— Причем здесь фестиваль?

— Просто прочти, — хмыкнула Торуми и прежде, чем очередной вопрос вырвется изо рта Нэм, махнула всеми невидимыми хвостами и спрыгнула на землю.

Шаманка не стала бросаться к окну, чтобы проверить, насколько удачно та приземлилась. Её вообще мало волновала судьба кицунэ, а в голове после их разговора почти ничего, кроме странного чувства сжимающей горло апатии, не осталось. Нэмид подошла к кровати, подняла самолетик и, повертев его в руке, отправила в полет в направлении мусорной корзины.

Пейзаж не менялся уже несколько часов: прямая дорога, бесконечной лентой уходящая вдаль, круг белого солнца, статично зависнувший где-то в вышине, рыжие стены песчаных скал и пески, пески, пески, — однако пыльный внедорожник со скрипом неожиданно остановился и загорелый водитель в черных солнечных очках сверкнул по-американски широкой улыбкой.

— Приехали.

Кейко инстинктивно вжалась в обшарпанную обивку пассажирского сидения и еще раз с недоверием бросила взгляд в сторону окна. Её охватил страх. Что, если сейчас этот «Билли» бросит её умирать посреди пустыни, а позже его квадратная физиономия промелькнет по ТВ в криминальном репортаже с каким-нибудь нелепым названием, вроде «Последний попутчик»? Но тут она заметила стремительно приближающуюся долговязую фигуру в расстегнутой белой рубашке и подвернутых темно-зеленых штанах и облегченно выдохнула.

— Благодарю за вашу помощь, — в истинно японских традициях Кейко выразила свою признательность легким поклоном, и загорелый лоб Билли сморщился от того, как высоко он изумлении поднял брови. Не часто ему отвешивают поклоны. Вернее будет сказать - никогда.

Йо тем временем уже оказался рядом и ловким движением выудил ее красный клетчатый чемодан из кузова.

— Спасибо, Билли, — отсалютовал он в открытое окно и открыл пассажирскую дверь. Кейко неловко вылезла из машины, едва не полетев носом вперед оттого, как одеревенели ноги за долгую поездку, однако сын вовремя подхватил ее под локоть. Только и успела она увидеть поднятый вверх большой палец, прежде чем Билли дал по газам и уверенно двинулся дальше по прямому и гладкому полотну дороги.

— Ками-сама! Как ты вырос! — ладони Кейко мягко обхватили щеки Йо. Его лицо совсем утратило детскую округлость и теперь, чтобы его рассмотреть, приходилось чуть задирать голову. Йо на ее замечание ответил теплым смехом и, заведя руки за голову, взъерошил жесткие черные волосы.

— Ну, ещё бы! Когда мы в последний раз виделись? Года три назад?

Этот вопрос пробудил в Кейко уже давно не дремавшее чувство вины. Да, она мико, жрица при храме, а у них у всех не хватает времени на семью, но что она за мать такая, раз не видела своего сына-подростка столько лет?

— Папа, кстати, тоже сейчас в Добби, но ты же его знаешь, — продолжал посмеиваться Йо, — он вечно где-то прячется.

«И мужа ты своего не видела столько же».

Всю дорогу до пещеры с голубым сиянием, Йо не прекращал улыбаться и взахлеб рассказывал о своих друзьях. Не о турнире, не о причине ее приезда, а о друзьях, которых у него никогда раньше не было. Кейко украдкой утирала собирающиеся в уголках глаз слезы рукавом. Её сын вырос, стал таким сильным и взрослым, но она даже не заметила, как это произошло. Микихиса оказался куда лучшим родителем, но где-то в глубине души её хотелось верить, что Йо этого мнения не разделяет и ценит их одинаково.

— Матушка! Какая встреча!

Мико на инстинктах выхватила из-за пояса печати, на что Хао миролюбиво рассмеялся, вскидывая руки в знак безоружности. Как будто эта видимая безоружность хоть что-то значит, когда речь идет о легендарном основателе Асакура.

— О! И ты здесь, — без неприязни констатировал Йо и, не теряясь, спросил, протягивая чемодан: — Вторую часть пути ты понесешь?

Хао растянул губы в ехидной усмешке, но игру, затеянную братом, подхватил, забрав у него поклажу. Кейко же заметно побледнела, глядя на второго сына с плохо скрываемой примесью боязливости и любопытства. Поразительно! Он выглядел так же, как и Йо, но веяло от него такой мощью, а лицо выражало настолько иные эмоции, что, будь у них одинаковые прически и одежды, спутать их было бы невозможно.

Пещеру они прошли в гробовом молчании. Йо то и дело искоса поглядывал в сторону Хао в ожидании подвоха, но подвох, очевидно, был спрятан в том, что его зловещему близнецу всего лишь стало скучно. Потому он и явился поиграть на нервишках их матери. В конце концов, они виделись-то, должно быть, в последний раз в день, когда Хао из нее вылез. Оттого, как мерзко эта мысль прозвучала, Йо скривился.

— Так какими судьбами ты здесь, Кейко?

Яркий дневной свет после темноты пещеры немного слепил глаза, но это не мешало Кейко с интересом разглядывать открывшийся пейзаж из сотен одинаковых домов, воздвигнутых из прессованного песка.

— Приехала поддержать сына, — она могла гордиться тем, как твердо прозвучал ее голос, но Хао быстро нашел, чем отпарировать этот решительный ответ:

— Как мило. Хочешь посмотреть на мою коронацию?

— Оставь её, — предупредил Йо, зыркнув на брата так, будто он только что попортил всю семейную идиллию. Только что, а не самим фактом своего появления на свет.

— Это что, тучи? — Кейко изумленно возвела глаза к небу. — Я думала, в пустыне не бывает дождей!

— Здесь бывают, — первым ответил Хао. — Обычно вызывает их кто-то один и делает это обособленно, но сейчас турнир подходит к концу, так что Патчи решили выпендриться и устроить из этого показуху.

— Показуху?

— Скоро поймешь, — хохотнул Йо и, подхватив мать под локоть, бодрым шагом повел по на редкость опустевшей улице.

Очень скоро ушей настигли звуки барабанов, бубнов и монотонные напевы на незнакомом языке. Множество разнополых голосов сливались в один стройный гул, и чем дальше вглубь деревни они заходили, тем больше тяжелел от влаги воздух.

Кейко так и ахнула, приложив руки к груди, как только её нога ступила на площадь. В глазах так и запестрило от изобилия красочных костюмов, украшенных перьями. Кажется, целая сотня индейцев, два огромных ровных человеческих круга — мужской внутри женского, — вращались в разных направлениях, в то время как зрители, тихо переговариваясь, довольствовались просмотром, стоя по периметру.

— У-аси-оге-убу, — нараспев, гортанно солировал мужской голос, и стройное разнополое эхо повторяло за ним. — О-убу-оге-аси…

— Похожи на попугаев, — прикрыв рот ладонью, шепнула Кейко Йо, на что тот, улыбаясь, закивал. Он находил происходящее, скорее, проверкой на прочность, тем более что цикличный танец продолжался уже второй час. И ведь ни наблюдатели, ни сами Патчи до сих пор не разошлись. Все терпеливо ждали дождя, и Йо даже заметил высокую причёску Рю на том конце площади.

Круги начали расширяться. Теперь индеанки проносились мимо совсем рядом, всего в десяти шагах. Замужние и женщины в возрасте, одетые, как в футляры, в прямые, расшитые национальными узорами юбки и просторные накидки-пончо, почти не совершали танцевальных движений и только били в бубны, ритмично переставляя ноги. Девушки на выданье же вызвали в душе консервативной японки противоречивую смесь любопытства и смущения. Их молодые тела скрывались лишь широкой перевязью на груди и подобием юбки на бедрах, почти целиком состоящей из разноцветной бахромы. Пряди взлетающих от прыжков распущенных волос перемежались с перьями, а на шее у каждой побрякивали ряды длинных бус из бирюзы и костяных шариков.

Йо выжидающе глянул на Хао. Тот наблюдал за процессией нечитаемым взглядом, скрестив на груди руки, но взгляд его имел вполне определенное направление. Впрочем, когда Йо, вытянувшись на носках, посмотрел на других зевак, то обнаружил, что Нэмид определенно привлекает больше внимания, чем остальные.

Йо взглянул на Нэм еще раз, призывая на помощь всё своё критическое мышление. В будничной обстановке он находил её приятной на лицо и определенно симпатизировал ее филантропным взглядам целителя, но не более. Сейчас же она и впрямь казалась… завораживающей. Бахрома юбки плясала вместе с ней, открывая изящные стройные бёдра, переходящие в тонкую талию с подтянутым загорелым животом. Звонкие браслеты скользили от тонкого запястья к предплечью, каждый раз, когда она поднимала их вверх, касаясь копны по-дикому взлохмаченных волос с голубыми, как ясное небо, полосками перьев. Но привлекало внимание не столько её тело, сколько отдача, с которой Нэмид двигалась. Едва ли она вообще замечала хоть что-то вокруг и заботилась о том, как выглядит. В отличие от своих соплеменниц, она улыбалась, блаженно прикрывая глаза, и отдавалась ритму танца, как сама стихия. Йо мало что понимал в ритуалах, но отчего-то он был уверен, что именно такой человек мог бы вызвать дождь в одиночку.