Нет, нет, этого мы не услышали! Путин рассказал не о президентских делах, которых должен стыдиться, а именно о таком факте, которого должен стыдиться почти любой hоmo sapiens. Однажды в дальней поездке по стране в дождливый слякотный вечер к нему подошла женщина, по его словам, преклонного возраста и, став на колени прямо в слякоть и грязь, передала ему записку. Он передал записку помощнику, а тот ее потерял. И вот, говорит, почти двадцать лет мне за это стыдно. Ну, естественно, повторю, любому порядочному мужчине было бы стыдно, что он мог, но не помог пожилой женщине, нуждавшейся в помощи.

Рассказ Путина очень растрогал Владимира Соловьева, Карена Шахназарова, Дмитрия Киселева и всех его обожателей. Рассказ воспроизводили и комментировали газеты, его повторили, сопровождая и ахами, и охами, и просто вздохами, воскресные обзоры событий за неделю на всех ТВ-каналах… Словом, отовсюду «лезли в душу» зрителям, слушателям, читателям… И даже не принадлежащий к обожателям Александр Бобров писал: «Голос президента дрожал, когда он это рассказывал». Саша, я дрожи не заметил, но умелая пауза по Станиславскому была. Журналисты кинулись искать следы неизвестной просительницы, и вроде бы кто-то установил, что дело было в Сыктывкаре.

А между тем рассказ вызывает много вопросов и сомнений. Во-первых, странно, что женщине беспрепятственно удалось подойти к президенту, которого всегда сопровождает охрана. Ведь Шарлотта Корде и Фанни Каплан были тоже женщины. Ну ладно, допустим, старушке удалось прошмыгнуть, но, во-вторых, не легче поверить и в то, что женщина, советский человек, могла решиться на такой отчаянно унизительный жест, как коленопреклонение, которое она за всю жизнь могла видеть только в кино.

В-третьих, даже вручив записку, просительница еще имела возможность сказать что-то вроде таких слов: «Родимый, сил нет, измучилась, погибаю, помоги!» Но она ничего не сказала. Странно. И Путин лишь гадает, о чем она могла сказать, думает, что о сыне, сидящем в тюрьме. Но гораздо вероятнее – о том, что есть нечего или жить негде.

В-четвертых, первым движением президента и всякого мужчины в этой ситуации было бы естественно поднять женщину с колен, но он или его помощник почему-то это не сделали.

В-пятых, если старушка решилась на столь отчаянный жест, то естественно ожидать неординарную реакцию и президента. Он, подняв ее с колен, должен бы, допустим, тут же спросить женщину: «Матушка, что с вами? Чем помочь?» Но он ничего подобного не делает.

В-шестых, если, допустим, не было времени на расспросы, куда-то спешил, то, принимая во внимание опять-таки крайне необычный характер жеста просительницы, естественно было бы не отдавать записку помощнику – это же не ящик коньяка, не подарочный щенок и даже не букет цветов – а просто положить ее в карман. Он не сделал и этого.

Наконец, для человека власти, который впервые в жизни увидел человека, старую женщину в мольбе на коленях перед собой было бы крайне странно забыть о ее записке, но вполне закономерно вспомнить о ней в первую же свободную минуту. Но он не сказал, когда спохватился, и мы вправе думать, что прошло уже много времени. И самое последнее. Просительница, знавшая, что президент сюда приедет и заранее приготовившая записку, скорей всего, где-то здесь, в этом районе и жила. И можно было организовать ее поиск, что не так уж трудно, ибо, как сказал в этой же передаче сам Путин, «руки у нас длинные». Но он не сделал и это.

Исходя из всего сказанного, я думаю, что рассказ президента о двадцатилетних терзаниях его державной совести – сентиментальная рейтинговая туфта. Она тем более вероятна, что ведь все двадцать лет мы созерцали его неодолимую тягу в этом направлении. О ее проявлениях на поприще историческом и политическом мы напомнили выше, но такие образцы высококачественной туфты он давал на поприще и совсем другом, родословном, что ли.

Так, например, поведал, что однажды с его дедом на фронте во время Германской войны был такой случай. Сидел он в окопе, недалеко напротив окопы австрийцев. Видит дедушка, что появился вражеский солдат. Он в него из винтовки бабах! Несчастный австрияк упал и кричит страшным голосом. А дедушка был сердобольный, ему жалко австрияка, которого только что хотел укокошить. И что же? Дедуля отложил винтовку и пополз из своих окопов к австрийским на помощь раненому врагу. И представьте, не пристрелили деда на нейтральной полосе ни австрийцы, как ползущего к ним врага, ни наши, как уползающего дезертира. Дополз дедуля и оказал помощь недобитому врагу. Это привело в восторг великого патриота Никиту Михалкова. Услышав рассказ, он радостно воскликнул: «На это способен только русский солдат!» На что? А вот на это – всадить пулю и тут же спешить на помощь недобитому. Надеюсь, читатель, вы это тоже видели и слышали.

Очень интересно рассказывал Путин и об отце. В 41-м году, говорит, когда наш армия отступала, папа вместо того, чтобы вместе с однополчанами отбивать врага, залез в болото, лег на дно, где поглубже, и долго лежал там, дыша через камышинку. Долго ли лежал, хорошо ли дышал, неизвестно…

Невольно вспоминается и то, что Путин однажды уверял, будто его родители не питали к немецким оккупантам никаких недобрых чувств, видимо, считали их несчастными жертвами гитлеровского режима. И это притом, что их старший сын во время блокады Ленинграда умер от голода. Вы подумайте! Весь мир ненавидел и проклинал извергов, а они… Видимо, президент считает это тонкой дипломатией с целью налаживания российско-германских отношений.

И как рядом со всем этим выглядит рассказ о таинственной просительнице и о душевных терзаниях президента?..

Такая настойчивость и последовательность, такое упрямство, с коими нынешняя власть и лично президент отвергают, игнорируют и даже порочат опыт прошлого, бесценный, единственный в мире советский опыт, поразительны. И ведь это уже тридцать лет! Тридцатилетняя война против советской эпохи, уже почти половина этой эпохи…

Взять хотя бы кадровый вопрос. Большевики с первых лет привлекли к сотрудничеству тысячи и тысячи специалистов царского времени – военных, ученых, деятелей культуры. Назову лишь несколько известных имен: полковник Генерального штаба Б.М. Шапошников, будущий маршал Советского Союза, академик И.П. Павлов, театральный деятель К.С. Станиславский… А ведь многие из этих тысяч вовсе не восхищались новой властью, а некоторые даже бравировали своим несоветским фрондерством. Тот же академик Павлов демонстративно носил свои важные царские ордена, возле каждой церкви останавливался и при всем честном народе отвешивал поклоны, писал главе правительства В.М. Молотову отнюдь не лояльные письма. А советская власть создала для строптивого ученого идеальные условия для жизни и работы.

Но что теперь? Коммунисты являются второй по численности партией страны – 162 тысячи членов, она участвовала во всех семи выборах в Государственную Думу, ее фракция в Думе первого и второго созыва была самая большая (157 и 153 депутата). При таких данных, согласно мировой практике, коммунисты должны быть постоянно представлены в правительстве, но это случилось только один раз – в драматической ситуации после дефолта 1998 года. Тогда трех крупных деятелей советского времени – Е.М. Примакова, Ю.Д. Маслюкова и В.В. Геращенко – либеральная власть, Ельцин призвали спасать катившуюся в пропасть страну. И они оттащили Россию от бездны, спасли, при них экономика стремительно пошла вверх, но стоило премьеру Примакову сказать, что в исправительных лагерях пора освобождать нары для новых обитателей, как Ельцин тотчас отправил его правительство в отставку. И с тех пор вот уже двадцать лет в правительстве ни одной коммунистической души хотя бы в бухаринском формате!

Всюду, где только можно, коммунисты игнорируются, замалчиваются, а то и преследуются, словно какие-то вредные чужеземцы. И это делается теми, кто, как сам Путин, десятки лет состояли в компартии. Ведь партбилет носил у сердца даже бессердечный антисоветчик Д. Медведев. Сами неусыпно занимаясь дискриминацией своих соплеменников по партийному признаку, эти властные люди, однако, возмущаются тем же самым на Украине, где это творят по национальному признаку!