Мы договорились встретиться в восемь. Я не видел ее неделю и ужасно соскучился. Нельзя сказать, что наши отношения близились к концу, однако холод сродни тому, что возникает в ноябре из ниоткуда и устанавливает свое господство на следующие полгода, чувствовался все сильнее, он нарастал с каждым днем. Я не понимал, с чем это связано, и угнетающее чувство скорой потери давило на разум, заставляя паранойю, скрывающуюся обычно внутри, выплескиваться наружу. В один момент, когда мы лежали на диване и смотрели никчемные шоу по «ящику», я встал и пошел на кухню квартиры, снятой ее родителями, а внутренний голос, ворвавшийся из тишины, заговорил вкрадчиво, но едко: «Запомни обстановку вокруг – скоро от всего этого останутся лишь воспоминания». Я не придал тогда этому значения. Паранойя принимала все более странные формы: я начал читать тайно ее переписки в соцсетях, ревновать к любому человеку; если она не отвечала на звонки, я думал о том, что именно в этот момент она изменяет мне, хотя поводов так думать не было. Однажды, когда она долго не открывала дверь домофона, я даже вышел этажом раньше из лифта, чтобы встретить того, в существовании которого я был уверен, но никак не мог это доказать. Естественно, я никого не встретил, но все равно закатил жуткий скандал, на что она просто ушла в другую комнату и расплакалась.

Невозможно объяснить появление паранойи логически. Я, по крайней мере, за все это время не смог. Любые аргументы в таком состоянии отметаются, как абсурдные, а собственные умозаключения кажутся единственно верными. Это как мысль о том, что ты не выключил утюг, уходя на работу: ты четко помнишь, как штекер прибора находился в твоей руке, а не в розетке, как ты мысленно сказал себе «ага, утюг я выключил, отлично», – итог будет один – бег через квартал, одышка на лестнице, трясущиеся от страха руки перед замком, судорожный поворот ключа, громкие проклятия и ругательства, способные разбудить пожилых соседей снизу, и провод утюга, свернутый в метре от розетки.

Паранойя устанавливает норму. В таком состоянии все происходящее кажется тягучей несправедливостью и кознями высших сил, нет никакого мира до – есть только щемящее ощущение обмана и боязни оказаться правым. Как правило, результатом паранойи является либо опустошение вследствие собственной правоты, либо ненависть к себе за порочные мысли.

Тогда об этом не думалось. Осознание глупости совершенных действий всегда приходит позже – секунда, час, день, месяц, год – у жизни всегда есть преимущество в этом. Если осознаешь глупость действия до того, как все случится, что бы ни было, – ты умнейший человек, приятный и великолепный, готов иметь с тобой дело.

Тогда же мне думалось о том, как она улыбнется мне при встрече, встанет на носочки, чтобы обнять мою не самую крепкую шею, попытается поцеловать, а я немного отстранюсь и, как всегда, скажу: «Девушка, я сам не местный, спросите дорогу у кого-нибудь другого». Это было нашим ритуалом. Я заметил, что у каждой пары действительно влюбленных людей есть свой ритуал. Это может быть что угодно: неудачная шутка вроде нашей, милый поцелуй в ухо, придыхание в духе «ну, и зачем ты пришел?», заливистый наигранный смех и еще сто тридцать четыре варианта пустить человека в свое сердце. Выделить его. Сделать особенным. Заставить его подумать, что только с ним возможно сделать что-то забавное и понятное только двоим. Показать одним действием, что все проблемы – пустяки, не стоящие внимания, потому что я здесь, я с тобой, сейчас мы поговорим, и все будет хорошо.

На часах было восемь:пятнадцать, и я зашел в кафе через дорогу от банка – постоянного места встречи, – чтобы взять два кофе. Внутри было пусто, и девушка-официант молча отвернулась, зная, что я попрошу два латте, и один будет с ореховым сиропом. Я всегда любил это кафе за две вещи – пустоту и молчание. В людных местах мне неуютно. Не люблю повышать голос, чтобы сказать что-то, не люблю очереди, не люблю ожидание, которое всегда является следствием людности. При этом, что может быть приятнее понимающего взгляда, быстроты и получения желаемого без совершения какого-либо действия, кроме самого нахождения в определенной точке? Привет. Я пришел. Дайте мне, пожалуйста, два кофе, как обычно, я расплачусь и уйду. Спасибо. Спасибо, что запомнили. Каждый человек хочет, чтобы его помнили. Я обязательно зайду еще.

Как только я вышел на улицу, держа два стаканчика кофе в одной руке, – привычка официанта, от которой не избавиться, – начался дождь. Девушка в темном плаще до колен на другой стороне улицы ускорила шаг и накрыла голову папкой документов, видимо, не самых важных, при этом губы ее безостановочно зашевелились в не самых приятных словах, обращенных к природе. Ее можно понять – только-только закончившееся лето выдалось чересчур дождливым, холодным и серым, как будто Питер отдал Москве не только звание столицы, но и погоду. Капли разбивали лужи и проникали в щели асфальта, наполняя пейзаж тоской, будто ее и так было недостаточно. Несмотря на ранний вечер, на улице было пустынно, и только девушка на противоположной стороне улицы, спешащая куда-то, да переменный стук усиливающегося дождя говорили о том, что я не один на планете и существует жизнь, скрытая от ускользающего внимания обывателя.

Ливень никак не входил в мои планы. Я собирался отвести Машу в удивительное место, которое нашел совсем недавно. В очередную нашу ссору я вышел из дома в чужом пальто и поехал в центр, чтобы прогуляться в одиночестве. Прогулки в одиночестве – моя слабость. Когда ты идешь куда-то один, потребность в раздумьях усиливается многократно. В такой момент хочется рассмотреть каждую деталь каждой пройденной улицы, остановиться у случайной витрины, отыскать ранее невидимое и удивиться тому, как часто ты проходил мимо этого, не замечая обыденной прелести затхлого переулка, раскрашенного недоучкой-художником, фигур неправильной формы на фасадах старых зданий и легкой взвеси отчаяния и пустоты. Разница в восприятии всегда зависит от настроения и компании. Вот и в тот день я шел по Никольской, и решил свернуть в первый попавшийся переулок. Свернул и попал в прошлое.

Передо мной из ниоткуда вырос монастырь. Я не смог понять, насколько стар он и насколько обитаем, однако это было пустое занятие – какая разница, что кроет в себе явление, если оно красиво. А монастырь был красив. Красив был и тот факт, что посреди шумного города, буквально в десяти метрах от насыщенной жизни, сохранился островок древности как часть мира, недоступная для понимания. Эта мысль сковала настолько, что пятнадцать минут я стоял на одном месте и смотрел на здание, но скорее сквозь него – в древность, в размеренное течение жизни, вечной жизни на обитаемом издавна шаре. Развернувшись спустя пятнадцать минут и оставив монастырь за спиной, я будто вынырнул из ледяной воды. Шагая вдоль Никольской, я пытался вернуть размеренность мысли и подумать о случившемся снова, но это было крайне трудно. Мне захотелось отвести туда Машу, спросить ее, что она испытала при виде этого места, какие мысли родились в ее голове, – было ли все так же, как у меня, или для нее монастырь обрел другой смысл и обрел ли смысл вообще.

Теперь туда уже не поехать. Ничто не должно отвлекать от самой сути, когда ты прикасаешься к истории. Дождь в такой момент – тоже помеха. Я достал телефон, чтобы посмотреть доступные сеансы в кинотеатре неподалеку, прекрасно осознавая, что поход в кино – худший вариант свидания, так как при просмотре вы молчите, а обсуждение после сеанса обычно сводится к стандартным фразам «ну, как тебе?», «да, актер хороший», «сюжет неплох/плох/ужасен/прекрасен/отвратителен» и так далее. Достал телефон и увидел сообщение от Маши. «Я сегодня не приду, да это и неважно. Я хотела сказать, что нам нужно расстаться. Я устала. Извини.»

Сообщение было отправлено в восемь ноль пять. Чертов беззвучный режим. Минуту я пребывал в оцепенении. Я смотрел наверх, на небо, серое тоскливое небо, и не мог осознать, что все это происходит на самом деле. В такой момент можно поймать неуловимое – искажение времени. Уже двадцать пять минут как меня бросили, а я все еще думал, что мы вместе. Это странно. Это тяжело осознать. Такой маленький промежуток времени, но он так четко показывает всю суть восприятия конкретным человеком конкретного события, что становится понятно: время – самая страшная сила, существующая на Земле. Я набрал выученный наизусть номер, но гудки не раздавались. Я написал сообщение «Где ты? Я приеду и поговорим». Сообщение не отправилось. Я проверил баланс – деньги на счету были. Повторил отправку. Снова не отправлено. Значит, в черном списке. Окей.