и более требовательно и даже подавать голос, как голодный кот у холодильника -- можно молится о дожде. Запрещение молитвы о дожде, смена ее на просьбу о росе, сразу после Песаха и до осени, мне всегда нравилось. Потому что нельзя поощрять человека просить маловероятное. Ведь человек с легкостью подсаживается на надежду. И превращается в игрока. А игрок больше полагается на провидение, чем на себя. В результате игрок обречен ощутить себя обманутым всяким богом, в которого он поверит. Такая вера изначально несет в себе семя самоуничтожения, обиды и мести. Впрочем, не нарушать такие запреты тоже нельзя, вредно. Иногда каждому приходится просить о чем-то маловероятном или даже несбыточном. Но это должно происходить как-то индивидуально, стыдливо, интимно.

В Иерусалимском лесу попадалось слишком много действующих мангалов. Нефтяная вонь растопки, запах костра и аромат жареного мяса блуждали по лесу, накатывались волнами, вызывая то тошноту, то аппетит, то желание примкнуть, переходящее в желание отдалиться. Люди к концу пикника похожи на сытых котов. На мангале дожаривается пара палочек, а все вокруг сонно хлопают глазами.

Конечно же, я шел в Грот. Я спешил уловить то изменение в действительности, или в чем-то другом, которое произойдет по моей вине, из-за утраты Кота. Я шел и поневоле усмехался, сознавая, что раньше, до Обета, я все равно, рано или поздно, отправился бы к Гроту, но слово "может быть" было бы определяющим в моих рассуждениях. Я оказался абсолютно не готов к появлению какой-то новой стороны в отношениях Кота с людьми. Или не с людьми? Кто тот Хозяин, именем которого у меня пытались забрать Аллергена? И удалось ли ему это? Наверное, все-таки, это не было моим полным поражением. Кот в итоге получил свободу выбора (не факт, что это хорошо), ушел куда сам пожелал. Значит, Кот не достался никому, и этот раунд с каким-то Хозяином я сыграл вничью.

В Гроте на этот раз никого не было. Меня это даже обрадовало, потому что, упустив Кота, ничего хорошего я от встреч в Гроте не ждал. Кто меня мог ждать здесь сегодня? Судья? Прокурор? Следователь? Палач? Впрочем, как бы мне самому не оказаться для себя и первым, и вторым, и третьим, и четвертым.

Я сел у дальней стенки Грота, она была проплетена корнями, и казалось, что камень скалы пророс древесными венами. Он был словно бы утеплен деревом, оживлен им. А дерево получало от скалы незыблемость и бессмертие. Сидеть, прислонившись спиной к этой чуть пружинящей поверхности, между органикой и неорганикой, было приятно если об этом не думать и жутко, если об этом задумываться. Но я пришел сюда задумываться о другом.