Приветствие было кратким и общим — кроме короля и королевы лично Санса Старк поздоровалась только с Бриенной Тарт, которая тут же по-хозяйски заняла место у нее за спиной. По остальным скользнула коротким быстрым взглядом, произнесла приличные случаю вежливые фразы и тут же отвернулась. Их — как и в прошлый раз — погнали в баню, мыться после долгой дороги. Здесь она была даже больше, чем в Белой гавани, но темнее — окошки были маленькие, под потолком, а вместо пригожих служанок — несколько мальчишек, бегавших туда-сюда с мылом и полотенцами. Разумеется, Тормунд и тут не дал ему спокойно помыться.
— Да уж, поглядеть тут особо не на что — крякнул он, подсаживаясь к Клигану. — Леди, видать, не одобряет. Оно и понятно…
— Ты о чем?
— Да о муженьке ее поганом. Ты вообще в какой дыре торчал все это время, что о нем не слышал?
— Хочешь что-нибудь сказать, Тормунд, так говори толком, а не хочешь — иди в пекло.
— Когда наши взяли Винтерфелл, лорд Сноу его чуть не убил — она не дала. А сама приказала его связать и отвести на псарню, где он собак своих, на человечину натасканных, держал. А там выпустила из клеток, а сама смотрела, как его рвали.
— За дело, я так думаю.
— За дело, конечно. Я всего не знаю, но слыхал — мучил он ее знатно, как только умел, больной ублюдок. Впрочем, она, должно быть, уже оправилась.
— Тебе откуда знать?
— Оттуда, что, сколько у меня баб не было — тебе столько в жизнь не перетрахать. Я один раз на женщину посмотрю — и все про нее знаю. Вот и про леди тоже — сверху ледок, внутри медок. Повезет тому счастливчику, который ее разогреет.
— Ты смотри, как бы твоя зазноба не узнала, что ты к леди яйца подкатываешь — останешься и без них, и без хрена своего знаменитого.
***
На пиру его посадили выше солонки — он удивился этому, но не сильно, все к тому и шло. За едой он говорил мало, больше слушал разговоры. Говорили вокруг, главным образом, о грядущей войне — насколько страшен враг, трудно ли будет его победить, помогут ли им драконы. «Никто из вас, идиотов, не был там» — думал Клиган, поглощая жареную баранину. — «Никто не видел их — Белых ходоков, мертвяков с синими глазами, не видел драконий огонь. Ни хрена вы не знаете». Временами он поглядывал на высокий стол. Санса Старк сидела рядом с королем и все с тем же каменным лицом медленными глотками отпивала вино. О ней он тоже думал. Что с ней стало? Что такого делал с ней этот Рамси Болтон, что она придумала ему такую страшную казнь? Не то что бы он ее не понимал… Может быть, даже лучше многих в этом зале. Но именно поэтому при каждом взгляде на нее внутри рождалась горечь: выходит, все было зря. Зря он не дал ей убить Джоффри много лет назад, зря спас от насильников во время бунта и от гнева Джоффри в день именин… Боги все равно ее не пощадили.
Пир близился к концу: голод и жажда сменились сытостью и довольством. Люди рыгали, вытирали бороды, сыто крякали. В этот миг леди Санса встала и хлопнула в ладоши. Из какого-то угла вылез человек с арфой, сел так, чтобы его все видели, и заиграл. «Надо же, и менестреля откуда-то вытащила» — подумал Сандор. Тот пел долго — старинные баллады о Таргариенах — Эйегоне Завоевателе, Джейехерисе Старом короле, Эйегоне Невероятном, потом баллады о северянах — Веке героев, Первых людях, Брандоне Строителе. «Умная девочка» — похвалил он про себя. Вот только осталось ли в ней что-то, кроме ума?
Санса снова встала.
— Благодарю вас, Микель. Теперь сыграйте нам что-нибудь для танцев.
Королева наклонилась к ней и что-то сказала, Санса ответила громче:
— Не волнуйтесь, ваша милость, мы станцуем здесь самые простые танцы.
После ее слов в одну линию выстроились все женщины, которые могли танцевать — сама леди, три незнакомых ему северянки, одна совсем еще ребенок, остальные — служанки. С краю встала смуглая курчавая девица, что стояла за спиной королевы весь пир. Напротив них — мужчины, и кавалеров было куда больше дам. Танцы и правда были самые простые, леди Старк танцевала все с той же ледяной маской на лице — но в воздухе все равно запахло похотью.
— Последний танец — объявила хозяйка Винтерфелла. — По старой северной традиции каждая дама сама выбирает себе кавалера.
Сандор подлил себе еще вина и отвернулся. За своей спиной он слышал толкотню и возгласы — мужчины загораживали девушкам проход и тянули руки, уговаривая выбрать именно его. Неожиданно кто-то пихнул его локтем в бок — Тормунд, кто же еще. «Обернись» — прошипел он ему в ухо. Он обернулся — и увидел рядом с собой Сансу Старк, которая протягивала ему руку.
— Окажите мне честь, милорд.
Вместо ответа он смерил ее долгим взглядом — от макушки до пяток и обратно — а потом встал и взял протянутую руку в свою. Пьян он или нет, стар или нет, дурак или нет — ноги его двигались как положено. На очередной фигуре, где они должны были медленно двигаться по кругу, касаясь ладоней друг друга, он мрачно уставился на нее. Санса отвела взгляд, но снизошла до объяснений:
— Мне нужно было кого-то пригласить, а мой брат король с самого детства обнаруживал прискорбное отсутствие способностей к танцам.
— А во мне вы, значит, угадали прирожденного танцора.
— В любом случае я не прогадала.
— И все же зачем?
— Может быть, чтобы показать своим знаменосцам, что я доверяю бывшему Псу Ланнистеров. А может быть потому, что вы один из немногих, кто подходит мне по росту.
— Вы забыли, что я хорошо чую чужую ложь.
— А вы не заметили, что я стала лгать лучше, чем раньше. В любом случае, не все ли вам равно? Может быть, вы будете просто наслаждаться танцем с леди Винтерфелла и оставите попытки напугать меня?
Он замолчал и продолжил танец — как назло, длинный, а его раздражение росло. Сколько лет он о ней не вспоминал и спал спокойно — и вот пожалуйста. Седьмое пекло.
========== 3. ==========
V. Встреча на лестнице
Ах, как весело! Она давно так не веселилась. Вернее будет сказать, что она давно не веселилась вовсе. Санса не поняла, когда именно ей пришла в голову мысль пригласить на последний танец одного из тех, кто ходил с Джоном за Стену, и только сделав шаг к столу она поняла, кого она хочет пригласить. Почему — она не знала, и решила об этом не думать. Разумеется, она узнала Пса — он из тех людей, которых трудно забыть. Узнала — и не обрадовалась, он был для нее призраком того прошлого, к которому она не хотела возвращаться. Но потом пришли и другие воспоминания — о тусклой и незаметной, точно плохо начищенная посуда, доброте этого человека: о белом плаще, укрывшем ее плечи, когда Джоффри приказал избить ее в тронном зале; о руке, остановившей ее от того, чтобы сбросить его в ров; о кишках, которые вывалились из живота человека, который хотел ее изнасиловать. В конце концов, все это оказалось зря… Но кто из них тогда об этом знал?
Протягивая ему руку она рисковала — вдруг он не умеет танцевать или грубо откажет ей? Но ничего от этого не случилось — танцевал он достаточно хорошо для человека, чья работа — убивать. В тех фигурах, когда нужно было брать ее за руку или обнимать за талию, он не позволял себе лишнего, как другие мужчины, танцевавшие с ними. Ему, кажется, было все равно, что она молода и красива, и это ее успокаивало, позволяло продолжать шутить и улыбаться, несмотря на склизкий комок внутри, несмотря на то, что предсмертное пророчество ее мужа оказалось правдой, более ужасной, чем она могла себе вообразить. И вопреки всему ей было весело даже сейчас — и, как всегда, шагая по коридору со свечой в руке к себе в спальню, Санса улыбалась и чувствовала, что щеки у нее горят.
