Еще непонятней было то, зачем он упомянул Стэна. Насколько Дример известно, когда она уходила, еврей проводил время в компании ребят у костра, распивая пиво и, определенно, радуясь жизни. Один, потому что он послал за Эрин Билла, а не отправился сам. В этом его поступке уже не было времени разбираться. Эрин бы пожелала вообще не затрагивать тему Стэна в разговоре, сама уделив ему слишком много внимания. Ричи не послушался бы, даже если бы она сказала об этом вслух. К тому же, он свободно читал ее мысли и точно знал наперед все, что Эрин скажет. В отличие от нее самой.
— Он наконец-таки нашел твою пещеру, Рина. И совсем скоро будет спускаться в нее по веревке. Но в какой-то момент парень заденет локтем камень, спустится дальше вниз, но после навернется, когда этот самый камень свалится ему на голову. И в итоге у нас получаются две смерти.
Дример не знала, очередная ли эта фантазия или реальное будущее, вставшее перед глазами. Она увидела всю эту страшную картину, чувствуя себя проклятой. Стэнли, раскинувшийся на земле прямо с ее телом, в конце чему-то улыбался. Моргнув в этот раз, Эрин вновь увидела проклятого Балабола, который раскрыл обе ладони и покачал ими вверх и вниз, как чашами сломанных весов, которые не могли определить, на чьей стороне больший вес.
— Хм… Ричи или Стэн? Стэн или Ричи? Может сюда еще добавить Беверли, чтобы было поинтересней? — весело говорил он. Но тут голос его стал серьезней, чем на самом важном экзамене, но Эрин поразилась этому не так сильно, как последующим словам. — Ладно, Дример, открою тебе секрет — Тозиер выживет, потому что следом за Стэном мирно спустится верный Каспбрак и вызволит своего парнишку. А вскоре после этого они устроят кое-что похлеще, чем было в твоей головушке. Но вот Стэн… Этот проклятый еврей…
Но Тозиеру не дали закончить. Он так и застыл с открытым ртом, когда Эрин опустилась со стула на колени, соприкоснула ладони и вымученным от бессилия тоном начала говорить уже без капли гордыни:
— Пожалуйста, спаси его. Он не должен умереть таким образом. Его жизнь должна быть долгой и счастливой, а дальнейшее существование, то, неземное, тем более. Он ангел.
— Падший ангел, — Ричи недовольно покачал головой, даже не смотря на русоволосую. — Его билет в рай порвался его же руками тогда, когда он заключал ими твоё лицо в ладони и целовал губы на нем. Такое желание обладать Эрин он не замечал за собой даже тогда, когда была Рина. Но она и сейчас есть, — он наклонился и склонил голову набок. — Две личности в одном человеке — не слишком ли много? Шизофрения не лечится, дорогая. Спасти Стэна? Забрать тебя? Почему? Разве ты себя не любишь?
Вдруг она схватила его за воротник дурацкой белой рубашки с птичками, не давая и шанса вывернуться. Но Тозиер не пытался, хотя угрожающий вид Дример мог напугать кого угодно. Она была в бешенстве, том самом, какое было присуще только ей.
— Если ты не сделаешь, как я прошу, то горько пожалеешь об этом. Клянусь.
— Стэн умрет, если ты не сдержишь своего обещания. Если не уйдешь, сучка, то жизнь его продлится очень-очень недолго. Ты не сомневайся в этом.
— П-о-ш-е-л н-а-х-у-й.
— Чертова Дример… Вали уже к черту.
Щелк.
Она проснулась в своей кровати. За окном уже было светло. Скомкав простынь в кулаках, Эрин приподнялась и осмотрела комнату на наличие посторонних. Но никого здесь больше не было.
После этого сна здравый смысл потерялся с концами. Затуманенным рассудком и прочими психологическими проблемами Дример не отличала его от реальности. В ее руке уже был слипшийся комок таблеток, а в голове ничего хорошего. Она замерла так, как всегда о чем-то размышляя.
Крик проснувшейся Джейми подтолкнул ее к дальнейшим действиям.
Комментарий к Часть 18 Эпилог на днях :)
====== Эпилог ======
Эрин Дример умирает в психиатрической лечебнице Стонни Брука 5 января 1991 года на рождественских каникулах.
В медицинской карте, заведенной в первой больнице спустя три дня после госпитализации, каллиграфическим почерком с черными чернилами аккуратно выведен диагноз «невроз». Лечащий доктор Дэвид Пак Гордон определил тяжелую его стадию, едва стоило ему провести первую беседу с больной. Спустя некоторое время он вынес уверенное предположение касательно времени начала развития болезни: мужчина был уверен, что ее корни пустились еще давно, около двух лет назад, но по каким-то причинам родители девушки, Эштон и Джейми Дример, не акцентировали никакого внимания на частых истериках (Дэвид был твердо уверен, что они действительно были) дочери. Что касается самой Эрин, то тут Дэвид был убежден, что она замечала резкие перемены в своем эмоциональном состоянии, но ничего с этим не делала; не намеренно, просто в силу своей юности и переходного возраста. В тот день, размышляя о пациентке в своем кабинете, Дэвид вздыхал с нескрываемой грустью, понимая, что бедную девушку уже не спасти.
До определения главного диагноза, медленно и по кусочкам разрушающего сознание девушки, Эрин поступила в психиатрическую больницу Дерри из простой детской больницы. Туда она отправилась с передозировкой таблеток. В сумасшедший дом ее определили после того, как мощные галлюциногены вызвали странные галлюцинации, не прекращающиеся совершенно никакими лекарствами. Эрин продержалась в простой больнице около месяца, прежде чем окончательно отправилась в психиатрическую. Что странно: кажется, она была этому рада.
До сих пор никто не может понять, кто убил ее. Было ли это преднамеренное убийство какого-нибудь маньяка или неосторожная катастрофическая оплошность кого-то из медсестер или медбратьев. Эрин ввели смертельную дозу морфина в артерию на шее, из-за которой она впала в кому, а через некоторое время скончалась. Огромный желтый синяк не сходил с ее мертвого тела никакими средствами. Его даже было сложно замазать профессиональной косметикой. Поэтому гроб пришлось делать закрытым — так сказал Эштон. Джейми бы согласилась с его решением, если бы присутствовала на тот момент в жизни мужа или вообще дала бы свой номер телефона. Кажется, что она исчезла сразу за поворотом, за которым скрылась машина скорой помощи, отправившая ее дочь в дурдом.
Эрин умерла в возрасте пятнадцати лет. Но один человек был абсолютно уверен, что ей было уже около сорока и она успела прожить целую жизнь.
После встречи с Эштоном, приехавшим забрать вещи дочери, Дэвид вспоминал, как проводил с Эрин различные занятия. Большинство из них были взяты из учебников для дошкольников, нежели для душевнобольных. Наверное, где-то в глубине души Гордон был уверен, что Эрин не так больна, как кажется изначально. У нее был разумный взгляд — такой, в который можно было смотреть без опаски подхватить безумие. Она внятно и спокойно всегда просила добавить ей еще успокоительных, когда они кончались. Нередко Дэвид замечал, что после заканчивания лекарств у Дример дрожали руки, а губы находились в постоянном движении. Однажды он услышал, кажется: «Назад, надо вернуться назад», но решил, что ему показалась эта странная фраза, лишенная хоть какого-либо смысла. Мужчина не стал расспрашивать пациентку об этом, потому что она не шла не контакт и не говорила ничего, если у нее были лекарства и если их еще не надо было добавлять.
Временами Дэвид замечал, как Эрин разговаривает с кем-то невидимым. Свои беседы она вела тем же спокойным голосом, какой был у нее всегда. Но, судя по тому, как она с силой впивалась отросшими ногтями в кожу и раздирала губы до крови, едва стоило ей лишний раз бросить взгляд влево, где сидел ее собеседник, Гордон понимал, что она не испытывает к нему симпатии. Однажды, когда они собирали разноцветные кубики, мужчина впервые услышал от нее что-то, не относящееся к теме лекарств.
«Ненавижу клоунов.» — сказала она, когда глаза ее косили влево, а губы тонкой ниточкой держались на бледном лице. Многое из того, что было в Эрин, Дэвид совершенно не понимал, хотя ему очень хотелось.
Кто знает, что бы он еще узнал об Эрин, если бы ее не перевели в другую психиатрическую лечебницу, находящуюся в соседнем городе, Стонни Бруке. Города разделяли около двухсот километров. Это был длинный путь, особенно для тех, кто путешествовал на автобусе в силу недостатка личного транспортного средства. Дэвид вспоминал иногда парнишку, который чуть ли не ежедневно навещал девушку. Делал ли он тоже самое, но уже в Стонни Бруке? Тратил ли он почти каждый день около шести часов на дорогу до той, которая ему дорога до сих пор? Признаться, этот вопрос Гордона волновал даже больше того, почему Генри Бауэрс — еще один его пациент — в момент свободного времени в тихой комнате вдруг начал душить Эрин, хотя раньше он никогда не проявлял никакой агрессии к пациентам. Но что-то в нем менялось, когда он видел ее. Но что?
