Губы вождя флегматично втянули дым из трубки и выпустили его в воздух ровным сизым кольцом.

— Полагаю, перед тем, как перейти к делу, ты хочешь в чем-то обличить меня?

— В чем-то? — хмыкнул Асакура. — Я знаю всё от начала до конца, и Канги, думаю, будет интересно послушать, кто ты есть на самом деле.

Кэтери взглянула на Нэмид в надежде увидеть на ее лице такое же недоумение и непонимание происходящего, как и у нее самой, но та выглядела, скорее, напуганной, чем растерянной. Нэм уже не сомневалась, что Хао намерен выложить о ней всю подноготную, и мысль, что самые дорогие ей люди вот-вот от нее отвернутся, холодила кровь в ее жилах куда больше, чем мнимые тайны Голдвы.

— Для начала проведу для неосведомленных небольшой исторический экскурс, — голос Хао стал громче, а глаза потемнели от предвкушения, когда он расположился по-турецки напротив Патчей, вцепившись взглядом в Канги. Тот лишь скептически приподнял брови, полагая, что уж кем-кем, а неосведомленным его точно не назовешь.

— Пятьсот лет назад, незадолго до начала турнира, я женился, — прервал театральную паузу Асакура, склонив голову набок. — Моя жена была славной шаманкой, и она мне даже нравилась, но роды оказались для нее непосильным испытанием. Я был на другом континенте и отбирал очередного никчемного шамана на турнир, когда узнал, что стал отцом девочки — к несчастью, овдовевшим.

Прислонившись спиной к стене хижины, Нэм медленно выдохнула и прикрыла веки, вслушиваясь в рассказ, заглушаемый трелью птиц снаружи. Она всегда знала, что Асакура — взрослый мужчина с огромным багажом жизненного опыта из прошлых жизней, но только сейчас, не видя его юное лицо с почти подростковой насмешкой, ей удалось по-настоящему это прочувствовать. Было что-то тяжелое в его голосе, и это «что-то» слишком уж напоминало ей о моментах, когда она приходила с котомкой целительных трав в дома умирающих стариков. Те, лежа на смертном одре и глядя куда-то сквозь нее обесцвеченными серыми глазами, говорили точно так же. Будто бы внутрь себя, даже не нуждаясь в слушателях.

— Тогда были иные порядки, — продолжал Хао. — Дочь не считалась достойным продолжением рода — для уважения племени нужен был сын, так что, вернувшись в Добби, я принялся снова искать жену. И мой выбор пал на Эйлин, местную старую деву. Не сказать, что она была умна и красива, но выглядела весьма плодовито, и меня всё устраивало.

— «Плодовито» — эхом прошептала Кэтери. — И что это должно означать?

— Не бери в голову, — рассеянно отмахнулась Нэмид, не открывая глаз. — Мужчины обожают делать вид, что что-то понимают в женской физиологии.

Хао снова бросил взгляд в дальний угол, откуда по-прежнему долетали обрывки мыслей Кэтери, и неодобрительно фыркнул. Ну уж он-то, как целитель, в женской физиологии понимает явно больше, чем кое-кто в мужской психологии.

— Наша помолвка была не просто обещанием пожениться, — после короткой заминки проговорил он, — это был целый обряд, клятва перед духами предков между мной и ее отцом. Однако, как только я похитил Духа Огня, Эйлин сбежала в соседние земли, к целителям Аши, и клятва была нарушена.

— И слава Великому Духу, — не удержался от едкого комментария Канги, однако всю его спесь как ветром сдуло, стоило губам Хао растянуться в снисходительной усмешке в ответ на его реплику.

— Вот уж верно, ведь в противном случае ты бы уже лет семнадцать как был моим названным родственником.

— Прости, что? — индеец от такого замечания поморщился.

— Твоя покойная жена, как и Голдва — потомки одного и того же рода, — как ни в чем ни бывало пояснил Асакура. — Только вот она — потомок Эйлин, а Голдва — потомок по главной, мужской родословной.

— Значит, мы с тобой родственники? — тихо спросила Нэм, на что Кэтери неопределенно пожала плечами:

— Я бы не стала так безоговорочно верить всему, что он говорит. Ты разве не слышала? Он только что обвинил дедушку в подлости. А дедушка ни в чем перед вашей семьей не виноват, он же добрейшей души человек!

Нэмид не нашла в себе смелости возразить подруге, хоть и верила каждому произнесенному Асакурой слову. Хао скорее бросится метать бисер перед свиньями, чем станет врать тем, кого и в живых-то в перспективе едва ли оставит. Слишком много чести.

— Так, ну, допустим. К чему весь этот рассказ? — Канги скептически пожал плечами, скрестив на груди руки, и взгляд Хао зацепился за защитный амулет, блеснувший на груди патча. Теперь понятно, почему в минуту опасности Нэмид вспомнила именно этот знак.

— К тому, что, поскольку технически я снова жив, клятва никуда не делась, — Хао ухмыльнулся, подперев подбородок кулаком. — Род Голдвы и твоей дочери по-прежнему должен мне невесту, и этот старый пройдоха прекрасно об этом знал. Потому, когда почти восемнадцать лет у него родилась внучка, он запаниковал. Ведь я почти наверняка решил бы жениться на наследнице рода вождя.

Кровь отлила от лица Кэтери. Она вдруг вспомнила, как Хао заговорил с ней один-единственный раз — вскоре после помолвки — передал предупреждение для Голдвы. Что, если речь шла о ее грядущей свадьбе? Что если он хотел заявить о своих намерениях? Собирался помешать их с Силвой счастью?

— И тогда Голдва решил воззвать к высшим силам, — Асакура снисходительно хмыкнул, будто одна мысль о таком показалась ему глупой. — Он выторговал у Великого Духа душу единственной женщины, которую я любил, и вынудил ее реинкарнироваться в побочной ветви своего рода — надеялся, что она отвлечет меня от Кэтери. Так и появилась на свет Нэмид. Но лично я знал ее совсем под другим именем.

Шея Кэтери будто одеревенела. Когда ей кое-как удалось совладать с собой и повернуть голову в сторону Нэм, та уже сидела, уткнувшись в колени лицом и вцепившись побелевшими пальцами в волосы у корней. Всё это казалось чьим-то дурацким розыгрышем, бредовым сном. Они всегда были неразлучны и близки, как сёстры. Росли вместе, смеялись, мечтали о будущем… Отчего же сейчас, в это самое мгновение, весь их маленький мирок разлетается на части, и они отдаляются, словно две кометы на небосклоне, что всегда видели сияние друг друга, но никогда не были знакомы по-настоящему?

— Это что, шутка такая? — спустя бесконечно долгую паузу переспросил Канги, поворачивая к вождю покрасневшее от закипающего гнева лицо. — Духа ради, Голдва… Скажи, что это шутка. Ты не мог.

— О, он мог, — в голосе Хао не было ни грамма сочувствия — лишь скупая констатация факта, и он так и упивался возможностью подлить масла в огонь. — Странно, конечно, что он решил возродить Хоши без ее воспоминаний, ведь они бы заметно упростили задачу, однако… — образ маленькой большеглазой индеанки, возникшей перед глазами, оборвал поток его слов, и Асакура замер, пытаясь понять, чьё воспоминание он ненароком считывает. «А если я не буду рассказывать, как была другой девочкой, мама больше не будет плакать?» — жалобно спросила она, глядя на него, задрав голову, и злость чёрной патокой затопила его грудь. Испепеляющий взгляд устремился на Канги, и тот непроизвольно втянул голову в плечи, отворачиваясь, словно стыдясь своих мыслей.

— Так Нэмид что-то помнила? — холодно поинтересовался он, на что индеец, словно бы нехотя, покачал головой:

— Разве что вспышками, лет до пяти. А потом она будто бы… решила больше не помнить.

Из груди Хао со свистом вырвался медленный выдох, и он прикрыл глаза, подавляя в себе жгучее желание превратить в прах и Голдву, и Канги, и всех Патчей в деревне, до которых доберется. Это какой несчастной и непонятой должна была ощущать себя маленькая реинкарнация Хоши, чтобы отринуть само своё существование только ради того, чтобы ее приняли.