Литмир - Электронная Библиотека

Хор:

Не обманешь прозорливого будду!
Тот, кто жаждет воскресить врага
в теле умирающего или калеки,
либо прокаженного, обители страданий,
или дряхлого старца с трясущейся головой,
обманется,
обманется,
обманется в своих дурных ожиданиях.
Исцелится убитый в теле убийцы,
избегнет смерти и боли,
преисполнится здоровьем и надеждой!
Фуккацу!

Глава четвертая

Происшествие на почтовой станции

1
«Будь осторожен!»

Я следовал за отцом: за правым его плечом, чуть отстав, согласно традиции защищать спину тому, кто старше. Приноровиться к отцовскому шагу оказалось не так-то просто. Давненько мы вместе никуда не ходили. За это время, оказывается, я вырос, привык шагать быстрее и шире. Стареет отец, горбится, семенит. Коленями мается, давно уже. Доведись на заставе за преступником гнаться – не догонит.

Нужно, чтобы рядом был кто-то помоложе, пошустрее.

Я хотел напомнить отцу, что он обещал похлопотать за меня перед господином Хасимото – и прикусил язык. Не на улице же разговор затевать? Дома надо было сообразить. Повернуть беседу от нашей унизительной бедности к жалованью, от жалованья – к тому, что два жалованья, как ни крути, больше, чем одно…

Бед на отца свалилось – как гора на муравья. Про меня и забыл, наверное.

Школа «Дзюнанна Йосеи» располагалась через три квартала от нашего, если идти на юго-восток, в сторону княжеского за̀мка на Красной горе. Как с безмолвной скалы в бурное море, мы нырнули в шумную толкотню Сенрёбу – улицы Тысячи Одеяний, с лихвой оправдывавшей своё название. Торговцы уже открыли двери лавок и ставни на окнах магазинчиков. Цветастые кимоно, платки, шляпы, пояса, накидки, выставленные на продажу – от них рябило в глазах. Оклики зазывал, вопли разносчиков чая. Шелест шёлка, шуршание хлопка. Дым над котлами с лапшой. Дым над сковородами с жареными креветками. Ругань продавца, чей товар запачкали жиром. Перестук и шарканье сандалий – деревянных гэта и соломенных дзори

Жизнь тут кипела с раннего утра и до темноты.

Миновав ворота, отделявшие кварталы друг от друга – на ночь ворота запирались – мы срезали путь мимо жасминовых посадок. Их разбили изготовители ароматических притираний и купцы, торгующие чаем сорта санпинтя, смешанным на рюкюсский манер. Россыпями нетающего снега белые цветы лежали на гибких ветвях кустов. От плывущего запаха воздух сгустился, превратился в драгоценную благоухающую настойку. В ней с дремотным жужжанием плавали сотни довольных жизнью пчёл.

Мухи кружились дальше, наслаждаясь вонью сточных канав.

Потом был мост через канал, обсаженный плакучими ивами. Мы прижались к перилам, когда мимо нас на полном скаку пролетели пять конных самураев. Они торопились в за̀мок с важными сведениями, о чем недвусмысленно говорила их одежда, расшитая цветами жимолости – гербами княжеского клана.

– Будь осторожен, – предупредил отец, хотя в этом не было нужды. – Зазеваешься, стопчут.

За мостом начиналась площадь с досками для объявлений и официальных указов. Здесь собирались гадальщики, сказители, жонглёры и слепые певички годзэ, больше смахивавшие на шлюх, какими они и были. Но для песен и гаданий было ещё слишком рано. Лишь одинокий горбун-уборщик скрёб метлой пыльную брусчатку, да ветер, словно пёс, лениво трепал клочья старых объявлений.

– Не отставай, – велел отец.

Я не стал с ним спорить. Пусть считает, что мне трудно поспевать за ним.

Улица Трёх Изысканных Сосен была скучней скучного. Пыльная, кривая, с глинобитными заборами, покрытыми облупившейся побелкой. За ними прятались дома, крытые где черепицей, а где и соломой. Одна достопримечательность тут всё же имелась: в конце улицы размещался додзё семьи Ясухиро.

На взгорке росла троица сосен, давших название улице. Кривые и узловатые, они роняли на землю хвою, рыжую от жары.

Гостеприимно открытые ворота школы венчала красная крыша с загнутыми коньками. На отполированном и покрытом лаком столбе, вкопанном у ворот, резчик тщательно изобразил название школы. Глубокие борозды иероглифов сверкали золотом на утреннем солнце. Рядом, куря трубку, скучал привратник. Завидев нас с отцом, он вскочил на ноги и начал кланяться. Летом двери зала, обустроенного в глубине двора, не закрывались. Я видел, как внутри мелькают силуэты бьющихся самураев. Щёлканье и свист плетей, стук дерева о дерево, боевые кличи…

Сердце моё забилось чаще.

Прав ли отец? О чём он собирается говорить с сенсеем? А главное, как учитель воспримет его слова?! То, что дома показалось мне откровением, здесь выглядело иначе. Попытка сыграть на чувстве долга сенсея? Желание увильнуть от оплаты, завернутое в красивую обёртку?!

Мне захотелось сбежать, да поскорее.

2
«Выкидыш благородного искусства боя»

– Рад приветствовать вас, уважаемый Хидео-сан!

Сенсей возник перед нами будто из-под земли. Всегда завидовал этому его таланту! Мне бы так научиться!

– Для меня большая честь принимать вас в стенах этой школы. Прошу вас, проходите…

Меня Ясухиро удостоил единственного короткого взгляда. Приветливости в нем было не больше, чем пользы в треснувшем чайнике.

– Приступай к занятиям, Рэйден.

Я поклонился:

– Да, сенсей.

Пока я, сбросив сандалии у входа, бежал в дальний угол переодеваться, за спиной у меня звучало:

– О, что вы! Это для меня великая честь засвидетельствовать вам своё почтение! Простите, что так долго не заходил к вам…

– К чему извинения, Хидео-сан! Не желаете ли чаю?

– Право, вы слишком любезны…

– Это меньшее, чем я могу услужить вам…

– Стоит ли утруждаться из-за меня, ничтожного?

– Я лично заварю вам чай. Нет, я попрошу моего помощника Кавабату. Он – настоящий мастер чайной церемонии, я ему искренне завидую.

– Я смущен…

– Я не приму отказа!

– Можно ли устоять перед вашим красноречием? Я с благодарностью принимаю ваше любезное предложение. Отдадим же должное божественному напитку…

– …и приятной беседе…

Ну да, обычный разговор при встрече гостя. Когда состарюсь, тоже буду так миндальничать.

К тому времени, как они покончили с любезностями и расселись на низком помосте, где Ясухиро летом принимал гостей, я успел отыскать свободный манекен и вдоволь избить его плетью. Сказать по правде, мне до смерти хотелось услышать, о чём отец станет говорить с сенсеем на самом деле. Но подслушивать – дело недостойное. Что я, ниндзя, в конце концов?! Кроме того, отсюда мне всё равно ничего не слышно.

Трудись, балбес! Нашел время отращивать ослиные уши!

Удары рукоятью я делать не рискнул. Занялся тем, что более-менее получалось. Хлёст слева, хлёст справа. Краткий-длинный, краткий-длинный. Лицо-запястье-бедро. «Обезьяна срывает орех». «Дракон бьёт хвостом». «Змея жалит исподтишка». Рви, бей, жаль! Не стой на месте! Деревянный болван тебе не ответит. Но когда дойдёт до дела, как бы самому не оказаться деревянным болваном…

Втайне я надеялся, что сенсей посмотрит на меня во второй раз. Надежда вскоре угасла, и я стал надеяться, что ко мне подойдет Цуиёши, сын и наследник сенсея. Нет, не подошел. Наверное, я и без чужой помощи выказывал недюжинные способности. Ну, или был настолько бездарен, что на меня не стоило тратить время.

Что толку гадать?

Вспотев, я отложил плети и взял палку, выбрав подходящую из ближайшего арсенала. Что значит – подходящую? Такую, как рукоятка длинной плети. Её я вставил в отверстие, проделанное в правой «руке» манекена. Затянул крепления до середины, как учил сенсей, и не удержался: оглянулся.

13
{"b":"664811","o":1}