Кутепов явно растерялся.
– Но, государь…
Не слушая его, я спустился с набережной по ступенькам к самой Неве. Взору открылось огромное темное пространство, лишь слабо подсвеченное редким уличным освещением. На другой стороне реки высился Зимний дворец, а за ним уходили вдаль темные строения вдоль Дворцовой набережной.
– Что ж, все примерно так, как я и предполагал. Пойдемте, господа, нанесем светский визит князю Аргутинскому-Долгорукову. У меня к нему вопросы поднакопились.
И первым шагнул на лед Невы.
Петроград. Зимний дворец.
6 марта (19 марта) 1917 года.
Первый час ночи
В принципе, положение не было безнадежным. Они хорошо укрепились и имели достаточное количество оружия и боеприпасов для того, чтобы спокойно дождаться подхода верных войск. Но было одно обстоятельство, которое делало безнадежным все предприятие и лишало их оборону всякого смысла. И обстоятельство это называлось – император.
Государя пока нигде найти не удалось. Спешный осмотр всех доступных помещений дворца не привел ни к каким результатам – Михаила Второго нигде не было. Не могли также разыскать и генерала Кутепова. И вот теперь Иванов и Нечволодов пытались определить логику их дальнейших действий.
Если император захвачен, то его жизнь под серьезной угрозой. Вряд ли заговорщики оставят ему шанс изменить ситуацию. А без Михаила Второго вся их оборона – это лишь агония и к утру Россия получит нового государя. Насколько бы ни были ему верными войска, никто не станет сражаться в ситуации, когда ничего уже изменить нельзя.
Впрочем, если до сего момента со стороны мятежников не последовало на этот счет никаких сообщений, то значит, те уверены, что Михаил Второй здесь. Оставалось обороняться, пытаться организовать деблокаду дворца и ждать момента, когда ситуация прояснится сама собой.
Наконец блиц-совещание генералов закончилось, и Нечволодов остался командовать обороной, а Иванов, как главнокомандующий войсками Петроградского военного округа, решительно взял на себя обеспечение подхода надежных частей к Зимнему дворцу, для чего и отправился к имевшемуся в их части дворца телефону.
Уже когда они разошлись, Нечволодов вдруг сообразил, что нужно срочно позвонить в здание МВД и попытаться найти нового министра внутренних дел Глобачева. Надежд на разгромленную питерскую полицию немного, но все же МВД есть МВД.
В этот момент от баррикады Темного коридора послышалась зычная команда:
– Во исполнение высочайшего повеления государя императора Михаила Александровича, приказываю прекратить сопротивление и сложить оружие!
Ошалев от неожиданности, Нечволодов бросился через Ротонду в Императорскую библиотеку и увидел, как через баррикаду спешно перебираются нижние чины лейб-гвардии Финляндского запасного полка, а обороняющиеся, побросав оружие, растерянно смотрят на командира Собственного Его Императорского Величества Конвоя генерал-майора свиты графа Граббе-Никитина, самодовольно щурящего свои свинячьи глазки и оглядывающего дело рук своих.
– Это измена! – Нечволодов успел лишь объявить очевидное, но дальше ничего сказать просто не успел. Получив удар прикладом в грудь от кого-то из финляндцев, он рухнул на пол библиотеки.
Граббе-Никитин подошел к лежащему на полу премьер-министру и злорадно проговорил:
– На фронт меня хотели отправить, твари неблагодарные? Не подхожу я Михаилу? Ну, значит, и он не подходит мне! Теперь Конвой будет охранять нового императора. Так-то, разлюбезный господин самозваный председатель Совета министров…
Петроград. Таврический дворец.
6 марта (19 марта) 1917 года.
Первый час ночи
Неизвестность томила душу и напрягала нервы. Кто-то рисовал чертей на бумаге, кто-то ходил по залу, а кто-то стоял у окна, словно надеясь, что близость к улице позволит им первыми понять итог. Время от времени слышались нервные смешки и тихие перешептывания – так, словно говорившие боялись звуком своей речи заглушить первые признаки победы.
И вот эти признаки, наконец, прозвучали. Милюков поднял голову и, прислушавшись, тихо сказал:
– Кажется, все затихло?
Воцарилась мертвая тишина. Несколько мгновений тишины, которые растянулись на целую вечность. Тишины, которой еще не решались придать форму эпитетами, а потому это пока еще была не «историческая», не «роковая», не «торжественная», не какая-либо другая, а просто ТИШИНА.
Резкий звук телефонного звонка на краткий миг обрушил тишину, и лишь голос председателя Государственной думы зазвучал для затаивших дыхание слушателей в зале.
– Родзянко у аппарата!.. Да!.. Что вы сказали?.. Где?.. Что ж, удачи.
Михаил Владимирович медленно положил трубку и после долгой паузы произнес:
– Господа, есть две новости – хорошая и плохая. Хорошая – Зимний дворец взят. Плохая – где Михаил, никто не знает…
Глава III
Бои имперского значения
Петроград. Главный штаб.
6 марта (19 марта) 1917 года.
Ночь
Ходнев поспешил к окну и принялся всматриваться в ночь, силясь понять, кто же к ним пожаловал в столь неурочный час. Приближающийся отряд явно был большим, но пока было трудно определить его реальную численность. Было понятно только одно – приближается до батальона неизвестных военных с совершенно непонятными пока целями. Это могли быть и части, которые обещал прислать генерал Иванов, а могли быть и мятежники.
– Ни зги не видать! – чертыхнулся генерал. – Сафонов, дайте приказ занять круговую оборону в здании. И рупор мне.
Зазвучали команды, сразу же возникла упорядоченная уставом суета, нижние чины спешно занимали позиции у окон, перекрывали подходы к входным дверям, устанавливали пулеметы на угрожаемых направлениях – в общем, делали все то, что и должны делать солдаты в подобных ситуациях, руководимые умелыми и решительными командирами.
Ходнев, прикрываясь за спешно сооруженной баррикадой, выстрелил из нагана в небо и прокричал в рупор:
– Требую остановиться и прислать представителя! В противном случае открываем огонь на поражение!
Сафонов выглянул через край баррикады и пробормотал:
– Эх, вжарить бы по ним из пулемета, пока они вот так в колонне. Сейчас рассыпятся, и выцеливай их потом…
Генерал покосился на него.
– Сафонов, умерьте свою кровожадность. Это может быть часть из числа тех, которые обещал прислать генерал Иванов в поддержку нам.
– Хорошо, если так.
Штабс-капитан спорить с начальством не стал, но явно остался при своем мнении. Впрочем, и у самого Ходнева были очень большие сомнения в том, что этот отряд действительно прислан им в помощь, поскольку само направление подхода со стороны Адмиралтейства и открытый переход через Дворцовую площадь ввиду захваченного мятежниками Зимнего дворца могло означать либо соучастие в мятеже, либо откровенную дурость командира этого отряда. Но поскольку Дмитрий Иванович за годы службы повидал достаточно дурости среди офицеров и генералов, он никак не мог исключать и такой вариант. Именно поэтому он сейчас томился в ожидании реакции на свои слова.
Внезапно звуки стрельбы со стороны Зимнего дворца стихли. Это могло значить что угодно. Могло означать, что дворец пал и что государь захвачен. А могло значить, что мятежники, увидев подтянувшиеся силы верных императору войск, могли уйти или даже сложить оружие. Но времени и возможности выяснить обстановку у генерала Ходнева не было.
Между тем колонна приближалась, явно не собираясь останавливаться. Однако, обгоняя идущих, вперед выдвинулся офицер и закричал, размахивая руками:
– Не стреляйте! У нас приказ спешно укрепить оборону Главного Штаба!
Ходнев нахмурился.
– Я требую остановки колонны до выяснения обстоятельств. Иначе мы открываем огонь без предупреждения!
– Не стреляйте! Мы свои!
Офицер продолжал кричать и размахивать руками, колонна продолжала идти, и не было никаких признаков того, что все они собираются выполнять требование остановиться. Тогда Ходнев отдал короткий приказ:
