Тормунд ехал рядом с ним, и, как всегда, без умолку болтал - если не о своих многочисленных победах или соблазненных женщинах, то заливал про эту свою бабищу, Бриенну, нож ей в печень, Тарт. Порой Клигану это так надоедало, что он бросал: “Да завали ты ее уже, достал” - на что Тормунд отвечал - “А что? И завалю, дай срок”, и как ни в чем не бывало продолжал молоть языком. Бриенна, которая обыкновенно ехала впереди них, либо не обращала на Тормунда внимания, либо смотрела на него с гневным презрением. Но в долгом пути из Королевской гавани на Север Сандор от нечего делать стал замечать, что это выражение на лице женщины постепенно сменяется чем-то похожим на любопытство. Когда он впервые заметил это, то даже развеселился - а ведь, пожалуй, рыжий ушлепок рано или поздно добьется своего. Тормунду он о своем наблюдении говорить не стал, пусть помучается.
Так почему же все-таки он не пошел тогда, с Бронном? Или уже потом, когда они сошли с корабля в Белой гавани, и остановились ненадолго у лорда Мандерли? Тогда, помнится, все мужчины отправились в баню в подвале замка: он помнил влажную теплую полутьму, пар, поднимающийся от утопленных в пол лоханей с горячей водой, сотни обнаженных мужских тел - высоких и низких, худых и толстых, покрытых волосами и голых - плеск воды, хохот и шутки, эхом отлетавшие от каменных стен. Между ними ловко сновали служанки - кто с чистыми полотенцами, кто с ведрами воды. Мужчины при их приближении начинали шутить все более развязно, выставляться - кто-то начинал говорить девушкам сальности или пытался приласкать. Служанки отвечали на это по-разному - кто улыбался в ответ, кто бранился, кто игриво отбивался. Ни для кого - и для него тоже - не было секретом, что девицы, прислуживающие в богатых домах, часто зарабатывают, раздвигая ноги - как и трактирные служанки. Кто-то в итоге находил себе мужа, кто-то рожал бастарда или терял место, а кто-то просто получал удовольствие, особенно, если были деньги на лунный чай. Но он тогда, вместо того, чтобы участвовать в общем веселье или выбрать себе служаночку на ночь - на него они тоже бросали любопытные взгляды, что его изрядно удивило - занял угловую лохань и принялся отскабливать с себя грязь. Конечно, долго оставаться в одиночестве ему не пришлось - вездесущий Тормунд нашел его и там, и тут же начал с громовым хохотом рассказывать всем желающим про то, какой у него хрен и скольким бабам он им засадил.
Так почему? Ответа на этот вопрос Сандор Клиган не находил. Да, жизнь в общине Рэя изменила его, но не сделала евнухом или любителем воздержания по примеру мейстеров и септонов. Возможно, дело было в приближающейся старости. Или в чем-то ином.
========== 2. ==========
III. Приготовления
— В покоях лорда Тириона должно быть много свечей. Он читает всю ночь.
— Я слышал, что он пьет всю ночь.
— Не только, мейстер Волкан. В любом случае — свечи.
— Покои королевы уже почти готовы, миледи.
— Хорошо.
— Они рядом с покоями короля. Не кажется ли вам, леди Санса…
— Что союз моего брата с королевой Дейенерис очень скоро из политического может перейти в брачный? Разумеется. Примирение Старков и Таргариенов, что может быть лучше.
— Полагаете, он преклонит перед ней колено?
— Если еще не сделал этого.
— Что ж, возможно, это самое мудрое. Ваш предок король Торрхен Старк тоже покорился Эйегону Завоевателю. Многие осуждали его тогда, но ни одна деревня к северу от Рва Кейлин не была сожжена. Вы тоже присягнете ей, миледи?
— Полагаю, выбор у меня невелик.
— Да, боюсь, что так.
Разговор сам собой прекратился, и мейстер с коротким поклоном ушел выполнять ее
Санса по привычке продолжала так же размашисто шагать по грязному двору, радуясь про себя, что приказала укоротить свои платья и плащи, пусть теперь лодыжки были открыты почти до неприличия, пока ее вдруг не пригвоздила к месту одна мысль — грустная и смешная одновременно. «До чего же я сейчас похожа на мать» — подумала она. Леди Кейтилин перед приездом короля Роберта так же все время ходила туда-сюда, совсем не обращая внимания на старшую дочь, так же подолгу советовалась с мейстером и стюардом, Санса даже выражение лица ее помнила — хмуро-озабоченное. Тогда приезд короля и королевы полностью изменил их жизнь — и Санса порой думала, что ее отец, будь он жив, дорого бы дал за то, чтобы Роберт Баратеон никогда не покидал столицу. Теперь приезд короля и королевы вновь сулит перемены тому, что осталось от семьи Старков — вот только какие?
Спустя несколько наполненных хлопотами дней (ни Арья, ни Бран, разумеется, не принимали участия в ее заботах), вечером в своей спальне Санса позвала двух служанок и приказала им перебрать сундуки с одеждой — до этого у нее никак не доходили руки, но теперь нужно было выбрать достойный наряд для встречи Дейенерис Таргариен. Вороха платьев и штуки ткани выкладывались на широкую кровать. То, что принадлежало Миранде, любовнице Рамси Болтона, она приказала сжечь, а необъятные платья толстой Уолды Болтон — отдать бедным женщинам в Зимнем городке: из каждого такого платья можно было сделать по меньшей мере два. Наконец, дошел черед и до платьев ее матери — и при виде их Санса с трудом сглотнула комок в горле, ей казалось, что ткань до сих пор хранит ее прикосновения и запах. Она погладила каждое из них — лен, бархат, шерсть словно теплели под ее пальцами. Наконец, она выбрала одно — из густо-синего бархата с серебряной вышивкой. Судя по фасону, мать когда-то привезла его из Риверрана. Санса приложила платье к себе — судя по всему, оно придется ей впору, разве что в плечах придется немного расставить — но потом отложила. Для нынешних времен, когда зима близка, и обитатели Севера готовятся затянуть пояса — не говоря уже о войне, которую несет в ее дом драконья королева — нынешняя роскошь будет выглядеть плевком в глаза тех, кто ей служит. К тому же у платья был слишком глубокий вырез — Санса знала, что синий цвет оттенит ее рыжие волосы и подчеркнет белизну кожи, но он же привлечет к ней мужские взгляды — сальные, похотливые. Чувствуя, как внутри у нее все сворачивается в липкий тугой узел, она поспешно отложила платье, и вместо него взяла то, что сшила для себя на Стене — тоже бархатное, но более темное, тусклое и скромное, украшенное только вышитым на груди лютоволком. Да, оно вполне подойдет — и покажет королеве, что она на Севере.
— Эдвина — негромко позвала она одну из женщин.
— Да, миледи.
— Почисти его как следует.
— Слушаю, миледи.
— Ты успеешь сделать это до приезда гостей?
— Конечно, миледи.
IV. Придворные манеры
В Винтерфелл они прибыли на рассвете. Все войско, конечно, в замок поместиться не могло — и дотракийцы, и Безупречные собирались разбить недалеко от Зимнего городка — туда же, по слухам, должны были подогнать повозки с едой и питьем от лорда Мандерли. Но его в числе, так сказать, приближенных (знать бы еще, что он под этим понимает) король позвал сопровождать его в замок. Хороша компания, нечего сказать — король-бастрад и бастард короля, вождь одичалых и лорд, отказавшийся от своего лордства — и он, сын рыцаря без места, земель и титула. Спасибо хоть меч да коня дали. Свой первый приезд в Винтерфелл он помнил так себе — но не мог не заметить, как поредели ряды Старков. Тогда их встречали семеро — лорд, леди и пятеро детей. Теперь осталось трое: та мелкая язва, которую он таскал за собой по всем Речным землям подросла и окончательно стала похожа на девицу, хоть и одевалась в дублет и бриджи. У пояса у нее все так же висел меч-иголочка. Калека на кресле — это, должно быть, тот пацан, что тогда упал с башни. И она — хозяйка Винтерфелла, леди Старк. Она изменилась меньше всех — разве что еще выросла и похорошела так, что смотреть было неловко. Разница с той вечно грустной девочкой в Красном замке была только одна — у этой на лице чувства было не больше, чем у каменной статуи. Вообще всех троих Старков, таких разных на вид объединяло одно — застывший ледяной взгляд, который делал их неприятно похожими на живых мертвецов.
